Девушки. Восемь человек. Если считать с Ирой, которая сегодня улетела вместе с модельером Катей Самойловой во Францию.
Пожалуй, Иру можно сразу отбросить, потому что до ее прихода в фирму мы не могли никак с ней пересечься… Но по такому принципу можно исключить и остальных семерых.
Что-то нужно сделать. Организовать какое-то "выступление" для того, чтобы заставить моего затаившего врага проявить себя.
Нет, явно кардинала Мазарини из меня не получится. А уж тем более Макиавелли. Хитрость, изощренность - это не мое. А тем более устраивать предполагаемому противнику какие-то подставы.
Может, мне посоветоваться с Найденовым?.. Значит, как я думаю, он умеет организовывать подставы? Можно было бы просто сидеть и ничего не делать, пусть идет, как идет, но опытный боец во мне протестует: ждать, а чего - очередной смерти?
Днем я все-таки звоню Михаилу:
- Мужчина, что вы делаете сегодня вечером?
- Так ведь двое назначенных суток еще не истекли.
- А вы всегда такой послушный?
Я смотрю на себя в зеркало: губы как губы! А вчера еще они были так подозрительно припухшими. И в самом деле, далеко пойдете, гражданка Павловская. Но с другой стороны, разве я Найденову что-нибудь должна? Я - свободный человек, а то, что согласилась быть "его девушкой", так это же не смешно. Нам не по шестнадцать лет, чтобы о таком договариваться.
И вообще, чего я замолчала? Он может подумать…
- Что за привычка не отвечать прямо на поставленный вопрос!
Вот так, лучшая защита - нападение.
Какой-то Михаил странный. То добивается встречи, то молчит в ответ на мое молчание. А что, если он знает… Это предположение вгоняет меня в краску. Все-таки как бы я там для себя ни рассуждала: должна хранить верность ему, не должна, а сама-то я думаю, в моем поступке есть нечто, чего стоит стыдиться…
- А где мы встретимся: у тебя или у меня?
- У меня. Тем более что с сегодняшнего дня в моей квартире двое детей.
- Кажется, еще вчера был один? - громко удивляется он.
- Не важно. В преддверии весны дети размножаются делением.
- Приду обязательно. Не найдется ли для меня лишнего детеныша?
- Тебе-то зачем чужие? Своего роди!
- А ты согласна?
- На что? - в запарке не сразу соображаю я.
- Родить мне ребенка!
- Найденов! - строго говорю я. - Почему именно я? Что, вокруг хороших девушек мало?
Я все пытаюсь свернуть наш разговор в шутливое русло, хотя при упоминании о ребенке я была уверена, что он не шутит.
- Это нечестно, - говорит он, - ты же согласилась быть моей девушкой!
- Девушкой, но вовсе не матерью твоего ребенка… И вообще дурное дело не хитрое. Любая здоровая девушка может это сделать.
- Не скажи. Моя бывшая жена родить так и не смогла.
- Вы только из-за этого с ней разошлись?
- Мы из-за всего разошлись.
- Вот видишь, что ни делается, все к лучшему. По крайней мере ребенок не остался один, и теперь вы с ней можете попробовать сначала.
- В каком смысле? - на этот раз не врубается Михаил.
- Я имею в виду, каждый со своей половиной.
- А-а-а…
- В общем, этот разговор не телефонный. До встречи. Приезжай часов в десять.
Я кладу трубку. До последнего момента я все делала по наитию. По принципу: что в голову взбредет. То есть не удосуживалась продумывать свои очередные шаги. Но теперь, кажется, создалось такое положение, которое потребует тщательного обдумывания.
В этом деле даже не два варианта, а несколько. Причем один из них: ничего не делать. Жить себе, как жила. По принципу Френсиса Бэкона: клевещите, клевещите, что-нибудь да останется. В том смысле, что, может, не обращать внимания на всякие там сплетни и слухи?
Ну а с другой стороны, именно из-за этих слухов погибла Алина. Каким бы отморозком ни был Загоруйко, а считай он ее обычной девушкой - вряд ли так взбеленился бы от ее пощечины… Впрочем, кто его знает, этого монстра. Авось суд припаяет ему срок на полную катушку. Может, он чего-то поймет в зоне…
Нашла о ком думать! Если я позиционирую себя как бойца, то боец без плана действий похож скорее всего на ветряную мельницу, которая изо всех сил машет руками-лопастями, гоняет воздух… Разве что случайно кого-то заденет, а чтобы воевать, нужно войска свои выстраивать в определенном порядке.
Сейчас я везу обоих мальчишек к нам домой. Димка привык, что время от времени мать оставляет его у нас, и не слишком печалится ее отъездом. То есть он, конечно, скучает, как всякий нормальный ребенок, но без особых переживаний. Рядом с Мишкой ему просто некогда об этом задумываться.
Мне нисколько не в напряг ухаживать за двумя пацанами, из чего можно сделать вывод, что имей я нормальную семью, вполне сумела бы воспитывать двоих, а то и троих детей.
