- Если ты хочешь позвать меня в комитет по подготовке к выпускному балу, то мой ответ - нет.
Синтия пропускает мимо ушей шутку Уолта.
- Это касается Себастьяна Кидда. Он действительно возвращается в Каслбери?
Неужели опять! Мой мозг среагировал на это имя и послал сигнал нервным окончаниям, которые вспыхнули, как новогодняя елка.
- Так говорит Дорин.
Уолт, пожимает плечами так, словно ему на это наплевать. Дорин - это мать Уолта и школьный психолог в старшей школе Каслбери. Она заявляет, что знает все, и с удовольствием делится своей информацией с Уолтом - хорошей, плохой и временами совершенно неправдоподобной.
- Я слышала, его выгнали из частной школы за то, что он распространял наркотики, - говорит Синтия. - Мне нужно знать, если у нас скоро появится проблема.
- Не имею ни малейшего представления, - говорит Уолт, одаривая ее невероятно фальшивой улыбкой. Уолт считает Синтию и Тимми практически такими же надоедливыми, какими они кажутся мне.
- Какого рода наркотики? - спрашиваю я, когда мы отходим от этой парочки.
- Обезболивающее или успокоительное?
- Как в "Долине кукол"? - Это тайно любимая мной книга, вместе с "DSM-III", небольшим справочником по психическим расстройствам. - Где, черт возьми, в наши дни можно достать обезболивающие?
- О, Кэрри, не знаю, - говорит Уолт, которого эта тема уже не интересует.
- Его мать?
- Вряд ли. - Я пытаюсь собрать в памяти воспоминания о моей единственной и неповторимой встрече с Себастьяном Киддом, но они куда-то ускользают из моей головы. Мне было двенадцать, и у меня как раз начинался переходный период. У меня, были тощие ноги, два прыща на месте груди и кудрявые волосы. Я носила очки в форме кошачьих глаз, потрепанную копию "Как насчет меня?" Мэри Гордон Ховард и была одержима идеей феминизма. Моя мать делала ремонт на кухне семейства Кидд, и мы остановились около их дома, чтобы посмотреть, как идут дела. Неожиданно на пороге появился Себастьян. В этот момент я безо всяких на то причин начала быстро декларировать:
- Мэри Гордон Ховард уверена, что большинство форм: полового сношения может быть классифицировано как изнасилование.
На какой-то момент воцарилась тишина. Миссис Кидд улыбалась. Это был конец лета, и ее загар оттенял розовые с зеленым шорты свободного кроя. Из косметики на ней были только белые тени и розовая помада. Моя мама всегда говорила, что миссис Кидд очень красива, так оно и было.
- Надеюсь, что вы измените свое мнение, когда выйдете замуж, - первой нарушила молчание миссис Кидд.
- Ну что вы, я не планирую выходить замуж. Это легализованная форма проституции.
- О боже! - Миссис Кидд рассмеялась, а Себастьян, который застыл во дворе около дома, сказал:
- Я ухожу.
- Опять, Себастьян? - воскликнула миссис Кидд с некоторым раздражением. - Но Брэдшоу только пришли.
Себастьян пожал плечами:
- Пойду к Бобби поиграю на барабанах.
Я смотрела вслед Себастьяну, пораженная им до глубины души. Очевидно, Мэри Гордон Ховард никогда не встречалась с Себастьяном Киддом.
Это была любовь с первого взгляда. На собрании я занимаю свое место рядом с Тиммом Брюстером, который бьет тетрадью по голове ребенка, сидящего перед ним. Девушка в проходе спрашивает, нет ли у кого тампона, две девочки за моей спиной возбужденно шушукаются о Себастьяне Кидде, вокруг которого, похоже, появляется все больше слухов - каждый раз, когда кто-нибудь произносит его имя.
- Я слышала, он был в тюрьме…
Его семья потеряла все свои деньги…
- Ни одна девушка не смогла удержать его около себя больше трех недель…
Я заставляю Себастьяна Кидда покинуть мои мысли, представляя, что Синтия Вианде не просто моя одноклассница, а необычный вид птицы. Среда обитания: любая сцена, куда ее пригласят. Оперение: твидовая юбка, белая блузка, кашемировый свитер, удобные туфли и нитка жемчуга, скорее всего натурального. Она продолжает перекладывать карточки с текстом своей речи из одной руки в другую и оттягивать вниз свою юбку. Похоже, несмотря ни на что, она немного нервничает. Я знаю, я бы точно нервничала. Я не хотела бы, но все равно нервничала бы. Мои руки тряслись бы, а голос перешел бы на писк, и в конце концов я возненавидела бы себя за то, что не сумела совладать с ситуацией.
