Он цитирует свой курс Психологии 101, поэтому я складываю руки на груди и гляжу в окно, где листья кружат по улице и опускаются в сточную канаву.
***
В тот же день, вернувшись в свою комнату, я сажусь и пишу, пока у меня не начинает болеть рука: мне нужно все это выплеснуть, но я могу рассказать об этом только пустому листу бумаги. Когда пишешь, нет ни обвинений, ни осуждения, ни стыда, только свобода. В то мгновение, когда ручка касается бумаги, я жива.
День, который я изменила, - словно шрам. Эти воспоминания там, у меня в голове, - то, что я буду помнить всегда и никогда не смогу стереть. С моего дня рождения прошла неделя. Я заперлась в ванной и целую вечность смотрела на себя в зеркало. Мне нравилось, как я выглядела, моя длина волос, которые идеально подходили для косичек. Для своего возраста я всегда была миниатюрной, но мне вдруг захотелось стать еще меньше - невидимой. Мне больше не хотелось существовать.
Я достала из ящика ножницы и, даже не задумываясь, начала кромсать свои длинные каштановые волосы. Я не старалась, чтобы стрижка выглядела опрятно, я просто резала, порой даже закрывала глаза, позволяя, как это было в моей жизни, править судьбе.
- Чем уродливее, тем лучше, - с каждым отрезанным локоном шептала я.
Когда я закончила, то уже не была похожа на саму себя. Спала я не очень хорошо, поэтому под голубыми глазами пролегли темные круги, а губы потрескались из-за обезвоживания и рвоты. Я чувствовала себя уродливой, и от этой мысли у меня на губах заиграла легкая улыбка, потому что теперь я знала - никто не посмотрит на меня и не захочет приближаться.
В пиджаке брата и самых больших джинсах, которые смогла найти, я вошла на кухню, и мама, увидев меня, сильно побледнела. В этот момент отец завтракал за столом, поэтому поднял на меня полные ужаса глаза. Мой брат и Калеб тоже с отвращением глядели на меня.
- Какого черта с тобой произошло? - с расширенными глазами проговорил мой брат.
Я ничего не ответила. Всего лишь стояла, моргая и желая стать еще меньше.
- Боже мой, Кэлли, - выдохнула мама, у нее настолько расширились глаза, что стали похожи на мрамор. - Что ты наделала?
Я пожала плечами и схватила с дверной ручки свою сумку.
- Отрезала волосы.
- Ты выглядишь... ты выглядишь. - Она сделала глубокий вдох. - Ты выглядишь отвратительно, Кэлли. Я не буду врать. Ты уничтожила себя.
Мне хотелось сказать ей, что я еще больше, чем она думает, уничтожена. Но она продолжала с отвращением смотреть на меня, как будто на мгновение ей захотелось, чтобы меня не существовало, и я почувствовала то же самое. Все внутри себя я подавила, понимая, что никогда не расскажу; а если и расскажу, то она будет смотреть на меня с еще большей ненавистью и отвращением.
Первые годы моей неразберихи она еще пыталась понять. И в этом я отдаю ей должное. Она задавала вопросы, водила меня на беседы с психологом, который сказал ей, что я себя так веду, потому что мне нужно больше внимания. Этот маленький городской психиатр понятия не имел, о чем говорил, хотя я и сама не пыталась ему помочь разобраться. Мне не хотелось, чтобы он знал о том, что живет внутри меня. В этот момент все хорошее и чистое было испорчено и гнило, будто оставленные на солнце яйца.
Что касается моей матери, она любит все счастливое. Она ненавидит и отказывается смотреть плохие новости. Она не будет читать заголовки газет и не любит говорить о боли, живущей в мире.
- Только из-за того, что мир полон плохих вещей, я не позволю им меня сломить, - это то, что она все время мне говорила. - Я заслуживаю быть счастливой.
Поэтому я позволила позору завладеть мною, убить, высушить до тысячи мертвых чешуек, осознав, что если все это сохраню, то она никогда не узнает о той грязи, что навсегда поселилась во мне: плохая, уродливая, испорченная. Она могла жить своей счастливой жизнью, как того заслуживала.
В конце концов, она перестала задавать мне множество вопросов и стала говорить всем, что я страдаю от подросткового чувства тревоги, как ей сказал психотерапевт.
Однажды после того, как сосед обвинил меня в краже его садовых гномов, я услышала, как она сказала ему, что я не такой уж и плохой ребенок. Что придет время, я вырасту и оглянусь на свою глупую жизнь, которую провела взаперти в своей комнате, выписывая мрачные слова, сильно подводя черным глаза и нося мешковатые вещи, и захочу, чтобы этого никогда не происходило. Что я пожалею о своей одинокой юности, сделаю вывод и стану красивой женщиной, у которой множество друзей и которая улыбается миру.
Но единственное, о чем я сожалею и буду сожалеть - это то, что произошло в моей комнате в мой двенадцатый день рождения.
Глава 10
№ 49 . Скажи себе правду
Кайден
Дома я уже два дня, практически вернулся туда, откуда сбежал. Отец меня еще не бил, но я его боюсь, как и в детстве.
