Слова Ирины напомнили мне о последних неделях на острове Тубабао, и я беспокойно заерзала на месте. Я сказала ей, что обязательно напишу Ивану, но это обещание прозвучало как-то неубедительно даже для меня самой. Ирина бросила на меня внимательный взгляд, но не сказала ни слова. Она плотнее укуталась в одеяло и откинула голову на спинку сиденья.
- А куда мы вообще едем? Мне бы хотелось жить в городе. - Подруга зевнула и уже в следующую секунду начала дремать.
Я покрутила в руках застежку своей сумочки. Как удивительно, что эта изящная вещица, лежащая у меня на коленях, проделала вместе со мной весь путь от Шанхая до Австралии! А теперь, как и я, она направлялась в лагерь для беженцев, затерянный где-то на бескрайних просторах незнакомой страны. Впервые я взяла в руки эту замшевую сумочку, когда собиралась пойти с Любой на обед в женский клуб. Это произошло еще до измены Дмитрия, когда я и подумать не могла, что мне придется жить не в Китае, а в каком-то другом государстве. Кожа на сумочке выгорела под жарким солнцем Тубабао и протерлась с боков. Я прикоснулась к шраму на щеке и подумала: "Неужели я живу одной и той же судьбой с этой вещью?" Я открыла застежку и провела пальцами по матрешке, которая лежала внутри. Вспомнив день, когда у меня забрали мать, я стала размышлять о том, что она могла увидеть по пути в Россию. Неужели и ей все казалось таким же чужим, как сейчас мне, наблюдающей за пейзажем, который проплывал за окном?
На глаза навернулись слезы, но я взяла себя в руки, вспомнив обещание жить с высоко поднятой головой. Как только появится такая возможность, я свяжусь с Красным Крестом. Я приказала себе не думать о том, кем мне придется работать и где жить; для меня важнее всего было найти мать.
Прошло какое-то время, и наш поезд стал подниматься в гору по извилистой дороге, окруженной белоствольными деревьями, которые были настолько высокими, что почти закрывали солнце. Таких деревьев мне еще видеть не приходилось. Таинственные и красивые, с широкими листьями, колышущимися на ветру. Позже я узнала их названия: голубой эвкалипт, эвкалипт душистый, эвкалипт прутовидный, эвкалипт крапчатый и кровяно-дисковый. Но в то утро я смотрела на них широко раскрытыми глазами.
Внезапно состав дернулся и резко остановился, из-за чего все вещи и пассажиры полетели на пол. Я с трудом успела схватить коробку, которая едва не упала Ирине на голову.
- Остановка на обед! - прокричал кондуктор.
Семья поляков вопросительно посмотрела на меня. Я знаками показала им, что нужно выйти из поезда.
Когда мы оказались на маленькой платформе, среди зарослей эвкалипта и голых уступов песчаника, я с удовольствием вдохнула чистый, свежий воздух, пахнущий ментолом. От железнодорожного туннеля, прорубленного в скале, по камням расползлись трещины. Сквозь них просачивалась вода, и вокруг все заросло печеночницей, мхом и лишайником. Со всех сторон доносились звуки: плеск воды, стекающей по камням, шуршание животных в опавших листьях, пение птиц. Никогда еще я не слышала такой разноголосый птичий хор. Я различила звуки, похожие на звон колокола, и резкие гортанные крики, Не громче всех был отрывистый, щелкающий свист, напоминающий звук падающей капли воды, но усиленный в миллион раз.
На платформе нас встречала группа женщин с загорелыми лицами. Они походили на маленькую армию, занявшую позиции за столами, сколоченными из досок, на которых стояли кастрюли с супом. Женщины оценивающе рассматривали нас.
Я повернулась к Ирине и ахнула: она склонилась над краем платформы, закрывая рот платком, ее рвало. Я бросилась к ней.
- Это просто грипп, да еще в поезде меня укачало. Ничего страшного, - сказала она.
- Ты сможешь что-нибудь съесть? - Я приложила руку к ее горячему лбу. Сейчас было не время болеть.
- Может, немного супа.
- Садись, - сказала я. - Я что-нибудь принесу.
Я встала в общую очередь, то и дело поглядывая на Ирину. Она сидела там же, накинув на голову одеяло, и была похожа на мусульманку со Среднего Востока. Почувствовав, что меня кто-то тянет за рукав, я повернулась и увидела женщину с маленьким смешным личиком, как у гнома. В руках она держала миску с супом, от которого исходил сильный запах лука.
- Она серьезно заболела? - участливо спросила женщина, протягивая мне миску. - Это вам, чтобы вы не стояли в очереди.
Как и у таксиста, у австралийки был сухой, хрипловатый голос приятного тембра.
- Это у нее от непривычного климата и долгой поездки, - объяснила я. - Мы думали, в Австралии будет тепло.
Женщина рассмеялась и сложила руки на своей пышной груди.
- Знаешь, милочка, погода может измениться. Думаю, там, куда вы едете, будет жарко. Я слышала, в этом месяце в западном районе ожидается страшная засуха.
- Мы сами приехали с острова, где круглый год стоит жара, - сказала я.
- Теперь вы будете жить на большом острове, - улыбнулась они, покачиваясь с пятки на носок. - Хотя в это трудно поверить, когда живешь в центре страны.
Снова раздался птичий крик, похожий на падающую каплю.
- Что это за звук? - поинтересовалась я, обращаясь к женщине.
- Это птица-бич, - ответила она. - Самец и самка кричат имеете: он свистит, а она добавляет в конце "чуй".
Губы женщины слегка дернулись, и я почувствовала, что мой вопрос понравился ей. Она была довольна тем, что может помочь мне понять, насколько необычна и интересна ее страна.
Поблагодарив ее за суп, я с миской в руке вернулась к Ирине. Она проглотила одну ложку и покачала головой.
- Я чувствую запах жира, несмотря на то что у меня заложен нос. Что это такое?
- Наверное, баранина.
Ирина подтолкнула миску мне.
- Лучше сама поешь, если сможешь. На вкус - чистый ланолин.
После обеда нам была дана команда разойтись по вагонам. Я предложила чехам посидеть на моем месте, пока я постою, но они отказались. Тот, у которого на рукаве был след от звезды, немного говорил по-английски. Он сказал:
- Нет. Лучше позаботьтесь о подруге, а мы, если устанем, посидим на ваших чемоданах.
Когда начало вечереть, мы въехали в страну камней и лугов. Деревья с белой корой стояли, как призрачные стражи, охраняющие бескрайние поля, размежеванные колючей проволокой. На холмах паслись стада овец. Время от времени мы проезжали фермерские дома, из труб которых вился дымок. Рядом с каждым домом на сваях стояла большая емкость для воды, сделанная из гофрированного железа. Старая полька и Ирина заснули, убаюканные движением поезда и длительностью поездки. Но все остальные не могли отвести глаз от странного мира, который проплывал за окном.
Женщина, сидевшая напротив меня, начала плакать, ее муж недовольно заворчал. Но по тому, как подергивались уголки его рта, я поняла, что он сам старается подавить страх. У меня свело желудок. Я почувствовала себя спокойнее, когда посмотрела вверх, на солнце, окутывающее небо золотыми и фиолетовыми нитями.