Через несколько минут квартира опустела. Народ, будто горох из грузовика, дружно высыпал на улицу. Среди них и супруг, прихватив верную гитару, без зазрения совести отправился развлекаться. Оконные стёкла мелко дребезжали от раскатов самодельных салютов, хлопушки звучали нескончаемой канонадой, пьяные вопли, развесёлые песни и ликование людей, словно одержимых и поддавшихся всеобщему состоянию эйфории, доносились сквозь открытую форточку. Через час Туська задышала ровнее и обессиленно заснула. Уложив родную кровиночку, бледную дочурку в кроватку, девушка примостилась рядышком в свою постель и незаметно задремала, в поверхностном тревожном сне прислушиваясь к хриплому дыханию ребёнка.
Разбудил Василису внезапный шум открывающейся входной двери, оглушающий грохот упавшего инструмента, женский пьяный хохот и вторящий ему заискивающий мужской смех.
– Проходи! Ну что, шампусика? Чур на брудершафт! – Михей казался самой галантностью с незнакомой ей дамой.
– Хи-хи… чего-то я уже… ик… А ладно, наливай!
Послышалось характерное бульканье, небольшая пауза и неприятное хихиканье. Следом Васька уловила какое-то странное пыхтение и приглушённую возню, разом оборвавшиеся при громком звуке посыпавшейся со стола посуды.
– Тсссс… жену разбудишь…
– А ты не один, что-ли?! – возмутилась девица.
"Опомнилась, дорогая…" – происходящее не укладывалось в голове Василисы.
– Сейчас… один момент… подожди! – успокоил гостью Михей.
Скрипнула дверь в маленькую комнату. Васька внутренне напряглась, усиленно делая вид, что крепко спит. Супруг прокрался на цыпочках и завалился рядом с ней на кровать, не снимая одежды, насквозь пропахшей вином, табачным дымом и женскими духами.
– Подвинься… пришёл твой супружеский долг! – пьяненько и противно так захохотал, больно ухватив девушку за плечо, разворачивая лицом к себе и пытаясь уложить на себя, одновременно задирая подол ночнушки.
"Ну не скотина ли он?" – от подобной наглости, у Василисы, знавшей, что в соседней комнате притаилась в ожидании развязки девица, перехватило дыхание. Тем не менее закатить скандал она не посмела.
– Отстань от меня! Не видишь, ребёнок только что заснул, не кричи – разбудишь! – шёпотом возмутилась, взглянув на беспокойно заворочавшуюся во сне Туську.
– Ну ты и… сучка! Мужу родному смеешь отказывать?! Ах так ну ладно, тогда чтоб не пикала, найдутся настоящие горячие женщины, готовые правильно ублажить мужика! – с этими словами нарочито разобиженный и вроде как ущемлённый в своих законных правах муженёк с готовностью вскочил и, по дороге зацепив детскую кроватку, поспешно выбежал из комнаты, с треском захлопнув за собой дверь.
К гадалке не ходи, чтобы понять – ситуация разыграна как по нотам и он осознанно спровоцировал ссору, желая оправдать себя будучи, с другой женщиной. Но ведь не под боком же у жены! Сверхнаглость, вседозволенность и распущенность подобный поступок иначе и не назовёшь. "Вот только зачем ему это понадобилось… непонятно… Раньше он не пытался отыскать себе алиби и особо скрывать свои многочисленные похождения от меня, но чтобы привести в дом другую и нагло заниматься сексом под боком у жены… такого безобразия до сей поры не наблюдалось…" – горестно размышляла, лёжа в темноте, Василиса, прислушиваясь к звукам за стенкой.
Из соседней комнаты послышался скрип раздвигаемого дивана… глухой шум от падения тел и ни с чем не сравнимый, специфический звук интимной близости, сопровождаемый вожделенными охами да ахами. Это было слишком… перебор… Васька тихохонько встала, оделась, завернула в толстое одеяло сонного ребёнка и, когда шум за стенкой затих, выждала несколько минут и крадучись прошмыгнула мимо лежащей в тесно переплетённых объятиях парочки. Накинув куртку и сунув босые ноги в сапожки, практически беззвучно выскочила из квартиры.
