- Никогда в жизни не слышала имени красивее, - отозвалась я, чувствуя, как разбивается мое сердце.
- Клэй - девичья фамилия матери. Отец не указан.
- Если до Рейеса за алиментами добрались аж из Техаса, где-то должны быть доказательства, что он отец. Что написано об отце в свидетельстве о рождении ребенка?
- "Неизвестен".
- Стремная фамилия. - Так я пыталась отыскать хоть искорку света в конце туннеля. - И почему, спрашивается, Рейес выплачивает алименты женщине, которая даже не удосужилась указать его в качестве отца ребенка?
- В том-то и дело, Чарли. Сомневаюсь, что он может быть отцом. Дэмиену пять лет.
От облегчения я так и расплылась на стуле.
- Пять лет и девять месяцев назад Рейес сидел в тюрьме.
- Вот именно. Я не утверждаю, что подобное невозможно, но очень маловероятно, что, сидя в тюрьме, он мог обзавестись ребенком. В Санта-Фе разрешены супружеские свидания? А если и так, разве не нужно для этого состоять в официальном браке?
- Не знаю, зато знаю, кому можно позвонить, чтобы все выяснить. Но опять же, правила, которые действуют для обычных людей, неприменимы для моего мужа.
- Согласна, но мне хочется думать, что в темном царстве все-таки есть луч света, - сочувственно проговорила Куки.
- Да я всеми конечностями за лучи, - сказала я, рассеянно поглаживая божественное стекло в кармане. - Хлебом не корми, только дай обгореть и облучиться.
- Нравится мне, как ты во всем видишь что-то хорошее.
- Есть такое дело. В общем, я свистну, как только что-нибудь узнаю.
- Сразу же.
- Заметано.
Глава 17
Изобретатель шоколадной водки на все сто искупил вину ублюдка, придумавшего колготки.
Кейти Грейковски
Попрощавшись с Хэзер и Пари, я двинулась к Развалюхе, чтобы сделать один важный звонок. Наверняка рабочий день у Нила Госсета уже закончился. Небо потемнело, а низкие облака, до сих пор висевшие над головой, сменили красивый серый цвет на глубокий и зловещий черный. Вот бы каждый день был таким умиротворяющим! Впечатление портил разве что ледяной дождь, заливающий мои любимые развороты "Плейгерл". Зато на дорогах практически не было машин. Правда, я переживала, что придется ехать по гололеду.
И все равно Нью-Мексико я обожаю.
Слава богу, у меня был номер сотового Нила. И все благодаря находчивости Куки, которая притворилась журналисткой из какой-то газеты в Санта-Фе и сказала, будто хочет сделать о Ниле Госсете целый репортаж. Я слушала гудки, пока не включилась голосовая почта, потом нажала "отбой" и позвонила снова. И снова. И так несколько раз, пока в трубке наконец не раздался раздраженный до чертиков, резкий голос:
- Да!
- Привет, Госсет! - как можно радостнее заорала я. - Как жизнь?
- Как всегда.
- Значит, так себе, да? - Я понятия не имела, что происходит в жизни Нила, но не подколоть его не могла.
- С кем я говорю?
А вот это обидно. Честное слово. Ну или было бы обидно, будь мы с ним друзьями. На самом деле мы всего лишь знакомые. Со времен старших классов. У нас нет необходимости поддерживать связь, если не считать тех случаев, когда такая необходимость возникает. Вот как сейчас.
- Это Чарли… Дэвидсон… Мы вместе учились в…
- Я знаю, кто ты, Чарли. Откуда у тебя этот номер?
- Ну-у, моя помощница звякнула твоей помощнице, прикинулась журналисткой и…
- Забудь. Что стряслось?
- Когда Рейес проживал в твоем заведении, у него бывали супружеские свидания?
Нил откашлялся, и его голос зазвучал помягче:
- Как он?
- На свободе.
