- Но ведь Хафиз тоже что-то во мне разглядел.
- Он видел только красивые черты. Не больше.
- А ты видишь больше?
- Да. Я это увидел еще в самолете.
- Когда я шлепнулась на тебя?
- Нет, раньше. Когда ты шла по проходу. Твое бледное лицо было прекрасно.
- Но мне было дурно. Я ничего не видела.
- Не имеет значения. Прости, но я, может, скажу слишком откровенно…
- Говори!
- Мужчина всегда представляет женщину, которая задела его душу, в постели. Ну, ты меня понимаешь?
- Да.
- А твои затуманенные глаза и приоткрытые губы, тени под глазами, дрожащие ресницы… Ты как будто…
- Не продолжай. Я поняла.
- Я обнаружил на другом конце острова дикий пляж. Там прозрачная вода и много ракушек. Пойдешь туда со мной?
- Пойду, - легко согласилась Ирина.
- В десять часов я буду ждать тебя возле того дерева. Видишь, со сломанной веткой?
- Вижу.
Они расстались, унося с собой вкус поцелуя, трепет прикосновения горячих тел и обещание встретиться вновь под покровом ночи, в романтической обстановке дикого пляжа.
Часть II
Снег шел крупными, мохнатыми хлопьями. Окно, возле которого в задумчивости стояла Ирина, закрылось такой плотной белой завесой, что жизнь улицы едва просматривалась. Но она продолжалась, шла по давно очерченному кругу - независимая, равнодушная, чужая. Люди спешили по своим делам, транспорт, создавая пробки, характерные для такой погоды, медленно двигался, магазины то и дело открывали свои двери для суетливых в канун праздника покупателей. Знакомая мелодия вывела Ирину из оцепенения. Звонила Алена:
- Мам, ну ты когда приедешь?
Уже все давно нарядили елки, а у нас не чувствуется никакого праздника.
- Через час, максимум полтора, я буду дома. Потерпи, доча! А папа звонил?
- Да. Он предлагает пойти в кафе или в ночной клуб. Первого или второго января.
- Вдвоем?
- Н-нет…
- С Линой?
- Угу.
- Ты пойдешь?
- Не знаю. Наверное. Все равно нечего делать.
- Мы с тобой на дискотеку собирались в "Родео". Забыла?
- И туда можно. Каникулы-то длинные.
- Давай еще на концерт сходим. На какую-нибудь рок-группу.
- Ага. И ты будешь всю дорогу уши зажимать, как в прошлый раз?
- Ну почему? Я постараюсь адаптироваться. Сидят же остальные, слушают…
- Ой, ладно, мамуля, не нужны мне такие жертвы. Я лучше с Юлькой и ее папиком пойду. Он такой прикольный. Знает всех крутых рокеров, не хуже наших парней. С ним кайфово оторвемся.
- Ты опять злоупотребляешь сленгом? Мы, кажется, договаривались…
- Начинается! Да ничем я не злоупотребляю! Ой, кажется, Юлька пришла. Пойду открывать. Пока!
Ирина тяжело вздохнула и села за компьютер, на дисплее которого висела одна из отчетных форм бухгалтерской программы. Она привычно отстукивала на клавиатуре цифру за цифрой и одновременно думала, как было хорошо в прошлом году. Они втроем наряжали елку, накрывали стол, за пять минут до боя курантов разливали по бокалам шампанское для себя и пепси для Алены, слушали речь президента… Но тогда она не понимала важности тех минут. Потерявши - плачешь? Выходит, что так. Но в чем ее вина? Как надо было беречь то, что имела? Дрожать, как скупой рыцарь, над каждым словом и поступком? Правильно ли поступила, верно ли сказала? Так и свихнуться недолго. Это уже не жизнь получается, а сплошной учет и контроль. Нет, хватит с нее бухгалтерского учета на работе! Она привыкла идти по жизни, подчиняясь внутренним мотивам, в которых больше от чувства и инстинкта, чем от рассудка. И потом, как ни крути, от нее мало что зависело. С Анатолием произошло самое банальное, что может произойти с мужчиной, - курортный роман. Хотя и в присутствии жены. Но эта деталь лишь доказывает, насколько сильно он увлекся, в какой серьезный переплет попал.
От невеселых дум ее вновь оторвала мелодия мобильника. На этот раз звонила Эльвира:
- Ира, с наступающим тебя! Где думаете встречать праздник?
- Вестимо где. Дома, на диване, в обнимку с телевизором.
- Предлагаю вариант получше. Мы с Невревым едем на корпоративную вечеринку в Аксеновский пансионат. Там можно заказать дополнительные места. Имеется в виду и за столом, и койко-место. Это для тех, кто берет детей. Вот мы и возьмем двух "дочек" - тебя и Аленку. Будет весело, не пожалеешь. Короче, на раздумья - полчаса. Сейчас как раз утрясается список на дополнительные места, так что звони.
