- Сережа, я остаюсь с Олегом, - прохрипела я через силу и еле сдержала слезы, противоречащий сказанному крик, отвергающий стройную логику моих недавних рассуждений - я люблю тебя! Эти слова я больше не смогу, не имею права ему говорить.
Мне было горько.
Но где найти слова, что не ранили бы наши души в кровь, не терзали их, как стая голодных акул, а объяснили, успокоили, оставили пусть зыбкую, но надежду?
Сергей встал и нервно заходил по палате, не зная, куда деть руки, куда деться самому. Его взгляд то и дело останавливался на моем лице и пытливо сверлил, словно еще надеясь отыскать под скорбной маской печали частицу нужных и так важных ему чувств. Он пытался найти фальшь в истине, а истину в фальши и не хотел видеть иного.
Я готова была провалиться сквозь пол, прямо в ад, уже уготованный мне за одно только это преступление. Да что провалиться? Спуститься самой! Лишь бы приглушить наши мученья хоть на секунду, вытеснить душевную боль физической.
Сергей остановился у окна, отвернулся от меня, чтоб скрыть искаженное нервной судорогой лицо:
- Почему? Аня, ты можешь объяснить - почему?! Что такого случилось за эти дни?! Ёлы! Восемь дней!..Всего. Ты настолько ветрена? Что, блин, вообще происходит?! Ты. ты хоть понимаешь, что говоришь?! Я фактически все сделал, я перевел счета, нанял бригаду…За восемь дней, Ань!!..А ты… - у него не было слов от возмущения. Голос хрипел в отчаянной попытке достучаться до моего разума. Но он был глух, ему не было места в сфере чувств и эмоций.
- Анюта, тебя кто-то накрутил? - шагнул ко мне Сергей, склонился, навис. - Ну, скажи, котенок, я честно пальцем не пошевелю, только скажи - кто?!
- Никто, Сережа…
- Тогда, черт возьми, как это назвать?!! Вчера - люблю, сегодня - пшел вон!! Я что, игрушка?!
И смолк, сообразив, что пугает меня своим криком, присел на корточки передо мной, взял мои руки в свои ладони:
- Все, котенок, все, я спокоен. Почти, как удав. Правда. Ты только объясни мне, а? Ну, что случилось-то? Ань, я ведь жить без тебя не смогу, ты же знаешь это. Я ведь, блин, с малолетства только о тебе и думал, для тебя только и дышал. Нет у меня никого, во всем мире ты одна. Что мне теперь? Как? Ты с этим, а я… Не смогу я так, понимаешь, Анюта? Я ведь все для тебя, за что ж ты так? Может тебя шантажируют, а, Ань? Нет, правда? Ну, не молчи, пожалуйста!
- Сереженька, Сережа…Я люблю тебя! Я очень сильно люблю тебя, но не мучай меня! Пожалуйста, прошу тебя! - заплакала я. Мне невыносимо было видеть его горе, слышать отчаянье в голосе. Искреннее, надрывное. Мы топтали друг друга, жгли души в пепел. И еще минута этих страданий, и я не смогу устоять.
- Ладно, Анюта. Все, тихо. Не плачь. Давай успокоимся, да? Я сок там принес, будешь?
Какой сок?!!
- Ань, перестань, а? Я все, что угодно - только не плачь!
Я с трудом взяла себя в руки, вытерла лицо, выпила сок. И мы долго сидели с Сергеем на постели, не разнимая рук, в тишине и немоте обуявшей нас печали.
- Почему, Ань? - он так и не мог понять. Но уже не требовал, не сопротивлялся - просил, почти умолял - объясни.
- Я хочу ребенка, Сережа. И Олег. Пойми, это естественное желание любой женщины. Но нам с тобой…если нам нельзя и любить друг друга, то тем более нельзя иметь детей. Ты ведь понимаешь, что мы можем произвести на свет лишь генетических уродцев. Я и так могу наградить ребенка болезнью крови, но если он будет от тебя - это уже будет не "если", а так и есть.
Он смотрел на меня и хмурился.
- Тебе нельзя иметь детей, - напомнил известное всем.
- Алеша мог ошибиться.
- Кто тебе сказал? - прищурился Сергей, взгляд стал недобрым, колючим и холодным. - Этот? Он совсем головы лишился? Ань, ты соображаешь, на что он тебя толкает?
- Он меня ни на что не толкает! Я! Я сама хочу ребенка! Я женщина, понимаешь?!
- Нет. Что, женщина обязательно - мать? А просто женщиной жить в лом, да? Лучше умереть от прихоти отмороженного энцефала?!
- Не кричи на меня! Это не его прихоть - это мое желание!
- Ага? А Леха в курсе вашего желания? Спорю - нет. Вот зуб на рельсы - узнает, голову твоему катету открутит! А я помогу! И Андрюха подключиться.
- Ты не посмеешь. Если ты хоть слово кому-нибудь скажешь, я…пожалуюсь маме!
- Ага. Уже проникся и начинаю дрожать, - сверкнул глазами Сергей. - Еще какие репрессии придумаешь?
- Я перестану с тобой разговаривать. Клянусь.
- Угу. Действует. Уже лучше. Прямо сразу душа не на месте и желание рот зашить, а язык откусить. Стра-ашно. Правда, триллер. Ладно, ты пофантазируй пока, а я пошел, переварю услышанное.
