Научно-исследовательский центр оказался большим зданием, мастерски вписанным в ландшафт. Оно располагалось на территории обветшалой военной авиабазы.
– По официальной версии, канадские военные изучали здесь полярные сияния, – сообщил Китти Уилл, когда остальные пассажиры, поблагодарив его, вышли из автобуса.
– По официальной? А ты так не считаешь?
– Взгляни на глобус, а не на карту. Отсюда рукой подать до России, если по прямой траектории через Северный полюс.
У Китти тут же разыгралось журналистское любопытство, стоило ей задуматься и представить две сверхдержавы, нацелившие друг на друга, якобы на всякий случай, свои крылатые ракеты.
– Вот оно, – усмехнулся Уилл. – То, чего я так долго ждал.
– Ты о чем? – Она снова перевела на него взгляд.
Он коснулся пальцем задумчивых складочек между ее бровей, впервые дотронувшись до Китти преднамеренно, отчего ее сердце бешено застучало.
– Одна из вспышек твоего творческого вдохновения. Я скучал по ним.
– Полагаешь, сюжет из Цюриха не вдохновляет меня?
– Когда ты говоришь о нем, по твоему лицу этого не скажешь.
– Ты, кажется, обещал показать мне медведей? – резко сменила тему Китти, вернувшись на сиденье позади водительского места, чтобы снова восстановить дистанцию между собой и Уиллом.
Оставив позади научно-исследовательский центр, они направились в обратный путь вдоль берега Гудзонова залива. На этот раз поездка проходила спокойнее без шумной компании из тридцати ученых, хотя и была менее познавательной. Китти наслаждалась видом, открывавшимся через большое лобовое стекло автобуса, а заодно видом Маргрейва, сидящего за рулем с дробовиком у бедра. Уилл выглядел таким мужественным, представительным, смахивающим на ковбоя.
"Ты глазеешь на водителя автобуса!" – упрекнул внутренний голос, и Китти отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
Наконец Уилл обернулся и заявил:
– Охранная зона – прямо перед нами, но у нас нет разрешения на въезд туда, так что устроимся в засаде на ее границе.
– Хм, рада слышать, что ты признаешь хоть какие-то запреты, – отозвалась Китти.
Уилл кинул в ответ красноречивый взгляд, вполне заменяющий демонстрацию среднего пальца, но сказал лишь:
– Возможно, тебе захочется приоткрыть несколько окон, чтобы вести через них съемку.
Открыть окна там, где бродят дикие звери?
– А это безопасно?
В зеркале заднего вида блеснули голубые глаза Маргрейва. И как она могла забыть: ведь спасение людей – дело всей его жизни, и этот парень не собирается бездумно кем-то рисковать, даже ею.
– Открой только верхнюю форточку. В случае чего у тебя будет достаточно времени, чтобы снова ее закрыть. Там, где мы остановимся, вряд ли медведи ходят толпами.
Несколько минут спустя Уилл остановил автобус, огляделся и спросил Китти:
– Не желаешь открыть для меня те ворота?
Проследив за его взглядом, она увидела через лобовое стекло большие створки с полустертой надписью "Частная собственность".
– Шутишь, да?
Он улыбнулся:
– Тогда закрой их сразу после того, как я в них проеду.
Китти собралась было возразить, что это чужая земля, что их могут сожрать медведи, но тут до нее дошло, что Маргрейв ее испытывает. А она никогда не проваливает тесты. Из принципа.
– Ладно.
Уилл открыл переднюю дверь, и Китти ступила на твердую землю. Ей хотелось выглядеть крутой: спрыгнуть с подножки, открыть ворота и закрыть их за автобусом, не оглядываясь по сторонам. Но ведь это был медвежий край. Да, она доверяла Уиллу, но не доверяла медведям. Поэтому Китти, не удержавшись, тревожно окинула взглядом окрестности, суетливо распахнула ворота и так же торопливо их закрыла.
Когда она, тяжело дыша, вернулась в автобус, Уилл со смехом поддел ее:
– В такие моменты особенно остро чувствуешь, что живешь, да?
Пневматическая дверь закрылась. Китти плюхнулась на сиденье, ощутив себя наконец в безопасности, но вместе с тем чувствуя, как кровь быстрее бежит по жилам из-за выброса адреналина. И в самом деле, теперь тундра для нее словно заиграла яркими красками.
– Хочешь сказать, что здесь нет ни одного медведя на многие мили вокруг, да?
Уилл громко расхохотался:
– Они куда ближе…
Затем он заглушил двигатель.
Китти встала и прошла по салону, осматривая через окна окрестности. По обеим сторонам от автобуса раскинулась до самого горизонта заснеженная тундра. Впереди виднелись серые воды Гудзонова залива. Повсюду громоздились принесенные когда-то ледником огромные, размером больше автобуса, валуны.
– Справа, – тихо произнес Уилл.
Но ведь Китти только что смотрела направо и ничего не увидела.
Проследив глазами, куда указывал палец Маргрейва, она увидела белого меведя. Как и тот, которого они встретили раньше у плотины, этот зверь лениво растянулся на плоских валунах, вытаявших из-под снега.