"Икарус" плавно повернул с автострады на узкое шоссе, петляющее в заснеженном еловом лесу, среди тишины зимнего царства. Сгущались сумерки, и это еще больше усиливало впечатление первозданности, нехоженности здешних мест. Алена, сидя у окна, во все глаза смотрела на огромные еловые лапы, низко прогнувшиеся под тяжестью снега. Ей еще совсем недавно читали сказки о Морозко и о двенадцати месяцах, поэтому ее воображение легко рисовало сказочных героев. Они чудились ей то вон под той пушистой елью, то за теми сугробами и даже среди ветвей старой сучковатой березы, будто страж охраняющей владения Снежной королевы.
- Мам, - повернула она возбужденное личико к Ирине, - а ты бы смогла остаться одна в лесу?
- Зачем? - невпопад спросила Ирина, поглощенная собственными мыслями.
- Ну просто так. Как будто ты уснула и вдруг просыпаешься посреди зимнего леса. Страшно, правда?
- Да, жутковато. Особенно вечером. А для чего все эти страшилки придумывать? Ты, наоборот, представь, как мы с тобой завтра утром выйдем на прогулку. Солнышко будет сверкать, снежок под ногами поскрипывать. Благодать!
- Фи! Так неинтересно. Какая ты, мама… Короче, без фантазии.
- Ну, почему? Если хочешь, давай пофантазируем.
Но фантазировать им не дали. Автобус въехал на территорию пансионата и остановился возле двухэтажного здания. Народ с шумом высыпал на площадь и многоголосой толпой повалил к крыльцу.
Ирине с Аленой досталась небольшая комнатка по соседству с Невревыми. До начала праздничного ужина оставалось два часа, и Ирина легла отдохнуть с дороги, а Алена пошла на экскурсию по пансионату. К ним заглянула Эльвира.
- Валяешься? А кто мне прическу сделает?
- Ты голову помыла?
- Еще нет.
- Ну так иди мой.
- Это я мигом. А ты что же, так и будешь с этим хвостом?
- Да кому я тут нужна?
- Ну просто нет слов! Может, ты еще в этом спортивном костюме в зал заявишься?
- А что? Карнавальный костюм лыжницы. Еще и приз дадут.
- Ага. Догонят и еще дадут. Ну вот что, кончай тут свой пессимизм разводить, а то всех нас им заразишь. Иди в душ, а потом я тебя на крупные бигуди накручу. Я взяла на всякий случай - как в воду глядела. Давай бегом, а то не успеем.
Они все же опоздали на пять минут. Профессиональный тамада произносил поздравительную речь, когда они вдвоем - Неврев с Аленой уже сидели за столом - прошествовали через весь зал к своим местам. Ирина чувствовала себя неловко в чужом коллективе и старалась не смотреть по сторонам. Так и шла с опущенными вниз глазами, пунцовая от смущения, ругая себя, что согласилась на эту Элькину "авантюру".
Но после бокала шампанского настроение изменилось. Они сидели за отдельным столиком, своей старинной компанией - для полного комплекта не хватало лишь Анатолия, - и от души веселились. Неврев смешил дам старыми анекдотами, подержанными шутками и "солдафонским" юмором, но необычная обстановка, новогоднее настроение и вино компенсировали все эти издержки. Алена смеялась громче всех. А когда объявили хоровод вокруг елки, она в числе первых ринулась в центр зала. Ирина осталась сидеть за столом, с удовольствием наблюдая за своей грациозной и на материнский взгляд самой красивой среди подростков дочерью. В час ночи из Алениной сумочки раздалась мелодия ее любимой рок-группы. Звонил отец. Он поздравил дочь с наступившим Новым годом, передал привет Ирине, а потом поинтересовался, откуда такой шум в трубке. Алена объяснила, мол, это не в трубке, а в зале - они с мамой и Невревыми отмечают праздник в загородном пансионате. Ирина краем уха ловила Аленины реплики и испытывала сладкое чувство удовлетворенной мести. Пусть позавидует им. Пусть этот укол ревности, который наверняка испытал ее бывший муж, будет ей наградой за вчерашнюю тоску возле окна.
Тамада крикнул: "Танцуют все!", и они вчетвером пошли к елке. Танцевали и в самом деле почти все присутствующие в зале. На пятачке возле елки было так тесно, что приходилось следить за тем, как бы не наступить на ноги или не толкнуть локтем соседей.
После танца Ирина пошла в фойе - немного остыть от слишком жаркой атмосферы праздника. Она села на диван, машинально взяла журнал, лежащий на низком столике, а затем огляделась. Охранник, развалившийся на стуле возле входной двери, дремал, сцепив на животе руки и вытянув длинные ноги в армейских ботинках. Ирине пришла мысль о том, что многим сейчас, так же как этому охраннику, не до праздника - одни на посту, другие в рейсе, третьи больны или слишком стары и немощны. А она еще жалеет себя, мол, встречает Новый год одна, покинутая, несчастная. Это она покинутая? С ней ее дочь, друзья. Нарядная, расфранченная, сидит в уютном зале за столом, уставленным деликатесами, пьет хорошее вино, веселится. Чего еще желать в новогоднюю ночь? От этих "железных" аргументов ей стало так тошно, что она еле-еле удержалась от протяжного безысходного стона.
Стеклянная входная дверь открылась, и в фойе вошел двухметровый здоровяк в темной куртке нараспашку и без головного убора. Он обвел глазами помещение и обратился к вскочившему охраннику:
- Посторонних нет?
- Н-нет… - растерялся тот.