Найденову я назначила время: десять часов вечера. Уложу мальчишек и пару часов вполне смогу посидеть со своим гостем, поговорить за жизнь.
Ежевечерний ритуал - чтение любимой книжки стихов с обязательным декламированием - уже знакомо и Димке. По крайней мере кое-что из стихов он тоже вместе с Мишкой повторяет.
А знание их на память позволяет мне, почти не глядя в книжку, говорить и думать о своем.
Жила-была хорошая
Принцесса на горошине.
Принцесса на горошине
Хорошая была.
Красивая-красивая
И умная-преумная,
Но только, к сожалению,
Немножечко врала…
Это обо мне.
Понятное дело, что я не собираюсь рассказывать Найденову про некоего Сергея Макарова, а кто бы на моем месте стал рассказывать? И расставаться с Михаилом я пока не собираюсь. Можно было ведь честно сказать: так, мол, и так, не чувствую я к тебе ничего чистого и высокого.
Чистого и высокого - да, но а вообще-то Найденов мне не безразличен. Нам уютно вместе, мы легко находим темы для разговоров и вообще общаемся без проблем…
Я отношусь к нему хорошо вовсе не потому, что я чувствую себя ему обязанной за ту помощь, которую он оказал в Москве мне и моим родственникам по сыну. Он, как бы это сказать поточнее, настоящий. Не выпендривается. Ничего из себя не выпячивает, хотя в нем довольно много вполне привлекательных черт…
Кажется, я совсем запуталась.
Это все оттого, что я никак не соберусь расставить точки над i. Боюсь, наверное, что в прослеживании некоей логической цепочки обнаружится звено, которое я вовсе не хотела в ней увидеть.
То есть я все еще порой возвращаюсь к своим отношениям с Макаровым. Нет чтобы отпустить и забыть, я, как и все моральные мазохисты, предпочитаю копаться в ране, доставляя самой себе все новую боль.
Распущенная женщина - это самое мягкое из определений, которым я себя награждаю.
На самом деле так случилось, что Сергей встретился мне в пору расставания с прошлым. Наш роман - как последняя точка, поставленная мной на "лавровиаде".
Теперь надо идти дальше совсем с другими, даже внешне, идеалами.
Все! Забыла! Прекратила терзать свою несчастную душу!
Звонок в дверь раздается ровно в десять часов. В дверях стоит сам-друг Найденов с букетом роз. Букет не столько шикарный, сколько трогательный. Кремовые розы без привычных бантиков-бабочек, без лишней травы и блесток. Такой идеально интеллигентный.
- Спасибо, - говорю я, касаясь губами щеки Михаила. А он вдруг хватает меня в охапку и прижимает к себе.
Наверное, у меня лицо, не соответствующее моменту, несколько обалдевшее, так что он выпускает меня из рук и отводит взгляд в сторону.
- Ты так меня поцеловала, будто током пронзила. Просто-таки заряд в тысячу вольт.
- Хочешь сказать, что я так сильно заряжена?
- На всякий случай я бы на тебя повесил табличку: "Осторожно, высокое напряжение!"
- А что нужно для того, чтобы его понизить? Стабилизатор.
- Какие слова ты знаешь! - восхищается он.
- Я - разносторонняя, - замечаю скромно.
И опять иду на кухню, чтобы собрать на стол. Михаил находит тапочки, которые уже определил как свои, и идет за мной.
- Ты не поверишь, - оживленно рассказывает он, - но я приехал к твоему дому без пятнадцати десять и все оставшееся до десяти часов время ходил, поглядывая на окна детской: а вдруг ты потушишь в ней свет пораньше?
- Как же, уложишь этих хулиганов пораньше, - жалуюсь я, но с нотками нежности.
- Ты любишь детей, - констатирует Михаил.
- Люблю, - не возражаю я. - А кто их не любит?
- Есть такие люди, - говорит он, мрачнея.
- Ты замечаешь, - напоминаю я, - что мы с тобой говорим о чем угодно, только не о деле? Догадываешься, зачем я тебя позвала?
- Зачем-зачем, - бурчит он, - известное дело, ты почему-то выбрала меня главой личного МЧС. Нет чтобы просто бескорыстно пригласить меня на чашку кофе там, потанцевать или еще кое-чего.
- Я тебе предлагала кое-чего, - напоминаю я, - но ты же отказался.
- Я был не прав, - признается он.
- А поезд уже ушел! - ехидничаю я. Но спохватываюсь, потому что его лицо становится обиженным, как у ребенка. - Ну так будешь ты меня слушать или нет?
- Говори, раз ничего мне больше не остается.
- Я хочу попробовать узнать, кто распустил слух о том, будто мои девушки работают девушками по вызову, то есть оказывают клиентам интимные услуги…
- И что это тебе даст? - озабочивается он.
- Как - что? Ведь из-за этого человека погибла Алина.
- Но ведь не твой сплетник ее убил.
- Не он, но из-за него все и произошло. Катя вообще считает, что это кто-то из моего окружения. То есть женщина, а если точнее - одна из моих телохранительниц.
- Да, представляю, каково тебе об этом думать!