Пользуясь крепким сном Сергея, я безнаказанно принялась шарить по всем шкафам и закоулкам, с чисто женской интуицией обнаруживая искомое. Духи и косметический набор в ящике трюмо. Брошюрки по сексологии, женской и возрастной психологии в ящике письменного стола. Пушистые новые тапочки 35 размера в пакете, сунутом за кресло. И, наконец, неопровержимое доказательство наличия соперницы - в раздвижном шкафу спальни.
Мое сердце словно отравили ядом. А может оно отравилось своим? Тем, что выработалось за время поиска и вот выплеснулось в момент главной находки - груды улик. На вешалке меж костюмов, рубашек, курток и джемперов Сергея висел пеньюар из серебристого атласа и источал загадочный и очень знакомый аромат, очень похожий на те духи, которыми пользуюсь я. Рядом - платье, тянувшее на полторы тысячи долларов, не меньше, кофта из ангорки, озорная и элегантная. Спортивный костюм белого цвета и легкая кожаная куртка с оригинальной отделкой. А на дне шкафа пакет с новым очень дорогим изысканным женским бельем, недельными комплектами и последними разработками французской фирмы из серии "Соблазн" и "Интим".
Я с завистью рассматривала невесомые тряпочки и понимала, что кем бы не была эта женщина, имея подобный арсенал в своем распоряжении - она победит без труда.
И я не знала, что мне больше хочется - присвоить эти вещи или привести их в негодность. Решить мне не дали. За спиной послышался шорох, и я повернулась. У дверей, прислонившись к косяку, стоял Сергей и, щуря ясный, чуть насмешливый глаз, смотрел на меня.
- Я что, кого-то убил ночью и спрятал в шкаф? - спросил, не скрывая иронии.
- Э-э…нет, я уборку делаю, - придумала я на ходу и принялась спешно запихивать вещи обратно, стараясь не смотреть на Сережу и при этом не выглядеть смущенной. Но предательский румянец все портил, выдавая меня с головой.
- Ага? - хмыкнул брат. - Ох, Анюта…ты что искала-то? Новогодний подарок, как в детстве? Так рано, вроде еще только ноябрь грядет. Вчера, во всяком случае, октябрь был. Или я путаю?
- Нет. Все верно, - я чуть ли не ногой запихивала вещи обратно, чувствуя себя преступницей.
- Точно? Анюта, ты чулки из пакета выронила.
Я схватила злосчастные чулки и сунула в шкаф, не глядя. И не сдержалась:
- У тебя появилась очень изысканная леди. Дорогая.
- Бесценная, - кивнул Сергей, странно поглядывая на меня.
- Рада, - процедила я не в состоянии сдержать досаду и раздражение. - Когда свадьба?
Сергей с минуту смотрел на меня и, фыркнув, развернулся, пошел на кухню.
- Свари мне кофе, Анюта, пожалуйста, - донеслось до меня уже из коридора…
Все сходится - эта женщина появилась в жизни брата больше года назад. А вполне возможно и много больше. Он скрывает ее, видимо, опасаясь, что ее постигнет та же участь, что Лилю, других. Молчит, не показывает, ведет себя так, словно в его жизни нет серьезной связи.
Что ж, все понятно и в общем-то, правильно.
Но сердце отчего-то щемило, а настроение серьезно испортилось. Новогодняя ночь потеряла свое волшебство и оказалась еще одной обманкой - обычной, рядовой границей меж вчерашним днем и сегодняшним.
Я вылезла из ванны и открыла шкаф, чтоб взять халат, но их оказалось два - Сережин, темно синий, и женский - новенький, розовый и пушистый. Я не сдержала вздоха и решительно взяла розовый. Одела и пожалела, что не имею под рукой флакончик своих духов - с какой бы радостью я бы вылила его на это розовое чудо нахалки, посмевшей иметь мой размер. Ничего, хватит и того, что Сергей будет видеть в нем меня, а не ее.
И нахмурилась, глянув на себя в зеркало - неужели я ревную? Опять?
Мне уже давно не пятнадцать, а я по-прежнему извожу соперниц, но на более профессиональном уровне и с методичностью опытной стервы. А по какому праву? Потому, что люблю? И что принесет ему моя любовь, преступное влечение и скандальную связь, кроме боли грязи и омерзения к себе самому, а возможно ко мне как к причине всех этих неприятностей?
Но что доводы разума против доводов сердца?
Я толкнула дверь и вышла из ванной. И увидела Сергея. Он ждал - стоял, прислонившись плечом к стене, и держал в руке ту самую чашку с детским рисунком:
- Будешь кофе?
Я немного растерялась:
- Ты сварил кофе?
- А что в этом удивительного?
- Обычно ты просишь это сделать меня.
- Обычно ты не остаешься у меня на ночь. Мой дом в первый раз видит тебя в эту пору.
Его глаза загадочно блестели и волновали мое сердце. Я почувствовала себя школьницей в сезон первых свиданий и робких ожиданий. Надежда, почти растаявшая, под этим взглядом ожила и начала крепнуть.
Нет, так не смотрят на сестру.
