Турок внимательно и с нескрываемым превосходством присматривался теперь к этому служителю храма «неверных». То ли в его душу закралось подозрение, то ли он обдумывал какой-то хитрый ход. С отвращением сплюнул, надевая на голову малахай, помахал рукой своим воинам. Казалось, что теперь ему стало все понятным. Турецкие воины сошлись вместе и долго совещались в сторонке, настороженно посматривая на храм и священнослужителя. Не по себе было отцу Аввакуму от этих взглядов. Потом, оставив несколько матросов на страже у храма, они обошли вокруг него и с воинственным видом направились снова в лес.
То ли они убедились, что пошли по ложному следу, то ли решили применить какую-то свою тактику, чтобы перехитрить монаха. С тревогой в сердце тот вернулся в храм, где по-прежнему продолжалось богослужение.
9
А Варшава, король, шляхта тоже лихорадочно готовились к войне.
Страна жила в напряжении, словно натянутая до предела струна. Тревожные и с каждым днем все более грозные вести с Днестра приходили в королевский дворец. Война с Турцией наконец должна была избавить Польскую Корону от позорной зависимости, от бесконечных прихотей султана. К этому стремились не только правители Вены, но и всей Европы.
Об этом мечтали не только правители великой Польши во главе с королем, но и весь народ! Да и султан разошелся не на шутку. Запретил кому бы то ни было выступать против воины. Казнил всех, кто осмеливался это делать…
После долгих колебаний и суетливых сборов король Сигизмунд Ваза наконец сам выехал из Варшавы, чтобы во Львове или южнее его возглавить всеобщее народное ополчение.
Наконец-то сам король возглавит ополчение!..
— Сам Иисус Христос и папа римский благословили Речь Посполитую, чтобы под моим королевским началом она сбила спесь и высокомерие с зазнавшегося султана! — точно молитву произнес король, садясь в пышную, хотя и тяжеловатую для военных походов карету с золотыми гербами.
Пять пар подобранных под цвет золотистой кареты лошадей стремительно ринулись в путь, везя короля на поля кровавых битв, где, напрягая последние силы, жолнеры и казаки сражались с турецкой ордой.
Торжественный отъезд короля на политые кровью и усеянные трупами поля сражений у Днестра больше напоминал траурную церемонию, чем триумфальное шествие всемогущего монарха.
Народ воспрянул духом, восприняв пышный выезд короля на войну как символ безопасности страны. Правда, продвижение короля к месту сражения было таким же медленным, как и подготовка к отъезду. Словно и не на войну он ехал. Часто останавливался по пути, чтобы подписать все новые и новые послания старостам края. Рескриптами и приказами он поторапливал шляхту с ее войсками, чтобы они поскорее объединились в могучую армаду посполитого ополчения под его монаршим началом.
Бесконечные переодевания короля, как того требовал придворный этикет, то в походное, то в официально-гражданское одеяние отнимали немало времени. Они тормозили продвижение королевского военного кортежа.
Но Сигизмунд III был уверен, что он всегда будет королем, что бы ни произошло под Хотином или в другом месте. Пускай кричит Криштоф Радзивилл об опасности, которая угрожает Польше со стороны шведского короля Густава-Адольфа. Сигизмунд Ваза больше верил в свою звезду, благословленную иезуитами и папой римским, чем каким бы то ни было тревожным депешам и сообщениям гонцов, скакавших к нему со всех концов государства.
Во время остановок в пути король наряжался, как для торжественных дворцовых приемов. Непременно садился в кресло, надевал на голову монаршую бобровую шапку.