Поскольку он шёл впереди, то не мог видеть, как я закатила глаза.
– Путешествия во времени! Во как. Клёвую же подружку я себе подцепил! – заметил Хемериус, и впервые я услышала в его голосе нотку уважения.
Помещение, в котором находился хронограф, располагалось глубоко под землёй, и хотя меня до сих пор приводили сюда (и уводили отсюда) с завязанными глазами, я примерно представляла себе (или думала, что представляю), где это находится. Хотя бы потому, что мне, к счастью, было позволено покинуть это помещение без повязки в 1912 и в 1782 годах. Когда после посещения ателье мадам Россини мистер Уитмен повёл меня по переходам и лестницам, путь показался мне хорошо знакомым, только на последнем участке у меня возникло ощущение, что мистер Уитмен делает лишний круг, чтобы сбить меня с толку.
– Нагнетает интерес, – заметил Хемериус. – Для чего они спрятали машину времени в мрачной подвальной темнице?
Я услышала, как мистер Уитмен с кем-то заговорил, затем открылась и снова закрылась тяжёлая дверь, и мистер Уитмен снял с меня повязку.
От света я сощурилась. Рядом с мистером Уитменом стоял молодой рыжеволосый человек с несколько нервным взглядом. Видно было, что он от волнения вспотел в своём чёрном костюме. Я огляделась в поисках Хемериуса, который ради хохмы просунул голову сквозь закрытую дверь, а оставшуюся часть туловища оставил болтаться в помещении.
– Это самые толстые стены, которые я когда-либо видел, – заметил он. – Они такие толстые, что в них можно замуровать слона, поставленного поперёк, – если ты понимаешь, что я имею ввиду.
– Гвендолин, это мистер Марли, адепт первой степени, – сообщил мистер Уитмен. – Он дождётся здесь твоего возвращения и затем отведёт тебя наверх. Мистер Марли, это Гвендолин Шеферд, Рубин.
– Для меня большая честь, мисс, – рыжий слегка поклонился.
Я смущённо улыбнулась ему.
– Кхм… да, мне тоже очень приятно.
Мистер Уитмен уже возился у суперсовременного сейфа, оснащённого дисплеем, – при предыдущих посещениях я его не заметила, поскольку сейф был скрыт стенным занавесом. Конные рыцари с кистями на шлемах и принцессы в островерхих шляпах с вуалью восхищались полуголым молодцом, только что поразившим дракона. Пока мистер Уитмен вводил цифры, рыжий мистер Марли скромно глядел на пол, хотя увидеть, что именно ввёл мистер Уитмен, не представлялось возможным, поскольку тот загораживал дисплей своей широкой спиной. Дверца сейфа распахнулась, мистер Уитмен вытащил из него завёрнутый в красный бархат хронограф и поставил на стол.
Мистер Марли почтительно задержал дыхание.
– Мистер Марли увидит сегодня в первый раз, как используется хронограф, – заметил, подмигивая мне, мистер Уитмен. Он указал подбородком на лежавший на столе карманный фонарик. – Прихвати его с собой на случай, если будут проблемы с электричеством. Чтобы ты не боялась в темноте.
– Спасибо. – Я подумала, не потребовать ли мне какой-нибудь спрей от насекомых, в таком старом подвале должно кишмя кишеть пауками – и крысами? Было нечестно посылать меня туда совсем одну. – Можно мне ещё какую-нибудь дубинку или палку?
– Палку? Гвендолин, ты никого там не встретишь.
– Но там могут быть крысы…
– Крысы больше испугаются тебя, чем наоборот, поверь мне. – Мистер Уитмен развернул покрывало, в которое был завёрнут хронограф. – Впечатляет, не правда ли, мистер Марли?
– Да, сэр, очень впечатляет, сэр, – мистер Марли почтительно таращился на прибор.
– Подлиза! – заявил Хемериус. – Рыжие все подлизы, ты заметила?
– Мне казалось, что он больше, – сказала я. – И я не представляла, что машина времени может выглядеть как каминные часы.
Хемериус присвистнул.
– Ничего себе камушки – если они настоящие, то я бы тоже запирал эту штуку в сейф. – И в самом деле, хронограф был украшен впечатляюще крупными драгоценными камнями, которые сверкали на разрисованных и расписанных поверхностях этого странного агрегата подобно сокровищам короны.
– Гвендолин выбрала 1948 год, – заметил мистер Уитмен, открывая клапаны и поворачивая крошечные шестерёнки. – Что в это время проходило в Лондоне, мистер Марли, вы знаете?
– Летние Олимпийские игры, сэр, – ответил мистер Марли.
– Карьерист, – заявил Хемериус. – Рыжие все карьеристы.
– Очень хорошо. – Мистер Уитмен выпрямился. – Гвендолин приземлится там в полдень 12 августа и проведёт на месте ровно 120 минут. Ты готова, Гвендолин?
Я сглотнула.
