- Наконец-то, - выдохнула Эльвира, с шумом входя в прихожую. - Ну, мать, ты даешь! Погляди на часы-то! Думаешь - суббота, так можно до двенадцати дрыхнуть? Ладно, иди умойся, я с новостями. Новости такие, что надо сначала чего-нибудь приготовить для закуски, сесть чин-чинарем, выпить сто грамм, а потом уж… Ну! Так и будешь таращиться сонной тетерей? Иди в ванную, а я на кухню. Аленка-то в школе? В холодильнике, естес-стно, одна морозная свежесть? Ну, так и есть. Хорошо хоть я у тебя такая запасливая. Мяска прикупила, салями, сырку. Щас мы сначала сковородку раскалим, мясцо можно и не отбивать, сама нежность, а не мясо. М-м…
Она продолжала сыпать своими приговорками, когда Ирина, приняв душ, вошла на кухню, слегка посвежевшая, но по-прежнему заторможенная и пасмурная.
- Садись. Я сейчас. Колбаски настругаю. Тебе кофейку или чаю?
- Все равно.
- Тогда кофейку. Вот так. Ах, какой запах! Чуешь? М-м! Ну вот, все готово. Щас нальем по стопарику. Я специально коньяк купила. Ира, ну ты чего? Давай, давай, надо выпить, а то… Слышишь? Да очнись ты, господи! Ну! Вот, молодец! На-ка, мяска жареного. Та-а-ак, умница. А теперь кофейку. Ну, вот. Проснулась? Вижу, что проснулась. Глазки наши аметистовые засияли, губки наши коралловые заулыбались, щечки наши… Ну ладно, Ира, слушай новость. Твой Анатолий у нас ночевал. Вместе с Данилкой. Я всех мужиков щас покормила и к тебе рванула.
- А что случилось?
- Горе у него. Лина в автокатастрофу попала. Автобус с туристами врезался в грузовик. Пятеро насмерть. И она в том числе.
Опершись локтями о стол и уронив голову в ладони, Ирина застыла в скорбной позе, пытаясь осознать свалившиеся на нее новости. Почему они такие несчастные с Анатолием? А ведь он еще не знает об Алене. Нет, об этом пока говорить нельзя. Потом. Когда переживет горе.
- Ира, давай выпьем. Не чокаясь.
Они выпили, молча принялись за еду. Вдруг Ирина не выдержала, выдавила из себя эти невыносимые слова, что коловоротом буравили мозг и огнем выжигали душу:
- Алена ушла. К Дубцу.
- Что?! - У Эльвиры кусок застрял в горле.
- Это давно началось, но я молчала. Думала в мешке шило утаить, а теперь уже не утаишь. Сбежала дочка к этому…
Она вдруг зарыдала в голос, с бабьим подвыванием и судорожными всхлипами. Эльвира, испуганная и растерянная, заметалась по кухне в поисках валерьянки, но так и не найдя, бросилась к подруге, обняла за плечи, начала успокаивать да уговаривать. Но та продолжала плакать, уже не так громко, но горько и безутешно. Эльвира снова налила в рюмки коньяк, уловила паузу в приступах плача, силой влила в Иринин рот жгучую жидкость. Та поперхнулась, закашлялась. Теперь уже пришлось отпаивать водой. Так и провозились два часа, то плача, то уговаривая, то запивая горе коньяком, не заметили, как напились.
- Ирка, я пьяная, как говорит сын, в домен. А ты?
- Я? Нет, я трезвая.
- Какая ты трезвая, если у тебя глаза косят.
- Куда косят, вправо или влево?
- В разные стороны.
- Так не бывает.
- Много ты понимаешь в косоте.
- В красоте? А что! И понимаю. Побольше тебя.
- Ладно, не выпен… не выпен…
- Заело патефон?
- Не выпен-дрю-чи-дрючи-дрючить…
- Дрючить? Кого дрючить?
- Ну не меня же. Слушай, пошли баиньки, а?
- Пошли. А куда?
- Лучше в спальню.
- Держись за меня. Так мы быстрей дойдем.
Они уснули сразу, как только смогли добраться до кровати. А вечером, наскоро освежившись крепким чаем, помчались на такси к Эльвире, потому что позвонил Неврев и спросил, сколько ложек соли нужно класть в манную кашу.