- Какого черта ты припарковал у двери этот кусок дерьма? - спрашивает он, когда входит на кухню. На нем надет костюм, хотя сегодня ему не нужно идти на работу. Ему просто нравится выглядеть важно.
- Потому что в гараже нет места. - Я намазываю хлеб маслом как можно тише, потому что отец ненавидит звук ножа, скребущего по сухому тосту.
- Мне плевать. - Он открывает шкафчик и достает коробку с хлопьями. - Убери его отсюда. Он уже всю дорожку залил маслом.
- Хорошо. - Я откусываю тост. - Я найду, куда его поставить.
Он встает передо мной, и я замираю. Его зеленые глаза суровы, челюсти сжаты, выражение лица равнодушно.
- По-моему ты кое-что забыл.
Я с трудом проглатываю кусок хлеба во рту.
- Хорошо, сэр, я найду, куда его поставить.
Еще какое-то время он для устрашения смотрит на меня, а потом отступает назад.
- И лучше бы тебе вернуться и убрать все крошки со стола.
Я вдыхаю через нос и двигаюсь в сторону двери.
- Да, сэр.
Он достает из посудомоечной машины миску, а я поскорее выхожу из дома. Почему я просто не могу его ударить? Когда я был моложе, то несколько раз думал об этом, но все время боялся, что он отплатит мне раз в двадцать сильнее. К тому времени, когда я стал старше и больше, внутри меня что-то умерло, и мне стало все равно. Я позволял ему пинать себя, бить, желая, чтобы, в конце концов, он перешел черту, и все закончилось.
Так было до того вечера, когда он чуть это не сделал, но появилась Кэлли и спасла меня.
У меня звонит телефон, я выуживаю его из кармана, когда на экране высвечивается имя Дейзи.
- Что? - отвечаю я, сбегая вниз по ступеням крыльца.
- Привет, - говорит она взволнованным голосом, которым пользуется все время в окружении друзей. - Как поживает мой любимый мальчик?
- Хорошо.
- Что? Разве ты не рад меня слышать?
- Я слышал тебя несколько дней назад, - отвечаю я. - Когда ты ясно дала понять, что мы больше не пара. Или точнее, когда Люк сказал мне, что ты крутишь шашни с кем-то еще.
- Господи, у него какая-то кровная месть ко мне, - огрызается она. - Как будто он хочет нас поссорить. Я никогда не понимала, зачем ты с ним дружишь. Он даже не такой, как ты.
- Что ты хочешь, Дейзи? - Мой голос обрывается, когда я иду по траве к старому грузовику, на ходу запихивая в рот последний кусочек тоста.
- Я хочу, чтобы ты пошел со мной на встречу выпускников, как и обещал.
- Я обещал, когда мы были вместе.
Она драматично вздыхает.
- Послушай, я знаю, что ты злишься на меня, но у меня нет пары, а меня номинировали на звание Королевы бала. Последнее, чего бы мне хотелось, это быть одной, когда назовут мое имя.
- Уверен, найдется куча парней, которые с удовольствием пошли бы с тобой. - И залезли к тебе под юбку.
- Но я хочу, чтобы ты пошел со мной, - ноет она. - Пожалуйста, Кайден, мне это нужно.
У меня вибрирует телефон, и я замираю на краю лужайки, быстро переключая экран на текстовые сообщения.
Кэлли: "Хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Люк сказал, что ты поехал домой. Если тебе что-нибудь понадобится, дай мне знать".
При виде ее милого сообщения я качаю головой. Она беспокоится обо мне. Никто никогда раньше не беспокоился обо мне.
- Черт побери, я не могу, - бормочу я, пиная ногой комок грязи. - Я не могу быть с тобой.
- Нет, можешь, - говорит Дейзи. - Тебе нужно только заехать за мной в семь.
Вообще-то я говорил не с ней. Мне нужно отвлечься.
- Хорошо, я заеду за тобой, но на вечеринку после не пойду.
Когда мы заканчиваем разговор, у меня в животе поселяется самое тошнотворное чувство. Выведя грузовик на дорогу, я уже почти поворачиваю на восточное шоссе, в сторону кампуса. Затем гляжу на шрамы на костяшках пальцев и еду на запад, в город, чтобы где-нибудь припарковать грузовик, потом вернуться домой и отвезти Дейзи на бал.
Кэлли
- Вечер субботы, - говорит Сет, нанося на волосы гель. - Ты должна пойти со мной. Я ни за что на свете не позволю тебе остаться.
- Со мной все будет хорошо. - В поисках тетради я приподнимаю стопку учебников. Честно говоря, я чувствую себя немного расстроенной из-за того, что Кайден так и не ответил на мое сообщение. Хотя он, наверно, просто занят.
- Ты слишком зациклилась на этом Кайдене.
Он садится перед компьютером и, разворачиваясь на кресле, начинает просматривать свою страницу в Фейсбуке.
- Как будто не ты последние два дня смотрела на меня своими грустными щенячьими глазами.
Я роняю стопку книг и упираю руки в бедра.
- Где же я оставила свои записи?