Я подозрительно уставилась на него - мне очень не понравилась та легкость, с которой он собрался покинуть меня, с которой прекратил разговор. И загадочный блеск в глазах, чуть изогнутые в усмешке губы. Он что-то задумал. Нашел выход из того тупика, в который я его загнала. В котором нахожусь сама.
- Что ты задумал, Сережа? - с тревогой спросила я.
- Поспать. Пункт первый. Думаю, это займет сутки. Пункт два - …Да не бойся ты, ничего я твоему гоблину не сделаю. Даже близко не подойду, с ребятами немым буду, как Герасим. Честно. Ладно, давай. Отдыхай тоже, завтра поговорим, ага? - чмокнув меня в щеку, направился к дверям.
- Сережа?!
- Отдыхай. Да, температура у тебя сегодня как? Субфибрилишь, Андрюха говорил.
- Что? - растерянно нахмурилась я. Что он спрашивает? О чем говорит?
- Нормально, значит? Ну и, слава богу. Пока. Вечером звякну. Отдыхай.
И вышел, оставив меня в совершеннейшем отупении. Он ничего не понял? Или я?
Сергей чинно прикрыл дверь палаты и дал марафон по больничному коридору, сшибая медсестер и больных. Он почти не замечал людей, таранил преграду, словно ледокол арктические льды, и стремился добраться до выхода. Ему нужно было срочно увидеться с Алешей. Не просто срочно - вчера.
Разговор с Аней взволновал его больше, чем она могла себе представить. Особенно ужаснуло последние известие - "я хочу ребенка. И Олег". Он прекрасно понял - только Олег. И вспомнил то, что хотел бы забыть, чтобы не бередить душу - ее приступы, кровь, сочащуюся из пор, бегущую ручьем. Бело-серое лицо и глаза - огромные, молящие. И самое отвратительное состояние, когда ты понимаешь, что ничего не можешь сделать, ничем не можешь помочь и впадаешь в панику, находишься в непреходящем ужасе, наполняющем твое тело до самых кончиков волос, душу от первой до последней клетки, от одного взгляда на исходящую кровью сестру. И ненавидишь себя за бессилие, окружающих за бездействие, врачей за черствость и цинизм, весь мир за то, что он не знает тех мук, через которые проходишь ты. Через которые проходит Она.
Сергей вылетел на улицу и, шаря одной рукой в кармане в поисках ключей от машины, другой спешно набирал номер Алексея:
- Да? - тот был, как всегда, вежлив и спокоен, но Сергей находился в совершенно противоположном состоянии и оттого закричал в трубку, словно иначе брат бы его не услышал:
- Леха мне нужно поговорить с тобой! Срочно! Ты где сейчас?!
- У меня конференция, освобожусь через час…
- Нет у меня часа! Сейчас, понял?! Буду через десять минут.
- Ты не понял…
- Это ты не понял! Это важно! На счет Ани! Слышишь?!
- Подъезжай, - сухо бросил Алексей и отключил связь. Сергей, чертыхнувшись, завел машину и рванул по улице, словно пошел в бой.
Конечно, Алексей его не ждал. Сидел в конференцзале со своими коллегами и обсуждал какую-то особо важную научную тему.
Сергея это привело в бешенство. Он нагло рванул дверь на себя, взглядом остановив ретивую врачиху, пытающуюся ему воспрепятствовать, и ввалился в зал:
- Алексей Дмитриевич, прошу на выход.
Внушительная толпа в белых халатах всем составом заинтересованно уставилась на столь развязного посетителя, сильно напоминающего своей статью криминального отморозка из сериалов про братков. Алеша нахмурился, вздохнув, встал:
- Продолжайте, - обратился к выступавшему еще минуту назад лысеющему мужчине, который, судя по растерянному виду, вообще забыл, зачем вышел на импровизированную трибуну.
В гробовом молчании Алеша прошел по залу к выходу и, приказав брату взглядом освободить дверной проем, задвинув себя в коридор, вышел, плотно прикрыв дверь.
- Ты что творишь? - прошипел в лицо.
- Ага? Я? - качнул челюстями Сергей, перекидывая во рту жвачку, и зашипел в ответ. - Вы что творите?! Вы, блин, за Анютой присмотреть не можете!
- А что с ней такое? - нахмурился Алеша. - Ты от нее? Я утром Станиславу звонил - он сказал, что состояние нормализовалось, температуры нет.
- Да при чем тут температура, Леха? Ты в курсе, что она ребенка заводить собралась? Этот ее склоняет! А вы, блин, ерундой занимаетесь!
- От кого ж она рожать собралась? - выгнул бровь мужчина, сохраняя совершеннейшее спокойствие. Сергей возмутился:
- Ты глухой, что ли? От этого! Он ее подбивает! Ты соображаешь, чем может дело закончиться? - и чуть поддался к брату, понизив голос. Выдохнул в лицо, надеясь, что так он поймет лучше. - Он убить ее хочет. Не так, так этак! Гоблин, блин.
Алеша поморщился, не спуская взгляда с голых ветвей деревьев за окном:
- Чушь.
- Не понял? - озадачился Сергей. - Слушай, я отупел или вы все здесь с ума посходили за восемь дней?!
- Уймись, - с возмутительным равнодушием посоветовал ему Алеша и, заметив встревоженный, озабоченный взгляд Галины, внимательно следящий за ними из глубины коридора, кивнул, приглашая:
- Пошли в мой кабинет, там поговорим. Весь персонал мне перепугал.