- Пятерых раненых мы подобрали. Троих схоронили по дороге, а двое сейчас в поселении нашем отлеживаются.
- Ты лучше вот что скажи, - торговка тканями подлила ему юшки и подала большой сухарь, - сколько еще здесь торчать? Что говорит ваш бог?
- Вечером откроем дорогу, - гонец вздохнул. - Будет здесь теперь застава. Скоро, глядишь, башенку строить начнем или еще какое укрепление.
- Хорош ваш бог, - кивнул земледелец, - знаю и его, и ваш народ. Доброе дело замыслил.
- Доброе-то оно доброе, - улыбнулся рябой чумак, - да только, дайте-ка угадаю, за проезд через мост мзда взиматься будет?
- Не без этого. Но, мил человек, сам посуди - кто ж еще дорогу оборонит? Ради такого дела жрец бога, Балден, нанял мастера копья. Будет кому учить наших мужиков.
- Учить их придется долго, - вздохнул Хередан.
Стражи моста и дороги упились ночью, а утро встречали стонами. Затем осадили толстого мужичка, везущего соленую капусту и огурцы в Марканский посад, но тот приветил их лишь крепким словцом.
- Все больше народу берется за копье или топор, - произнес горец, когда путь, наконец-то, был свободен, - к чему бы это?
- Поживем - увидим - ответил Ард.
Сказитель, хрустя здоровенным соленым огурцом, попытался что-то пробормотать. На кусочке промасленной кожи лежал еще пяток крепеньких пупыристых огурцов - плата за историю про одураченного кузнеца и девушку-лисицу… Проглотив, парень воздел к небу руку с надкушенным овощем.
- Мы живем в интересно время, друзья! Время перемен!
- Угу. Теперь убийство ремеслом зовется, - бросил на прощание дедок в шляпе и тряхнул удилами, - н-но, Каля, в дорогу, милая!
Копыта звонко застучали по бревнам, а затем сухо - по укатанной земле. Дальше дорога терялась из виду, петляя в поросших вереском холмах.
Ночь застала их на тракте. Ветер, как назло, нагнал туч, без луны и звезд стало темно. Правящий лошадьми Хередан попросил Рэйхе достать жердь с фонарем и закрепить ее так, чтобы освещалась дорога.
- Нужно было вместе со стариком завернуть в ту деревню у ручья, - зевая, посетовал Лерст. - Уже б давно наелись картошки или каши с салом и спали в тепле и уюте.
- Если я ничего не путаю, - усмехнулся Ард, - ты полжизни скитаешься по дорогам. Должен привыкнуть к лишениям и невзгодам.
- Кто ж к такому привыкает? - удивился сказитель. - Это к мягкой перине и горячему хлебу с маслом каждое утро можно привыкнуть, а если в морду дует так, что слезы из глаз, а спина затекла и хочется кушать… э-эх! Надо, надо было в деревеньку завернуть.
Воздух пронизывал вересковый запах. В нем смешалась медовая сладость и горечь полевых трав. Он был назойливым, но приятным. Из-за неровной местности ветер задувал сильнее, мел пыль и заливисто свистел над холмами.
- Летом здесь красиво, наверное, - вздохнула Рэйхе. - Никогда бы не подумала, что на свете есть такие края.
- Ваш тоже не так плох, - ответил горец. - Мне нравятся снега, скалы. Я родился и вырос в горах, но с двенадцати лет брожу по миру, продавая меч. Вначале с отцом и старшими братьями… теперь сам. И порой скучаю по нашему заснеженному краю.
Вдали сверкнул огонек. Воин тут же посуровел, взялся за меч. Рэйхе подхватила лук: стрелять ее научила Айла, правда, не очень хорошо. Степи остались позади, но разбойникам в этом глухом краю было чем поживиться.
Волновались путники напрасно.
У дороги стоял немолодой мужчина в шерстяном жилете, серой рубахе и полотняных штанах, заправленных в сапоги. Прямо за его спиной вилась колея, уходящая в сторону купы низкорослых деревьев. Мужчина держал в руке старый здоровенный фонарь. Чуть в стороне спал пес.
- Эй, отец, ты чего здесь делаешь? - крикнул горец.
- Силки ставил, - хрипло ответил тот. - Заметил ваш фонарь и решил поглядеть, кто это по тракту в темноте ездит. Глядите - напоритесь на разбойников…
- А ты что, живешь где-то поблизости?
- Вон за тем ярком наше поселение. Тридцать дворов.
- Ничего себе, - присвистнул Лерст, - почти город. Слушай, дядя, а найдется среди аж тридцати дворов немножко места для четверых уставших путников? Мы скупиться не станем: заплатим самым дорогим и важным - историями! Вот, например, про оборотня, который заманивал путников к себе в избу и…
- Заткнись, болтун! - горец показал ему кулак. Затем обернулся к ловчему: - Ну, так что, отец, дадут приют у вас? Как рассветет - уедем, и еды у нас хватает, не обременим никого.
- В еде и у нас недостатка нет, - вздохнул старик, - да вот только не выспитесь вы. Разве что утром…
- Утром нам выезжать надо, - оборвал его горец. - Забирайся на облучок. Покажешь дорогу.