- А ты хотел бы, чтобы это было чаще?
- Представь. Так, будешь кофе?
- Что?.. А-а, да.
Он сунул мне чашку и пододвинул ногой тапки, те самые - розовые малышки:
- Одень. Пол холодный, простынешь.
- Ты же знаешь, я не надену чужую обувь, - чуть обиделась я.
- Знаю. Это твоя обувь, Анюта, - он навис надо мной, подперев плечом дверь ванной. Взгляд задумчивый, немного насмешливый, немного лукавый. А руки за спиной, в карманах брюк. Не для того ли, чтобы удержать их?
- Моя, значит…и халатик этот, да? Напомни-ка, где я его купила?
- Я купил. Давно. В жизни всякое бывает, Анюта. Вот и прикупил на тот самый случай, чтоб комфортно было. Ну, с бельем и ночнушкой ты уже, как мне помнится, ознакомилась. Уверен, и остальное нашла, так что понимаешь, что не только ночевать, но и жить у меня можешь остаться. А если еще что надо - скажи - не проблема.
Ну, и какой кофе может быть после такого признания? Ясного и четкого - люблю, хочу, жду. И разве он сказал что-то иное?
Я поставила дрогнувшей рукой чашку на тумбочку и развернулась к брату, заглянула в глаза и положила ладонь на обнаженную грудь, провела по ней, наслаждаясь теплом и шелком кожи.
- Стоп, котенок, - его ладонь прикрыла мою, но не убрала, а прижала к груди. - Ты хоть понимаешь, с чем играешь Анюта?
- А я не играю, Сережа.
Он не верил. Не мог поверить. Ведь наши отношения были чисты до оскомины. Я не позволяла себе общаться с ним на уровне Андрея, и Сергей не знал, что такое планомерное обольщение. Он не был предметом моей страсти, как Алеша, оттого, что был слишком мал в ту пору и занимал в моем понимании взаимоотношений место сверстников, немного видоизмененное, но все же не стоящее столь пристального внимания.
Когда же он вернулся из армии, я была уже достаточно опытной, чтобы прогнозировать последствия своих поступков, и отдавала отчет в том, что Сергей не Андрей, и тем более, не Алеша. Мне не хотелось, чтоб он попал в тот же капкан, что мы. Мне было довольно греха за братьев.
Но именно его я любила больше других, именно его хотела так, как, пожалуй, не хотела ни Алешу, ни Андрея. Болела им и мучилась, словно Джульетта, хотя понимала, насколько это глупо и бесперспективно. И сейчас, стоя у порога столь желанного исполнения мечты, волновалась и сомневалась, и гнала сомнения.
Одним грехом больше, одним меньше. Одна ночь, всего одна ночь…
Мне казалось, она изменит нашу жизнь к лучшему: разрубит узел, связывающий меня с братьями, поставит крест на патологической привязанности, искалечившей нас всех, и будет уже не страшно влачить жизнь смертника, глотать упреки Олега. Присутствие Андрея не будет будить во мне воспоминания о той ночи, взгляд Алеши завораживать и топить в остром желании, сходном с болезнью, хронической, неизлечимой, как та, что жила в моем теле.
А может истоки болезни намного глубже? И она уже властвует не только над телом, но и над разумом?
Мне стало грустно…
Я развернулась, чтобы уйти от манящего лица, губ, глаз, и понятия не имела, что за этим последует.
Сергей вспыхнул, словно спичка, и попытался меня остановить, схватил за халат. Я дернулась, высвобождаясь - он снова рванул ткань на себя. Я разозлилась, дернулась сильней и оказалась без халата. Сергей просто сорвал его с меня, легко, одним движением, грубым и властным. Я возмутилась, но, обернувшись, увидела его глаза, горящие, жаркие с искрой безумной страсти, и поняла, что в его голове не было места тем мыслям и сомнениям что третировали мою. Он все решил и не желал отступать, и слушать мои оправдания, отказы. Не я - он вел меня этой ночью, не я решила - он.
Он схватил меня, словно падишах одалиску - властно и дерзко впился в губы.
Его ласки стали для меня потрясением, соитие - шоком.
Я не подозревала в нем подобного пыла, животного, требовательного, грубого и одновременно ласкового, властного и бережного. Подозреваю - он в какой-то мере мстил мне за причиненные мучения, за те годы, что жил где-то на обочине, с краю тех перипетий и бурных событий семьи Шабуриных.
И если б это был не Сергей, я бы, наверное умерла от страха и познала ужас изнасилованной женщины…Но брат не давал мне забыть, кто он, и вскоре я поняла, что это всего лишь игра, еще одна грань неведомых мне ранее проявлений человеческой страсти, немного странной, настойчивой и совершенно не ведающей границ. За этой чертой не было стыда, как не было иного мнения, иной воли. За ней был - он. Его мнение, его желание, его воля. И власть, безграничная, пугающая, ломающая любые преграды.
Я уже не помнила, где нахожусь и что вокруг, который час, какой день. Мир, как и я, подчинился ему, жадному, ненасытному, воздающему должное грешной и до дрожи любимой женщине.