Вот так визит!
– Добрый день, – сказал я.
– Добрый день.
Я провел рукой по лицу:
– Вы давно здесь?
– Несколько минут.
В комнате мы были вдвоем. Перед домом, возле машины, которую я хорошо видел из окна, тоже никого. Картина просто идиллическая.
– А где этот медведь? Она удивилась:
– Какой медведь?
– Ну, Таллант?
– Не знаю. – Миссис Кеннон беспечно пожала плечами.
Время едва перевалило за полдень, и на лужайку падали косые тени деревьев.
На миссис Кеннон были темная плиссированная юбка и белая шелковая блузка с длинными рукавами и широкими манжетами. Она великолепно подчеркивала нежную кожу ее незабываемого лица. На ногах – нейлоновые чулки и туфли на высоких каблуках. Этот холостяцкий домик рыбака, честное слово, ничего подобного никогда не видел!
– Вы выглядите богиней.
Она ничего не ответила.
– Не обращайте внимания на мои слова, – продолжал я. – И не обижайтесь. Спросонок я могу сказать еще и не такое.
«Интересно, что означает этот внезапный визит? Так сказать, дань вежливости, ответное посещение», – усмехнулся я про себя.
Поскольку в женской одежде почти никогда не бывает карманов, сигареты и спички она держала в руке. Мы оба закурили.
– Спасибо, – сказал я.
– Вы очень своеобразны, – усмехнулась она. – И у вас на уме только одно.
Я оперся на локоть:
– А разве это плохо? Она молча пожала плечами.
– Очень бы хотелось знать, о чем вы думаете? – спросил я через некоторое время.
– Ни о чем.
– Как насчет денег?
– Я позвонила маклеру в Хьюстон и сказала, какие акции надо продать. Сумма, вырученная от продажи, будет положена в банк на мой счет во вторник.
– Приятно слышать, – ответил я. – Значит, мы встречаемся в четверг утром? Договорились?
Она кивнула:
– Я буду в отеле «Рид».
Я уточнил:
– Одна?
– А разве вас это касается?
– Еще бы! Мне вовсе не хочется встречаться с Таллантом. Я должен возвратить вам ленту, но не могу забыть, какая судьба постигла беднягу Пурвиса.
– Вы обо всем тщательно подумали, не так ли?
– Я отлично понимаю, в какой нахожусь ситуации, так что давайте не будем больше об этом. Таллант должен остаться в своем магазине. Перед тем как приехать к вам, я позвоню ему по телефону, и если не услышу его голоса, то не покажусь.
– Против этого мне трудно что-нибудь возразить. Магнитофон будет с вами? Ведь мне тоже надо будет прослушать пленку.
– Конечно! Вы отдадите мне деньги, только когда убедитесь, что это та самая пленка. Речь идет о коммерческой сделке, а я – честный человек.
– Договорились… – Несколько секунд она задумчиво смотрела на меня. – Вы жестокий человек, Харлан.
– Жизнь заставляет.
Она что, явилась наставить меня на путь истинный?
– И далеко пойдете… Это ваш дебют? Я имею в виду шантаж…
– Это просто борьба за существование. Не более того. Понимаете?
– Должна признать, что боретесь вы мастерски.
– Спасибо за комплимент… Я все-таки профессиональный спортсмен, хоть и бывший. А вы знаете, что у вас очень красивые ноги?
– А вам не кажется, что вы немного бесстыдно себя ведете?
– Разве? Я всего лишь бесстыдный шантажист. Зато в газетах до сих пор нет ваших фотографий. Между прочим, во многом благодаря именно тому, что шантажист – я.
Она посмотрела на меня своими черными глазами – долго и внимательно:
– Не пытайтесь острить. Вы ведь и в самом деле не чувствуете себя смущенным.
– Я же говорил вам, что я законченный подлец.
– Что ж, по крайней мере, честно.
– Мир – это джунгли. Вас вышвыривают в него совершенно голым, а лет этак через шестьдесят кладут в ящик. Поэтому каждый должен устраиваться, как может. Или вы считаете, что я не прав?
Она улыбнулась немного насмешливо:
– Смотрите-ка, а вы еще и философ. Или, точнее говоря, эмбрион философа.