Нил мне нравился. Не в школе, ясное дело, но с тех пор он очень повзрослел, так что надо отдать ему должное. Он всегда хорошо относился к моему мужчине, пока тот мотал срок за преступление, которого не совершал. Даже можно сказать поддерживал, насколько может поддерживать заключенного заместитель начальника тюрьмы. Но Нил всегда знал, что Рейес не такой, как все, особенный, и что он заслуживает лучшего.
Знал бы Госсет хоть половину правды…
- Могу я поинтересоваться, почему ты спрашиваешь?
- Он выплачивает алименты пятилетнему ребенку. Если ты не отпускал его периодически в город на мальчишники, то у него должны были быть супружеские свиданки.
- Ничего такого не было, - проговорил Нил под звуки чего-то шкварчащего на гриле. - То есть не совсем.
Я беспокойно нахмурилась:
- Это еще что значит?
- Только то, что не было у него никаких супружеских свиданий.
- Но теоретически могли быть? В Нью-Мексико это разрешено?
- Уже нет. Почти тридцать лет это позволяли, но в две тысячи четырнадцатом власти прикрыли лавочку. К тому же, существовали строгие требования. Большинство заключенных должно было состоять в официальном браке, чтобы запрос вообще отправился на рассмотрение. Дальше следовал затяжной процесс одобрения. Так что уверяю тебя, у Фэрроу не было супружеских свиданий.
- Но? - ляпнула я, потому что прямо-таки чувствовала, что должно вылезти какое-то "но".
- Но… да, это не значит, что ребенок не может быть его. Была одна надзирательница…
- Чего?! - обалдела я.
- Вообще-то, их было три, но именно эта… Ах да, еще заместителем начальника тюрьмы до меня была женщина. Короче говоря, всего четыре. И это только те, о ком я знаю.
- Ушам своим не верю.
- Но, насколько я понимаю, инициатором был не Фэрроу. Если тебе это поможет, конечно.
- Боже мой! - ахнула я. - Мой муж даже в тюрьме был кобелем.
- В его защиту…
- Госсет, - процедила я сквозь зубы.
- В его защиту, - продолжал напирать Нил, как бывало с ним во время футбольных матчей, - я не могу сказать наверняка, был ли там секс. Отношения между охранниками и заключенными строго-настрого запрещены. Хотя, конечно, всякое случается. Но Фэрроу всегда держался особняком. Получал тонны внимания от обоих полов, но, насколько я могу судить, его все это совершенно не интересовало.
- Правда? - спросила я, расцветая под лучиком света, проникшего прямо в кишки.
- Опять же, следить за каждым двадцать четыре часа в сутки невозможно.
- Спасибо. - От разочарования у меня разболелось сердце.
- Пожалуйста.
- Скажи-ка мне вот что. Бывали ли такие случаи, чтобы какая-нибудь охранница беременела от заключенного?
Нил так долго молчал, что я поняла все раньше, чем он ответил:
- У нас надзирательницы постоянно беременеют и уходят в декрет. Большинство из них замужем. Но была одна, о которой ходили слухи, будто она встречается с заключенным. Когда мы ее допрашивали, она призналась, что залетела от зека, но имени не назвала.
- Как ее зовут? - спросила я под звон разбивающегося на куски сердца.
- Я не имею права разглашать такую информацию, Дэвидсон, и ты прекрасно это знаешь.
Блин! А я-то думала, что смогу его расколоть.
- У меня грибы подгорают. Мы закончили?
- Наверное. Минуточку! Можешь хотя бы сказать, когда это произошло?
- Дэвидсон, - угрожающе протянул Нил.
- Ну же, Госсет, как в старые добрые времена.
- В старые добрые времена ты меня ненавидела.
- Неправда. Ты меня всего лишь дико бесил.
- Я же над тобой издевался, разве нет?
- Кончай менять тему, Госсет, - прорычала я.
- Господи, - проныл он в трубку, - я толком и не помню. Может быть, лет пять-шесть назад. Все уже смешалось. Тогда как раз случай был…
Нил стал рассказывать о заключенном, который ложкой перерезал сам себе артерию, но я зависла на словах "лет пять-шесть назад". У моего мужа все-таки есть еще один ребенок.