– Затем пошел в туалет, – повторил слова Сушкова следователь, занося их в протокол. – А дальше что было?
– А дальше я вернулся. Смотрю – Миша сидит за столом, а из груди его торчит рукоятка ножа.
– И что? Кто же убийца?
– Я этого не знаю. Я никого не видел.
– Как же вы вошли и не видели убийцу? Вы же говорите, что там никого, кроме вас, не было?
– Я не убивал, я уже сказал! – повторил Сушков.
– Хорошо, это ваше право, – махнул рукой следователь. – Только имейте в виду, что мы докажем совершенно обратное.
– А это ваше право, – ответил Сушков.
– Хорошо. Вернемся немного назад, – Филиппов отодвинул листок протокола. – В каком году вы познакомились с погибшим?
– Я точно не помню. Но мы знакомы с самого детства.
– Примерно с какого возраста?
– Где-то в восемь или в девять лет познакомились.
– То есть в двенадцать лет вы уже были с ним знакомы?
– Да, были.
– Хорошо, – следователь загадочно посмотрел на оперативника. – Из этого следуя, мы можем предположить, что вы вместе были в составе молодежной банды, которая именовалась люберами, насколько нам известно.
– Что-то я не понимаю, о чем вы, – сказал Сушков.
– Простите, – вмешался я, – а какое отношение имеют эти вопросы к предмету обвинения?
– Следствие сейчас старается выяснить, действовал ли предполагаемый убийца в одиночку или существовал сговор, – стал объяснять следователь.
– А какое отношение к этому имеет столь далекое время?
– Да нет, просто нам кое-что удалось выяснить, – сказал Кирилл. – Я понимаю, что это не для протокола, но мы и не собираемся включать это в протокол. Просто так, для себя. Но, наверное, суду будет интересно, что нынешний банкир Валентин Сушков в недалеком прошлом был одним из активистов движения люберов. Это относится примерно к семидесятым годам. А позже, в конце восьмидесятых, он, уже в составе бандитской группировки под предводительством Михаила Кузьмина, получившего в колонии кличку Кузя, занимался рэкетом и бандитствовал. Что вы можете сказать по этому поводу? – следователь внимательно посмотрел на Сушкова.
– Ничего я сказать не могу, – ответил тот равнодушно. – По-моему, адвокат говорил, что, по статье Конституции, я имею право не давать никаких порочащих меня показаний. Это так?
– Да, все правильно, – ответил следователь.
– Поэтому я ничего не смогу вам сказать.
– Хорошо, это ваше право, – сухо бросил следователь. – Поскольку разговор у нас как-то буксует и есть еще время до окончательных результатов экспертизы, мы сейчас зачитаем вам ваши права и предварительное обвинение с назначением меры пресечения.
Следователь взял листок бумаги и прочитал короткий текст, из которого было ясно, что с настоящего момента мой подзащитный становится одним из главных подозреваемых в совершении убийства с соответствующей статьей Уголовного кодекса и в качестве меры пресечения избирается заключение его под стражу. Но самое интересное было то, что постановление подписал не кто иной, как заместитель прокурора города Сергей Владимирович, с которым час назад мы так мило беседовали в прокуратуре.
«Вот оно, – думал я, – Пашино знакомство!»
– Так что сейчас вас доставят в следственный изолятор – скорее всего это будет Бутырка или Матросская Тишина, – сказал следователь. – Там посидите, подумаете, а потом мы снова вернемся к вашему допросу.
Я запротестовал:
– Я категорически против, я возражаю, чтобы моего подзащитного в таком виде, – я намекал на милицейскую одежду, которая была на Валентине, – отправляли в тюрьму. Тем более в камеру. Вы представляете, что там может случиться?
– А что? Пусть объяснит заключенным, что никакого отношения к милиции не имеет.