Какое-то время они просто обнимались, не говоря ни слова, и Лекси была этому рада, потому что ком, подступивший к горлу, все равно бы не дал ей произнести хоть слово. Именно Филлида была с ней в ту самую ночь, когда у Лекси началось кровотечение. Именно Филлида позвонила доктору и отвезла Лекси в больницу, когда боль стала невыносимой, а с Ксеноном невозможно было связаться.
Лекси снова окунулась в эти ужасные воспоминания. Не было никого, с кем бы она могла поделиться своими переживаниями. Первый выкидыш произошел на таком маленьком сроке – восемь недель, – что больше походил на невероятно болезненную менструацию. Второй выкидыш нельзя было сравнить ни с чем. Все ее мечты и надежды были тогда сосредоточены на маленьком комочке жизни, которая начала расти в ней, и, когда Лекси почувствовала резкую боль, она пришла в смятение. Ужас охватил ее. Лекси не могла поверить, что и во второй раз с ней такое происходит, даже несмотря на то, что уже миновала так называемый опасный период в двенадцать недель. Но она не могла ничего поделать. Верная домработница-гречанка не покидала ее ни на минуту до тех пор, пока на следующий день Ксенон не вернулся из своей командировки с Дальнего Востока. Он зашел в ее палату, и Лекси видела его пустой, отрешенный взгляд. Тогда она поняла, что между ними уже никогда не будет как прежде.
Лекси отстранилась от домработницы, обнимающей ее, и попыталась собраться с мыслями.
– О, Филлида, – наконец сказала она. – Как же приятно видеть тебя снова.
– Малышка Лекси. – Филлида не могла сдержать свои эмоции, когда прикоснулась к ее волосам. – Ты изменилась.
– Да, я больше не рыжая бестия. А ты все такая же, как и прежде. Выглядишь великолепно.
– Хватит врать. Я, как и прежде, толстая, – засмеялась Филлида, гладя себя по выпирающему животу. – В отличие от тебя.
Ксенон посмотрел в сторону поместья.
– Моя мать дома? – спросил он.
– Она уехала навестить ваших сестер. Сказала, что вернется, когда вы успеете комфортно расположиться после дороги, и увидит вас за ужином.
Ксенон понизил голос:
– А моя бабушка?
Филлида закачала головой, на ее лице появилось выражение печали.
– Она очень слаба, но за ней хорошо ухаживают, – ответила она. – Сейчас с ней медсестра. Она с нетерпением ждет встречи со своим внуком. Что ж… Хотите свежего лимонада после долгой поездки?
– Да, спасибо, – ответил Ксенон, прикоснувшись ладонью к талии Лекси. – Пойдем, Лекс. Нам нужно разобрать чемоданы.
Его прикосновение было легким, но Лекси тут же почувствовала, как бешено забилось ее сердце, когда она последовала за ним к вилле. Их чемоданы уже доставили к белому мраморному порогу. Светлые стены и темная деревянная мебель были такими же, как она их запомнила. На низком журнальном столике стояла ваза с восхитительными белыми розами.
Когда они оказались внутри, Лекси охватила волна паники. Она посмотрела на дверь, ведущую в спальню, и воспоминания нахлынули на нее. Запах секса и смятые простыни. Близость сильного тела Ксенона.
Она провела языком по своим высохшим губам, затем произнесла:
– Ксенон, это полнейшее сумасшествие. Мы не можем оставаться здесь вместе.
– Почему это?
– Ты сам прекрасно знаешь почему. Ты ведь далеко не глупый мужчина, конечно, иногда ты бываешь до безумия упрямым.
"Прошу, не заставляй меня произносить это вслух", – молча умоляла она.
Но его взгляд оставался все таким же решительным.
– Кровать здесь только одна, – сказала она.
– И что? Мы приехали сюда как супружеская пара, а супруги делят постель. Как ты это себе представляла, Лекс? Что я останусь ночевать в главном доме, в то время как ты останешься здесь совсем одна?
– Ты мог предложить то, что сделал бы любой порядочный мужчина, – сказать, что будешь спать на диване! – Она бросила гневный взгляд на предмет мебели, о котором шла речь.
– На этом диване? Прекрати… он не для сна. Настоящий греческий мужчина спит на кровати. – В его голубых глазах появилось игривое выражение. – Со своей женой.
Лекси не понравилось то, как ее тело немедленно отреагировало на его уверенное заявление. Ей было легче притворяться и лгать Ксенону. Когда муж смотрел на нее таким голодным взглядом, она не могла успокоиться. Ее груди возбужденно набухли, и она ощутила томление внизу живота.
– Почему ты привел меня сюда, Ксенон? – потребовала она ответа. – Скажи мне настоящую причину. Ты уверял меня, что хочешь успокоить и порадовать свою бабушку…
– И это абсолютная правда, – холодно перебил ее Ксенон.
– А что еще? Неужели ты не представлял себе, как я могу отреагировать на твои намеки? Что будет, когда я узнаю, что нам предстоит спать в одной постели?
Какое-то мгновение он молчал, затем, когда начал говорить, на его лице была странная улыбка.