- Все-таки советую не останавливаться у нас, - ловчий уселся и положил поперек коленей мешок. Свистнул псу. - Дальше по тракту есть маслобойня, там бы и заночевали. А в поселении шумно по ночам, все работают. Не заснете.
- Не бойся, отец, заснем! - усмехнулся Хередан и протянул флягу с вином.
Поселение и вправду оказалось крупным. Мало того, обнесенным с трех сторон частоколом и широким рвом. Позади раскинувшихся подковой домиков журчала река, наполняющая те самые рвы. В темноте видно не было, но ловчий рассказал, что по левую сторону стоят небольшие пашни, а по правую - пасека.
- Хорошо живете, - оценил Лерст. - Мед, зерно, рыбка, кролики.
- Как работаем, так и живем. Жаловаться не на что.
Что удивило Арда, так это огни в домах и на улице. В такой час даже в крупных городах, вроде портового Мерта, фонарщики гасили лампы. Здесь же факелы горели аккурат через каждые сорок шагов. Сами улицы были чистыми, но лишь потому, что давно не проливалось дождей - утоптанная земля имела неприятную особенность очень быстро превращаться в вязкую жижу. Доски лежали только возле домов.
- Воска и жира не хватает, - пожаловался ловчий. - Но если с первым кое-как еще можно управиться, то за жиром приходится ездить аж в Марканский посад. Да и зерно сейчас туда возим.
Заправляла всем здесь женщина. Немолодая, но, как подметил Ильгар, сохранившая красоту и свежесть. Роскошные черные волосы перемежались с седыми, а глаза были нечеловечески крупными и выразительными. Ее все уважительно называли дагастур. Как понял Ард, это некто вроде жрецов у гуурнов и многих других народов, селившихся рядом со степью.
- Сами напросились? - спросила женщина вместо приветствия.
- Я их пытался отговорить, - ловчий почесал макушку. - Упрямятся.
- Ну, их дело… - затем она поглядела на Арда. - Что ты носишь над сердцем, парень?
- Это? - Тот достал песочные часы. - Талисман. Я его нашел.
- Будь аккуратнее с подобными находками, - дагастур поморщилась. - А лучше выброси. Есть в нем нечто… не предназначенное для людей. Ну, раз приехали - гостям рады! Никто не сможет упрекнуть нас в отсутствии гостеприимства. Распоряжусь, чтобы Ладок открыл для вас старую мельницу. На первом этаже сыро, но в надстройке есть вполне пригодная комната: растопите очаг, коли холодно станет.
Несмотря на протесты Арда им вручили корзину с горячим хлебом, горшочком меда и половинкой копченого гуся. Лерст тут же разразился благодарственной речью, после чего с аппетитом принялся жевать соты, пачкая рубаху медом и выплевывая жеваный воск.
Мельница была ветхой, хотя за ней явно продолжали присматривать. Водяное колесо сняли, старый амбар разобрали на доски, да так их и бросили гнить на берегу. Зато стены явно недавно побелили, а окна закрывались ставнями.
- Свечей нет, - сказал Ладок, рыжеволосый мальчишка лет двенадцати. Подал Рэйхе плошку с жиром и фитилем: - До утра вам хватит.
Отперев дверь, показал, где комната и ушел. Путники подкрепились хлебом и медом, после чего попадали на тюфяки. Бурчал один только Лерст - его лежанка оказалась слегка отсыревшей, поэтому сказитель сбегал к фургону и притащил свое одеяло.
- Ох уж и странное место! - воскликнул он, вернувшись. - Никто не спит, все снуют туда-сюда.
- Ложись, дубина, не мешай спать! - рыкнул на него горец. - Завтра тебя за удила посажу… ты ж много где шлялся, должен знать, что везде свои обычаи.
- Это да, но есть и то, что неизменно, - уверенно заявил сказитель, устраиваясь поудобнее. - Ночью люди спят, утром едят, а горцы всегда излишне остры на язык и грубы… Кстати, хочешь байку про то, как горец Едамур научился языком бриться?
- Удавлю!
- Не очень-то и хотелось.
Ард сквозь дрему услышал чьи-то шаги. Вначале половицы скрипели на первом этаже, затем послышался шорох и скрипы, будто крысы царапали стену. Следом раздался глухой стон и стук в пол.
В комнате было темно. То ли фитиль погас, то ли кто-то из друзей его задул. Хередан спал возле двери, которую предусмотрительно закрыл и заклинил ножом. Ларст разлегся у окна.
На улице шумел дождь, дул ветер, но в комнате было тепло. Так, по крайней мере, показалось Арду. Но потом он понял, что замерз. Натянув одеяло повыше, парень крепко обнял Рэйхе. Она была теплой, от ее волос и кожи всегда замечательно пахло земляничным мылом.
Скрип повторился. Смолк. Кто-то закашлялся и снова застонал.
Ард, аккуратно, чтобы не разбудить жену, встал. Подошел к горцу и потряс его за плечо. Но тот спал на диво крепко и безмятежно, словно ребенок. Мельница содрогнулась, как от удара. Стоны стали громче. Доски скрипели, ветер будто вцепился в ставни и попытался выломать их.
Спустя мгновение все утихло.