Быстрым шагом, прижимая к себе спящую Туську, девушка торопилась на другой конец посёлка к любимой тётушке, стараясь не привлекать к себе внимания и обходя кругами загулявшие пьяные компании. Народ заметно поредел, выплеснув бушевавшую энергию вместе с залпом хлопушек и салютов в морозный воздух, отправился по гостям – подъедать всё те же салаты, но уже с чужого стола. Под ногами хрустели пустые пачки из-под сигарет, пластиковые стаканчики, использованные картонные цилиндрики из-под хлопушек, сгоревшие бенгальские огни… Серпантин и конфетти покрывали примятый множеством ног, уставший от ночной вакханалии потревоженный снег…
Эту ночь они с Тусечкой переночевали у Таисии, которая, впустив расстроенную племянницу, не задала ни единого вопроса, догадываясь о непростых семейных отношениях в жизни племянницы…
На следующий день, ближе к обеду, Василиса боязливо возвратилась домой, опасаясь негативной реакции супруга на её внезапный уход. "Ну что за хрень такая? И в данной ситуации снова я виновата и стану оправдываться?!" – удивлялась своему поведению девушка, которой даже в голову не пришло закатить грандиозный скандал, выставив на обозрение матери мерзость поведения её любимого зятька. Она неимоверно обрадовалась, обнаружив в квартире мать с сестрёнкой, возвратившихся, как выяснилось, из гостей уже под утро. В комнате оказалось прибрано, и ничто не напоминало о ночных событиях, девицы, естественно, и след простыл. Михей выглядел редкостным паинькой с ещё влажными после душа волосами и чисто выбритым подбородком. Распространяя вокруг себя запах терпкого одеколона, муженёк скромно сидел на собранном диване и мило ворковал с тёщей. Весь невинный вид парня выражал показательную благопристойность и крайнюю обеспокоенность долгим отсутствием ненаглядной супруги с любимой дочкой.
– Василисочка, ты где была, милая? – с нежностью в голосе поинтересовался он, моментально вскакивая навстречу, стоило той переступить порог комнаты.
– Нигде. У тёти были… В гостях… – ответила довольно сухо Васька, не глядя на изменщика.
– Ребёнок больной, а она шляется невесть где! – тут же возмутилась мать, вставив свои "пять копеек".
Девушка и тут промолчала, пройдя в свою комнату с хныкающей дочкой на руках. Выпростав из одеяла, переодела Тусечку в чистую одежду и усадила играть. Позавтракать они успели у Таисии. Так же без слов прошагала на кухню, достала из сушилки большую керамическую кружку и плеснула в неё из бутылки щедрую порцию самодельного коньяка на самогоне, изготавливаемого матерью по особому рецепту. Заглянув в кружку, немного подумала, соизмеряя количество жидкости и свои возможности… заметно поколебавшись, всё же добавила ещё чуток.
Взяв напиток с собой, Василиса вернулась в большую комнату, так же ни слова не говоря, села на общий диван, демонстративно уставившись в телевизор. Ещё бы понимала, что там показывают, а то смотрела и ничего не соображала, погрузившись в свои невесёлые мысли.
– Ты что пьёшь? Чай? – подсев поближе, поинтересовалась сестрёнка, пытаясь сунуть свой любопытный нос в кружку.
– Да. Чай, – кратко и не очень любезно ответила той, поспешно отодвигая кружку в сторонку.
Всё же набравшись смелости, Васька наконец сделала глубокий выдох и, стараясь не нюхать, опустошила ёмкость в несколько глотков. Это оказался первый серьёзный глоток спиртного, не считая шампанского при получении диплома, в её жизни. Удивлённые глаза мужа – это было последнее, что девушка успела запомнить, прежде чем провалиться в темноту, словно в воздушную вату.
Пробуждение, надо сказать, случилось совсем не из приятных – лёжа на диване в позе полудохлой селёдки, она обнимала уже кем-то любезно подставленный тазик, а к горлу, подпирая спазмами в желудке, подступала тошнота. Последовавшее фонтаном извержение, принесло минутное облегчение, но чуда не случилось. Всё новые и новые мучительные позывы рвоты, казалось, выворачивали все её внутренности наружу. Голова раскалывалась просто нещадно, во рту пересохло и будто жёстким ёршиком скребло по несчастному пищеводу.
– Васька, ты чего нажралась, как свинья?! – откуда-то сбоку раздался голос матери. – Мужик твой – и тот как стёклышко! Учись! По следам отца-алкоголика решила пойти?
– Не трогай её, мамуль! Ничего страшного, с кем не бывает, – участливо остановил тёщу "заботливый" муж.
"Ну да… Впрочем, как обычно, все в шоколаде, одна я в дерьме…" – подумала девушка, обессиленно распластавшись на диване с мокрым полотенцем на голове. От спиртного её, кстати, после того случая отвратило раз и навсегда, превратив в хроническую трезвенницу.
Матери она так и не решилась пожаловаться на разнузданного супруга. Более того, Ваське и на ум подобное не приходило! Нельзя сказать, что девушка специально скрывала издевательства и унижения, которым подвергал её муж, но и заикнуться об этом тоже не смела, держа в себе всю накопившуюся за эти годы душевную боль. Мать же ни о чём не подозревала, ослеплённая показным подхалимством парня, и, как ни странно, не чувствовала, насколько сильно её дочь несчастлива. Так уж сложилось, что никогда они не были между собой близкими подругами… да и дальними тоже. И все девчоночьи попытки Василисы пооткровенничать выходили ей самой обыкновенно, боком. Будучи обвинена во всех смертных грехах, услышав что "сама дура", и "лошадь большая", девчонка обиженно замолкала. "Не сложилось между нами душевной близости, так и не стоит начинать…" – смирившись, решила для себя девушка.