На посту у моста стояли преображенцы при шпагах, фузеи стояли прислонённые к шалашу. Чуть левее плотники строили деревянный караульный дом. Жан-Анри спешился и подошёл к улыбающемуся сержанту Васильеву Ивану.
- Здоров Иван Андреевич, - сказал он, прижимая Жан-Анри к груди: - Что же ты к нам не заходишь?
- Заходи к семёновцам, - сказал Жан-Анри, - я сегодня к ним. Держи алтын за проезд.
Сержант принял монету и поднял шлагбаум. Жан-Анри сошёл с моста и вскочил на коня. До казармы оставалось рукой подать. "Казармой" Жан-Анри называл длинный, в пять срубов, дом, выстроенный за его деньги для ротных чинов Семёновского полка по просьбе генерал-фельдмаршала Михаила Михайловича Голицына. Жан-Анри подъехал к дому, соскочил с коня и накинул повода на коновязь.
Открыл дверь в первый сруб и в зале увидел поручика Кирила Каскова, который в рубахе, высунув язык, с усердием строгал ножом гусиное перо. Тут же, на столе, валялся искорёженный десяток прошедших попыток.
- Здорово! Ты что делаешь? - засмеялся Жан-Анри.
- Приветствую, Иван Андреич, - обнял его Кирила, - вот, сочиняю ответ родителю.
- Я смотрю, ты больше с гусями воюешь, - улыбнулся Жан-Анри, забирая у него ножик и перо, - оселок есть?
- Будет, - радостно воскликнул Кирила и полез на полку. Жан поточил нож, и спросил: - Как вы тут?
- Пертурбации у нас, - доложил Кирила, - которые из полка в кавалергардию хотят бежать.
- Это кто же? – спросил, Жан-Анри.
- Да Тимофей, - вздохнул поручик. С подпоручиком Тимофеем Коробовым они жили вдвоём в доме.
- А где он?
- На неделю дежурит у Красного кабака, - улыбнулся Касков.
- А ты, - улыбнулся Жан-Анри, стругая перо, - тоже в кавалергардию?
- А мне не сподручно, - горько ответил Кирила, - ростом не вышел, два аршина семь вершков.
- Не горюй, - ответил Жан-Анри, подавая перо поручику, - журавль, он жирнее, да далеко.
- И то, правда, - согласился Кирила и спросил: - Ты почто?
Жан-Анри помялся и доложил:
- Зазноба у меня, - помолчал и добавил, - в Зимнем доме служит.
- Так и что? – удивился Кирила.
- Как её найти? - развёл руками Жан-Анри.
- Ты же вхож, узнай, - удивился поручик.
- Вхож при Петре, - взгрустнул Жан-Анри. Да, с Петром Первым они слыли, как друзья, но Пётр не особо пускал чужих людей в свою семью. А сейчас, при Екатерине, и повода нет.
- А как её кличут, - спросил поручик, отодвигая бумагу и перья и выставляя на стол бутылку вина.
- Елизавета, - сказал Жан-Анри, вспоминая её утром в лёгком платьице, развевающемся на ветру.
- Царёва дочка, - деловито спросил Кирила, наливая вино в кружки.
- Царёву дочку я знаю, - махнул головой Жан-Анри, он видел дочь Петра, правда давно, на его похоронах, - мала она ещё, говорю же – служит там.
- Спроси кого-нибудь, - подсказал Кирила, подавая кружку Жан-Анри.
- Я тебя и спрашиваю, - ответил тот, принимая кружку.
Выпили, Кирила отщипнул от краюхи кусочек хлеба и пожевал.
- Я такой не знаю.
- Вы же возле Зимнего дома на карауле стоите, - настаивал Жан-Анри.
- Ну и что, что стоим? – двинул широкими плечами Кирила: - Мы же имени не спрашиваем. А какая она в лицо?
- Красивая, - только и сказал Жан-Анри, пытаясь вспомнить её лицо.
- Все они красивые, пока молодые, - философски заметил поручик.
- Нос чуть-чуть курносый, - вспомнил Жан-Анри.
- Да-а-а! Примета, - ехидно улыбнулся Кирила.
- Ты так и не поможешь? – сник Жан-Анри.
- Отчего же "не поможешь" – помогу, - сказал поручик, наливая по второй, - ты вот что, завтра со мной в караул пойдёшь.
- Как это? – опешил Жан-Анри: - Я же не служу!
- Мундир наш носишь – вот и послужишь, - улыбнулся Кирила, - и сам будешь высматривать свою Лизавету.
Жан-Анри застыл. Мог бы и сам догадаться.
- Ну, давай, за твою Лизавету, - поднял кружку поручик, но выпить не успели – в дом ввалились Иван Васильев с преображенцами.
- Встречай гостей Кирила, - засмеялся Васильев, обнимая Каскова и выставляя на стол бутылку. - Да вы уже приняли? И нас не дождались?
Жан-Анри взял кусочек бумажки и перо, так и не дождавшееся письма, и написал записку бывшему шведскому лейтенанту, а ныне управляющему французской винной лавки Жана-Анри.
- Иван, пошли кого-нибудь к Шенстроу, - сказал Жан-Анри, подавая Васильеву записку.
- Я сейчас, - подмигнул Васильев, и в ту же минуту выскочил за дверь.