– Мне бы хотелось знать… Вы уверены, что я там никого не встречу? – Не считая пауков и крыс. – Мистер Джордж давал мне своё кольцо-печатку, чтобы мне никто ничего не сделал…
– В прошлый раз ты перемещалась в помещение архива, которое во все времена использовалось довольно часто. Но эта комната стоит пустая. Если ты будешь спокойно себя вести и не станешь отсюда выходить – а комната в любом случае будет заперта, – ты совершенно точно никого не встретишь. В послевоенные годы в эту часть подвала заходили редко, в Лондоне тогда много занимались строительно-восстановительными работами. – Мистер Уитмен вздохнул. – Интереснейшее время…
– Но если всё-таки кто-нибудь случайно зайдёт в комнату и увидит меня? Мне надо по крайней мере знать пароль!
Мистер Уитмен с лёгким неудовольствием поднял брови.
– Никто не зайдёт, Гвендолин. Ещё раз: ты переместишься в запертое помещение, выждешь там 120 минут и опять вернёшься назад, и в 1948 году это останется никем не замеченным. Иначе о твоём визите было бы написано в Анналах. Кроме того, у нас уже нет времени выяснять пароль этого дня.
– Главное – участие, – робко сказал мистер Марли.
– Что?
– Пароль во время Олимпиады был "Главное – участие". – Мистер Марли застенчиво уставился в пол. – Я это запомнил, потому что в основном пароли задавались на латыни.
Хемериус закатил глаза, и мистер Уитмен выглядел так, как будто он сейчас сделает то же самое.
– Вот как? Ну, Гвендолин, ты слышала. Не то чтобы тебе это понадобилось, но если с паролем ты будешь чувствовать себя лучше … Может быть, ты уже подойдёшь сюда, пожалуйста?
Я подошла к хронографу и протянула руку мистеру Уитмену. Хемериус спикировал на пол рядом со мной.
– А что сейчас? – взволнованно спросил он.
Сейчас была неприятная часть. Мистер Уитмен открыл в хронографе один из клапанов и вложил туда мой указательный палец.
– Вцеплюсь-ка я в тебя покрепче, – сказал Хемериус и обхватил меня сзади за шею, как обезьянка. Я не должна была ничего почувствовать, но на самом деле впечатление было такое, будто мне горло обмотали влажной тряпкой.
Мистер Марли смотрел на эту процедуру широко раскрытыми от волнения глазами.
– Спасибо за пароль, – сказала я ему и тут же скривилась, поскольку в мой палец впилась острая игла, а комната озарилась красным светом. Я крепко обхватила ладонью карманный фонарик, люди и краски завертелись перед моими глазами, и меня куда-то понесло.
Из протоколов инквизиции патера-доминиканца Джан Петро Бариби, архив университетской библиотеки г. Падуя (расшифрованы, переведены и обработаны д-ром М. Джордано).
23 июня 1542 года, Флоренция.
Главой Братства мне был поручен случай, требующий особой деликатности и чутья и по своей странности непревзойдённый. Элизабетта, младшая дочь М., уже десять лет живущая в строгом затворе в монастыре, носит в себе демоницу, указывающую на любовную связь с дьяволом. И в самом деле, во время моего визита я смог убедиться в возможной беременности девицы, а также в слегка спутанном состоянии её духа. В то время как аббатиса, пользующаяся моим полным доверием и кажущаяся здравомыслящей женщиной, не исключает естественного объяснения сего феномена, подозрение в ведьмовстве исходит именно от отца девицы. Якобы он собственными глазами видел, как дьявол в обличье молодого мужчины обнимал девицу в саду, а затем дематериализовался в виде облака дыма, оставив после себя лёгкий запах серы. Ещё две послушницы показали, что многократно видели дьявола в обществе Элизабетты и что он делал ей подарки в виде драгоценных камней. Как бы ни невероятно звучала эта история: учитывая тесную связь М. с Р. М., а также его друзей в Ватикане, мне будет трудно официально выразить сомнение в его разуме и обвинить его дочь всего лишь в блуде. Поэтому с завтрашнего дня я продолжу допросы всех касаемых лиц.
3
– Хемериус? – Влажное ощущение вокруг шеи исчезло. Я быстро щёлкнула фонариком, но комната, в которой я приземлилась, уже была освещена болтавшейся у потолка тусклой лампочкой.
– Привет, – сказал кто-то.
Я резко обернулась. Комната была заставлена всяческими ящиками и мебелью, а у стены возле двери стоял, прислонившись, бледный молодой человек.
– Г-г-главное – участие, – пролепетала я.
– Гвендолин Шеферд? – запинаясь, спросил он.
Я кивнула:
– Как вы узнали?
Молодой человек вытащил из кармана скомканный листок бумаги и протянул его мне. Было видно, что он волнуется – не меньше, чем я. На нём были подтяжки и маленькие круглые очки, его светлые волосы с косым пробором были напомажены и зачёсаны назад. Он бы хорошо подошёл на роль умного, но наивного ассистента прожжённого и прокуренного комиссара полиции в каком-нибудь старом гангстерском фильме. Ассистент влюбляется в возлюбленную гангстера, разодетую в перьевые боа, и в конце концов его пристреливают.
Я немножко успокоилась и коротко огляделась. Больше никого в комнате не было, Хемериуса тоже нигде не было видно. Очевидно, он умел проникать сквозь стены, но не мог перемещаться во времени.