– Да, я представлял себе это, – медленно произнес он.
Лекси уставилась на него, чувствуя сумасшедшее биение своего сердца:
– Расскажи мне правду.
Ксенон невозмутимо пожал плечами, и она заметила, как двигаются его сильные мышцы под пиджаком.
– Признаюсь, когда я приехал к тебе домой, мной двигало любопытство. Мне хотелось встретиться с женщиной, на которой я женился, и узнать, что сделала с ней жизнь. Я даже пообещал себе, что найду в себе силы подписать документы на развод, если другого выбора у меня уже не будет. А потом ты открыла дверь и…
Он замолчал, и Лекси тут же почувствовала нарастающую панику, ведь Ксенон всегда действовал решительно.
– И что? – Лекси нужно было услышать продолжение.
– Я понял, что я все еще хочу тебя, – просто ответил он. – Моя страсть к тебе настолько сильна, что я никогда не чувствовал такого ни к одной из женщин, которых встречал до и после тебя. Я хотел заключить тебя в свои объятия. Это желание до сих пор не пропало. Я смотрю на тебя, Лекс, и мое тело изнывает от желания. Я обезумел от страсти. Даже сейчас я не могу думать здраво.
Лекси почувствовала укол разочарования: все это было не ново. Ксенон использовал те же слова, когда настойчиво пытался соблазнить ее в самом начале. Так он выражал сильные эмоции, если не мог получить то, что хотел. И почему он не использовал эти пламенные речи, когда ей так нужно было их услышать?
– Мы не можем, – тихо и беспомощно произнесла Лекси.
– Почему нет? – потребовал он, его голубые глаза горели огнем в тусклом свете комнаты. – Потому что ты боишься признаться, что все еще хочешь меня? Почему ты не признаешься? Если не мне, то хотя бы самой себе. Между нами еще ничего не кончено. И эта страсть никогда никуда не уйдет.
Лекси одновременно почувствовала нарастающий страх и безумное желание. Прошлое и настоящее сливались воедино. Но она напомнила себе о секрете, который таила.
– Для тебя это просто очередное испытание, – произнесла Лекси. – У тебя есть все, чего только можно пожелать. И ты можешь добиться всего.
– Это не испытание, – ответил Ксенон, сузив глаза, когда заметил искру упрямства в ее взгляде. Ему безумно хотелось забрать то, что по праву принадлежит ему. – Дело в том, что я понял: ты моя женщина и всегда останешься ею. И ничто этого не изменит.
Его откровенное признание взбудоражило Лекси. Но она не поддастся его уговорам.
– Я не могу этого сделать, – ответила Лекси. – Мы можем и дальше продолжать этот обман, и даже спать в одной постели, если так надо, но это все.
Лекси изо всех сил старалась не обращать внимания на то, как ее груди набухли и стали невероятно чувствительными, будто требуя, чтобы Ксенон склонился и поцеловал их, ласкал их нежными, неспешными движениями своего языка. Она задрожала, стараясь выбросить из головы этот эротический образ и сосредоточиться на чем-то другом, кроме пульсирующего возбуждения внизу живота.
– Все кончено, Ксенон, – прошептала она. – Прошлого не вернуть. И я не собираюсь разделять с тобой никакой интимной близости.
Глава 6
– Лекси, мой сын рассказывал, что ты теперь занялась созданием ювелирных украшений из серебра.
Лекси поставила бокал вина на стол и в очередной раз натянула фальшивую дружелюбную улыбку, от которой мышцы на ее лице уже начинали болеть. Она чувствовала себя как на допросе, потому что мать Ксенона не оставляла ее в покое ни на минуту. И Ксенон не сделал ничего, чтобы помочь Лекси.
Марина Канеллис, пожилая женщина, еще сохранившая остатки былой красоты, была одета в шелка. Шею обрамляла нитка жемчуга, на ее лице, казалось, застыло выражение разочарования. Лекси знала, что Марина стала вдовой, когда Ксенону было восемнадцать, и всегда удивлялась, почему эта образованная, элегантная женщина снова не вышла замуж.
Она повернулась к Марине Канеллис.
– Мой бизнес не такой большой, – ответила Лекси.
– Но ты создаешь украшения?
Лекси кивнула, машинально коснувшись двух серебряных замысловатых треугольников в ее ушах, будто показывая свою работу.
– Да.
– И тебе нравится этим заниматься? – спросила Марина.
– Я просто обожаю свою работу, – тут же откликнулась Лекси. – У меня есть небольшая мастерская в уютном пригороде, где я живу, и мне нравится быть хозяйкой. Наконец-то я ощущаю себя свободной.
– Да, пожалуй. – Марина сделала глоток вина из своего бокала. – Конечно же я никогда не работала, ни до, ни после замужества. Считается, что женщина не должна работать, особенно если она из семьи Канеллис и несет на себе бремя ответственности, связанное с этим именем.
Лекси встретилась взглядом с Ксеноном.
"Помоги мне", – молча умоляла она его и, к огромному удивлению, увидела в его взгляде понимание.