Китти ринулась за фотоаппаратом, хотя можно было и не торопиться.
– А я высматривала что-то более желтое, – сказала она, оправдываясь. – А этот медведь белый как снег.
– У полярных медведей каждая шерстинка прозрачная, лишенная пигмента. Но нам их мех кажется белым из-за преломления света.
Китти повернулась и удивленно уставилась на собеседника.
– Снимай медведя, Китти, – мягко напомнил Уилл, не отрывая глаз от горизонта.
Она выбрала самый длинный объектив для лучшего качества съемки и торопливо нащелкала дюжину кадров, прежде чем осознала, что медведь лежит неподвижно, похоже, не собираясь уходить – лишь иногда моргает. И уж точно не планирует набрасываться на них.
– И еще один – в ивняке, – прошептал Уилл.
Второй медведь выбрался из склонившихся до земли ветвей ивы, где до этого устроился на отдых, а затем поднял нос, вдыхая запах чужаков. Наверное, этот запах его заинтересовал, потому что зверь побрел в сторону автобуса. Если бы не мощный объектив, приближающий изображение, Китти даже не заметила бы место лежки медведя. Человек мог бы пройти мимо и не разглядеть, что там кто-то есть. От этой мысли пробирала дрожь.
Медведь из ивняка подходил все ближе, но в последний момент передумал и неспешно направился прочь от автобуса к медведю, нежащемуся на камнях. Толкнув сородича мордой, он шлепнулся на свой толстый зад, подняв небольшое облако снежной пыли.
Китти лихорадочно делала кадр за кадром, удивляясь, как ее камера еще не задымилась от такого темпа.
– Это было предложение поиграть, – пояснил Уилл откуда-то из-за спины Китти. – Приготовься…
Медведь, отдыхавший на камнях, казалось, не заинтересовался подначкой своего друга и, отвернувшись, устремил взгляд вдаль. Но стоило Китти опустить объектив фотоаппарата, зверь сел, а потом встал на задние лапы и, раскрыв пасть, зарычал. Он был где-то пять футов в холке, а когда поднялся во весь рост, показался настоящим гигантом. С заколотившимся сердцем Китти всучила фотоаппарат Уиллу, а сама кинулась за видеокамерой.
Между тем медведи устроили возню в снегу, поднимая тучи снежной пыли. Играя, они то нападали друг на друга, то кружили на месте, то вставали на задние лапы. Когда противники оскаливались, их крупные клыки поблескивали в лучах северного солнца. Но эта потасовка велась не всерьез. Как следует выспавшись, животные хотели лишь поиграть.
– И сколько это может продолжаться? – наконец спросила Китти, пока медведи, продолжая притворную битву, то наступали друг на друга, то отступали, двигаясь, словно в танго.
– Пока они не устанут.
– А разве им не нужно беречь силы?
Складки шкур, обвисших от недоедания, колыхались при каждом движении играющих зверей. Китти попыталась себе представить, как эти медведи будут выглядеть, когда подзаправятся тонной тюленьего жира каждый.
– Думаю, они чувствуют, что лед скоро встанет, поэтому для них важнее оттачивать свои бойцовские навыки, чем сохранять остатки подкожного жира. Им надо готовиться, – пояснил Маргрейв.
– К чему?
– К настоящему делу. Медведи, кочующие по тундре, в основном самцы. Сейчас они ведут себя дружелюбно по отношению друг к другу, но, когда встанет лед, им придется драться за доступ к пище и самкам. Те битвы будут уже настоящими.
Перед глазами Китти возник образ: кровь, струящаяся по прекрасному белому меху.
– Представляю себе, как они сражаются за самку…
– Оно того стоит, – произнес Маргрейв за ее спиной. – Если бьешься за достойную женщину.
На мгновение сердце в груди сжалось. Пришлось напомнить себе, что Уилл наверняка говорит о Марселе. Его преданность жене одновременно и воодушевляла Китти, и причиняла ей боль. Ей такой любви никогда не узнать.
Она опустила камеру, но тут один медведь кинулся догонять другого. Зрелище было таким красивым, что Китти снова начала снимать, прошептав: "Это будет потрясающе смотреться в замедленном темпе".
Но тут Уилл без предупреждения потянулся из-за ее спины, закрыл объектив ладонью и вынудил Китти прекратить съемку.
– Ты все пропустишь, – пожурил он, наклонившись и обхватив ее.
Китти замерла в его теплых объятиях, чувствуя дыхание Уилла возле своего уха.
– Именно сейчас я все и пропускаю. – пробормотала она, рассердившись на то, что в ответ на близость Маргрейва по ее телу пробежала лавина сладких мурашек.
– Просто смотри, Кит. Запечатлевай это в своей памяти. Возможно, тебе удастся увидеть такое только раз в жизни.
С тем же успехом Уилл мог бы попросить Китти выйти из автобуса и присоединиться к играющим медведям. Она не смогла бы отказать на любую просьбу, произнесенную на ухо этим хрипловатым голосом.