Директор школы, мистер Джордан, поднимается к микрофону и говорит набор скучных и банальных вещей о том, что нужно не опаздывать на занятия, и что-то о новой системе дисциплинарных взысканий, затем миссис Смидженс сообщает нам о том, что школьная газета "Мускатный орех" ищет репортеров и что в ближайшем номере будет потрясающая история о еде в кафетерии. Наконец к микрофону подходит Синтия.
- Это самый важный год в нашей жизни. Сейчас мы балансируем на краю страшного обрыва, и уже через девять месяцев наши жизни безвозвратно изменятся, - говорит она так, будто думает, что она не кто иной, как Уинстон Черчилль или кто-то в этом духе. Я почти поверила, что она сейчас добавит, что нам нужно бояться самого страха, но вместо этого она продолжила: - Итак, этот год будет всецело посвящен нашей выпускной жизни. Жизни, которую мы запомним навсегда.
Неожиданно на лице Синтии появляется беспокойство, так как все головы начинают поворачиваться в центр аудитории. По проходу шествует Донна ЛаДонна. Она одета, как невеста, в белое платье с глубоким V-образным вырезом, ее пышное декольте украшено крошечным бриллиантовым крестом на платиновой цепочке. У нее белоснежная кожа, на одном запястье набор серебряных браслетов, которые звенят, как колокольчики, когда она двигает рукой. В аудитории воцаряется молчание.
Синтия Вианде тянется к микрофону.
- Привет, Донна. Так рада, что ты смогла прийти.
- Спасибо, - говорит Донна и присаживается.
Все смеются.
Донна кивает головой Синтии и делает легкое движение рукой, давая знак, что та может продолжать. Донна и Синтия - подруги лишь потому, что имеют общий круг друзей и вынуждены общаться, но на самом деле в душе они друг друга недолюбливают.
- Как я говорила, - снова начинает Синтия, пытаясь вернуть внимание аудитории, - этот год будет посвящен нашей выпускной жизни. Жизни, которую мы никогда не забудем.
Она делает знак диджею, и из колонок вырывается песня "Мэмориз". Я тяжело вздыхаю, прячусь за тетрадью и начинаю хихикать вместе с остальными, но затем я вспоминаю письмо, и это вновь ввергает меня в депрессию.
Но каждый раз, когда мне становится плохо, я пытаюсь вспомнить, что однажды сказала мне одна маленькая девочка. У нее был настолько сильный характер, что, даже будучи уродиной, она была невероятно милой. И ты твердо знаешь, что она все это понимает.
- Кэрри? - спросила она. - Что, если я принцесса с другой планеты? И никто на этой планете не знает об этом?
Я часто думаю об этом. Я имею в виду, разве это не правда? Кем бы мы ни были здесь, мы могли бы быть принцессами где-то в другом месте. Или писателями. Или учеными. Или президентами. Или… да кем угодно, черт возьми, кем здесь, если верить другим, мы быть не можем.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Целая толпа
- Кто знает разницу между интегральным и дифференциальным исчислением?
Эндрю Цион поднимает руку:
- Это как-то связано с различным использованием дифференциалов?
- Почти, - говорит наш учитель, мистер Дуглас. - Есть другие варианты?
Мышь поднимает руку:
- В дифференциальном исчислении вы берете бесконечно малую точку и считаете скорость изменения одной переменной в зависимости от другой. В интегральном вы берете небольшое приращение и интегрируете его от нижнего до верхнего предела, то есть суммируете все бесконечно малые точки и получаете результат.
Ничего себе. Откуда, черт возьми, Мышь знает это?
Мне кажется, я никогда не смогу разобраться в нынешнем курсе, и впервые в жизни я близка к тому, чтобы провалить математику. С самого детства этот предмет давался мне очень легко: я все время делала домашние задания, сдавала тесты на отлично, и мне не нужно было прилагать для этого особых усилий. Но сейчас, очевидно, придется взяться за учебники.
Пока я сижу и размышляю, как бы мне сдать этот курс, раздается стук в дверь, и в кабинет входит Себастьян Кидд собственной персоной в темно-синей рубашке-поло. У него карие глаза и длинные ресницы, его волосы, выгоревшие на солнце, приобрели красивый темно-русый оттенок. На носу небольшая горбинка, как перелом после драки. И это, пожалуй, единственное, что не позволяет назвать его чересчур привлекательным.
- А, мистер Кидд. Я уже начал думать, планируете ли вы вообще показаться на уроке, - говорит Дуглас.
Себастьян смотрит ему прямо в глаза, не испытывая ни малейшего угрызения совести.
- У меня были дела, с которыми нужно было разобраться.
Я прячу лицо за ладони и через пальцы подсматриваю за ним. Похоже, кто-то действительно прилетел с другой планеты - планеты, где все люди имеют идеальную фигуру и роскошные волосы.
- Пожалуйста, садитесь.