Эпилог
- Ирина Дмитриевна, я давно хотела с вами поговорить, - сказала Варя, молоденькая воспитательница из их группы.
- Да? Что-нибудь серьезное? - встревожилась Ирина, взглянув на белолицую Варю, и тут же переключилась на малыша: - Данил! Давай сначала оденемся, а потом ты возьмешь свою машинку.
Она в этот момент надевала на Данилку комбинезон и никак не могла попасть его ножкой в правую штанину. Мальчик держал в руке новый пластмассовый грузовичок и играл, изображая одновременно водителя и машину. Он елозил им по низенькой скамейке, на которой сидел вместе с Ириной, и издавал громкое жужжание.
- Нет. Пока нет, - заторопилась Варя.
Недавняя выпускница педагогического колледжа, отличница учебы, она относилась к своей работе со всей ответственностью. Ее советы родители воспринимали по-разному. Одни раздражались, другие слушали со снисходительной улыбкой. Но она не сдавалась.
- Понимаете, - продолжала Варя, - у детей генетически заложено чувство собственности. Они не любят делиться своими игрушками, карандашами, пластилином. Это в принципе нормально. Но у некоторых эта черта приобретает уродливые формы. Если взрослые не воспитывают ребенка должным образом, он становится жадным и корыстным.
- Неужели наш Данилка жадный? - возмутилась Ирина.
- Нет, пока рано делать какие-то выводы. Но сегодня, например, он ударил Женю Симкина за то, что тот взял его машинку…
- Моя масынка! - крикнул Данилка и прижал грузовичок к груди.
- Ну что ему ответить на это? - растерялась Ирина, беспомощно взмахнув рукой.
- Скажите, вы покупаете ему сласти?
- Конечно. Он любит шоколад.
- Вот! - горячо заговорила молодая воспитательница. - Попробуйте уговорить его подарить шоколадку соседскому мальчику или девочке. Надо, чтобы он радовался, понимаете, радовался слову "спасибо". Он дарит, а ему с улыбкой отвечают: "Спасибо!" И вы радуйтесь вместе с ним. Только искренно. Чтобы его поступок был для всех как бы праздником. Понимаете?
- Понимаю, - задумчиво отозвалась Ирина.
- Папа! - крикнул Данилка и кинулся навстречу Анатолию, входившему в помещение группы.
- Ирина Дмитриевна, вы и с мужем на эту тему поговорите, - тихо сказала Варя. - Когда родители единодушны в воспитании ребенка, эффект достигается быстрее.
- Хорошо. Спасибо, Варвара Германовна!
- Ну как наш разбойник? - весело спросил Анатолий, подходя к женщинам с Данилкой на руках. - Сегодня не дрался?
Варя переглянулась с Ириной и с улыбкой ответила:
- Нет. Он в принципе добрый мальчик. Перед обедом помог мне собрать кубики.
- Молодец, Данил! Так держать! - порадовался за сына Анатолий.
- Ну до свиданья! Всего вам доброго! - попрощалась Варя.
Они вышли на улицу и, усадив Данилку в коляску, медленно пошли в сторону дома.
- Толя, нам с тобой надо очень постараться, чтобы из Данилки вырос хороший человек, - вдруг сказала Ирина, молчавшая половину дороги.
- Мы вроде и так в стороне не стоим, - удивился Анатолий.
- И все же этого мало.
- Да я не против…
- Хочу соколадку! - крикнул Данилка, показывая пальчиком на киоск.
Анатолий остановился, посмотрел на Ирину, потом на киоск и загадочно произнес:
- Ты нас здесь подожди, ладно? Мы быстро!
Он поднял из коляски малыша, поставил его на ноги и, взяв за руку, повел к киоску. Ирина, держась за ручку коляски, наблюдала за тем, как Анатолий, присев на корточки, что-то внушал сынишке. Наконец тот улыбнулся и кивнул.
Вскоре они вернулись к Ирине.
- Мама, это тебе! - сказал Данилка и протянул Ирине три гвоздики, зажатые в кулачке.
Его глазенки, с восторженным ожиданием смотревшие снизу вверх, заискрились счастьем, когда Ирина, приняв подарок, поцеловала его и ласково прошептала:
- Спасибо, солнышко!