Гуляли долго, почти до утра. Жан-Анри, пусть и крепкий на напитки, заснул, даже не заметив.
***
Ранним утром его разбудил Касков:
- Вставай, соня, невесту проспишь!
Жан-Анри вскочил, схватил шпагу и погонял Кирилу по избе, чуть не разбив остатки посуды на столе, и остановился только тогда, когда Касков, припёртый к стенке, не сказал: - Всё, хватит, это тебе сегодня не понадобиться!
Выбежав на берег Фонтанной реки, и окунувшись в воде, Жан-Анри, свежий, с дрожью в теле, как у рысака перед забегом, торопил Каскова, завтракающего кашей:
- Ты долго будешь хобот набивать? – на что Касков улыбнулся: - Слону такая порция на зуб.
К дому подъехали ещё шесть человек, солдат и капралов, которые стояли у коновязи, гогоча по обычаю и поджидая прапорщика.
- Всё, вперёд, - поднялся Касков и повернулся к Жан-Анри, - я тебя в караул ставить не буду, будешь рядом с часовым. Если что, можешь уйти, - он улыбнулся и добавил: - За зазнобой.
Парами двинулись к мосту. Отсалютовали шпагами улыбающимся преображенцам, чинно перешли мост и пустили коней рысью. Переехали Мойку и подъехали к Зимнему дому, обложенному строительными лесами – царица Екатерина достраивала флигеля. Работный люд уже шевелился на стенах, матерясь с подрядчиками.
Поручик развёл караулы и, оставив старшим сержанта Ефима Блудова, подъехал к Жан-Анри.
- Оставляю тебя, - сказал он и улыбнулся, - смотри в оба и потом мне доложишь.
- Слушаюсь, мой командир, - снял треуголку Жан-Анри, - муха не пролетит.
Фурманщики давно уже погасили фонари, и солнце легко поднялось за Летним садом, озаряя его силуэт своими лучами. Нева, позади, оставалась ещё темной, ударяясь волнами в деревянные набережные, и пытаясь сковырнуть человеческое упрямство.
Где-то запоздало кукарекали одинокие петухи, не съеденные на обед. На Адмиралтействе вяло стучали топоры – достраивали заложенный ещё Петром I линейный корабль "Пётр Первый и Второй", но денег на это не хватало, поэтому работа велась, скорее, по инерции, чем по принуждению. По улицам ездили молочницы и водовозы, разливая свой продукт выбегающим кухаркам и заспанным поварятам с вёдрами и кружками.
Лёгкий бриз дул с Невы, приятно освежая лицо Жан-Анри, которое, почему-то, горело, точно пропаренное утюгом. Сержант, проверив все посты, подошёл к Жан-Анри и подмигнул ему:
- Да не дрейфь ты, найдём твою кралю!
Жан-Анри только улыбнулся и подумал: "Ну, всё! Об этом знает уже весь полк!" - но сердце от вспоминания о Лизавете, счастливо ёкнуло, разливаясь по жилам благодатью.
К подъезду подкатила карета, дверку которой с поспешностью отворил соскочивший с запяток один из лакеев и оттуда с трудом выполз светлейший князь Меншиков. Он, поддерживаемый слугой в ливрее, подошёл к крыльцу и увидел Жан-Анри.
- Моризо? Ты ли это? - удивился он, и спросил: - По какой надобности?
- Я с друзьями, - сказал Жан-Анри.
- А-а-а! – промычал Меншиков, взглянув на мундир Жан-Анри, и кивнув сержанту Блудову.
- Хорошие у тебя друзья, - добавил он и, махнув рукой, сказал: - А я к матушке… дела государственные, понимаешь …
Светлейший князь скрылся за дверью, а сержант Блудов хмыкнул: - Опять надерутся с матушкой. Вчерась на Васильевский не попали, в городе ночевали.
Ответить Жан-Анри не успел – двери стремительно раскрылись, и на пороге появился юноша с маленькими, точно нарисованными, усиками и в офицерском мундире семёновского полка. Он слетел со ступенек и, улыбаясь, подошёл к сержанту Блудову: - Здорово, Ефим!
- Здравия желаю, - вытянулся Блудов, улыбаясь на всё лицо. Жан-Анри застыл и не знал, что сказать. Что-то больно знакомое поразило его в облике офицера, но сразу же выпало из памяти, как ни старался он вспомнить.
- Мушкетёр, - обратился офицер к нему, - вы пойдёте за мной.
Жан-Анри, недоумевая, тем не менее, подчинился, и пошёл за стремительно идущим офицером. Сзади, на крыльце, появилась куча народу, а впереди бежала Мавра Шепелева и истошно кричала:
- Подожди меня! Подожди меня!
За ней шагал смеющийся Иван Иванович Лесток, а сзади, приподняв юбки, серьёзно и сосредоточено спускалась по ступенькам Анна Петровна, поддерживаемая длинноногим, с кислой физиономией, Карлом Фридрихом.
Заключал весёлую компанию гоф-интендант Пётр Иванович Мошков улыбающийся во весь рот и несущий в руках две огромные корзины с провизией. Когда процессия уже отошла на несколько шагов от крыльца, в дверях появилась императрица Екатерина, ещё в ночном и растрёпанная, поддерживаемая светлейшим князем, и крикнула им вдогонку: