- Чтобы излечиться, требуется всего-то пустяк, - Аида рассмеялась, сверкнув золотом улыбки. - Если тот, кто вас любит, пойдет с вами в семь церквей этого огромного города и поставит с вами свечи, так, чтобы святые улыбались вам обоим, то эта хворь пройдет. Только знайте, что это должна быть любовь.
- И это все, что вы мне скажете? - мне захотелось знать гораздо больше.
Она на минуту спрятала лицо за ладонями:
- Не верьте своей матери, которая считает, что скоро уйдет за смертью - она долговечная. Сына вы вырастете. Он будет царить в мире красок. А мужчины… - она удивленно рассматривала карты, которые продолжала открывать и раскладывать симметричным орнаментом. - Ох, как много королей, и как мало толку… Только один, который вернет вам украденную долю души, сможет стать частью вашей жизни. Но это будет не сразу. Лишь после того, как в бумаге растворится ваша общая печаль.
Свечи затрещали и, задергавшись пламенем, погасли. Аида вскрикнула и встала из-за стола:
- Вот, теперь вы знаете, как я гадаю. Сможете что-то написать?
- Но… Мне кажется, что так делают все… - мне не хотелось ее обижать, но я не видела разницы. - Это обычное гадание, которым многие промышляют…
- Да, но не все хотят об этом рассказать через тексты. Подумайте, я буду ждать…
Она проводила меня до фойе, и, помахав на прощание рукой, скрылась за всплакнувшей скрипом дверью.
Под ногами снова гудели бетонные прямоугольники набережной. Воспоминания о странной гадалке крутились у меня в голове - я не знала, как заставить читателей поверить в то, что эта Аида вершит чудеса в своих ванильных комнатах с взволнованными свечами. Может быть, чуть позже какая-нибудь ценная мысль посетит меня, но сейчас… Я спустилась в метро и, зайдя в пропахший свежей краской вагон, села читать книгу, которая звала меня из сумки голосом исполняющим желания…
Вернувшись домой, я первым делом прошла в комнату и взглянула на заляпанный акварелью мольберт. Пусть она окажется права, и мой Филипп однажды станет царить в мире красок…
* 12 *
Бросив пиджак на спинку кресла, я ослабил узел галстука и приоткрыл створку окна. На улице припекало солнце, громко верещали птицы - прекрасный день, обещающий не менее приятный вечер. Возможно, сегодня ко мне снова приедет эта запуганная девушка. Марианна… В дверь постучали. Наверное, секретарша.
- Да? Зайдите.
- Артис, к вам можно? - в кабинет боком вошел один из моих подчиненных.
На миг встретившись с ним взглядом, я вспомнил, что Эдуард был на грани увольнения, а, следовательно, пришел для того, чтобы меня разжалобить. Выгнать бы его, да и дело с концом…
- Присаживайся, - я махнул в сторону стула, а сам отвернулся к окну.
Мне надоели эти глаза - умаляющие в настоящем и ненавидящие в прошлом. Я почувствовал, что дико устал. Хорошо бы он отвязался от меня. Но нет, сейчас он начнет причитать.
- Что скажешь, Эдуард? - мне вдруг стало интересно, что он сочинит в свое оправдание на этот раз.
- Артис… Я конечно виноват, - по-деловому начал он свою речь, однако, быстро поняв, что такой тон здесь не очень уместен, сменил интонацию. - Если вы меня сейчас выгоните, то я не смогу выплатить кредит… У меня дети пошли в платную школу… Я так старался… Артис, - его голос приобрел плаксивые нотки. - Так хотел все хорошо исполнить, но мне просто не повезло… Ведь это иногда бывает…
- Слишком часто. С тобой это стало происходить слишком часто, - я сел за стол и по-прежнему не глядя на него, закурил. - Пиши заявление. От тебя уже все воют. Так больше продолжаться не может. Бери бумагу, Эдуард.
Я не позволял себе встретиться с ним глазами, напряженно разглядывая колонки цифр на экране компьютера, - если я сейчас увижу тоже, что и всегда, мне снова не удастся его прогнать. Однако любопытство начало подстегивать меня все сильнее. Попробовать еще раз? Или отказаться? Я бросил окурок в пепельницу и повернулся к Эдуарду:
- Ну, так что? Ты увольняешься или нет?
В его пыльно-сером взгляде блестели осколки безысходности. Он молчал и не мигая смотрел на меня. Секунда, другая… Я нырнул в плотный туман видения. Нет! То что я увидел там, просто не имело права быть правдой! Эта жестокость, граничащая с извращением?!.. Меня передернуло судорогой и отшвырнуло в реальный мир. Я был слишком виноват перед этим человеком, чтобы сейчас не простить ему каких-то мелких неудач:
- Ладно, Эдуард. Иди. Я даю тебе еще один шанс. Постарайся использовать его с толком.
Он вскочил со стула и недоверчиво улыбнулся:
- Артис… Вы… Спасибо, это невероятно… Я сделаю все возможное, чтобы исправить…
- Довольно. Иди и работай.
Он еще несколько секунд постоял молча, а потом, пятясь к выходу, вдруг сказал:
- Я уверен, Артис, в прошлой жизни вы были каким-нибудь святым или пророком.
Осторожно прикрыв за собой дверь, он покинул мой кабинет. Меня продолжало мутить и корежить. Святым? Пророком?… Если бы он только мог видеть мир как я. Для него прошлые жизни были не более чем присказкой, которой иногда приятно украсить свою речь.
Я снова закурил - сигарета тряслась в моей руке. Сосредоточиться на работе было невозможно. Эта мощная регрессия полностью выбила меня из колеи. Несколько минут я сидел в прострации, пока зажужжавший телефон не вернул мне способность здраво рассуждать.
- Да? Марианна?
- Здравствуйте, Артис. Я хотела спросить, когда можно будет вас побеспокоить? - она говорила тихо и очень осторожно.
- Побеспокоить? - я глубоко вздохнул и окончательно пришел в себя. - Да, разумеется. Сегодня пятница. Думаю, что мне удастся освободиться пораньше. Можете подъехать ко мне домой часов в шесть. Или, если есть желание, могу встретить вас где-то возле метро, а потом уже вместе поедем ко мне. Так как?
- Лучше я сама… - она сделала паузу. - Если вы не возражаете… Я сама доберусь до вашего дома.
Думаю, ей показалось, что пять минут езды в моем автомобиле скомпрометируют ее честное имя. Жаль, я не видел в этот момент выражения ее лица - это могло бы быть забавно.
- Как хотите. Итак, до вечера.
Я отложил телефон в сторону и задумался. Марианна… Ее история в принципе была банальна. Со мной это происходило уже не раз, а потому я легко мог прогнозировать, что нас ожидало. Конечно, будет несколько долгих вечеров, насыщенных разговорами, не обойдется без пары-тройки открытий, которые она сделает с моей помощью. Затем, когда придет время для переосмысления своей жизни, бедная Марианна поймет, что ее муж абсолютно ей не нужен, а потом… Она разочаруется в том, что раньше идеализировала и, наоборот, начнет превозносить то, что отрицала.
Мне стало душно. Встав из-за стола, я настежь распахнул окно, позволив ветру растревожить мои бумаги.
Хотя… Я снова увидел перед собой ее заплаканное лицо. Может быть, будет нечто такое, что заставит меня удивиться? В конце концов, всего предвидеть я не могу. И это прекрасно, потому что иначе меня одолела бы скука. Что ж, подождем вечера. Хорошо бы он оказался богат сюрпризами.
* 13 *
В моей тибетской клинике царил переполох - директрисе с утра пришла в голову идея заняться глобальным проникновением в средства массовой информации. Она позвонила на телевидение, связалась с несколькими каналами, и должно быть посулив им кругленькую сумму, добилась того, что кроме большого интервью, ей обещали еще и выступление в какой-то утренней оздоровительной программе. Меня все это не особенно волновало - в обед ко мне должна была заехать дочка, и поэтому я побыстрее отпустил одного из своих старинных пациентов, который в этот раз посетил меня с обострением весеннего гастрита.
- Алло, ты подъехала? - я вышел на залитое солнцем крыльцо и позвонил Марианне.
- Папуль! Я здесь, - она выскочила из-за угла и побежала мне навстречу.
Мы обнялись. Какая она все-таки красавица. Такая тоненькая и нежная. Я провел рукой по ее пушистым волосам:
- Ты прекрасно выглядишь. И эта дорогущая куртка тебе идет.
- Спасибо пап, - она улыбнулась и почему-то тяжело вздохнула.
Меня это обеспокоило - может быть она плохо себя чувствует? Я взял ее под руку и повел в сторону скамейки, затененной елочными лапами.
- Давай посидим минутку. Поговорим, - вытащив из кармана сложенную вчетверо газету, я распотрошил ее и расстелил на лавке. - Почему ты такая грустная? У тебя что-нибудь болит?
Она как маленькая уткнулась мне в плечо:
- Душа. У меня все время болит душа. И никто не может мне помочь, даже ты.
- Ну, о чем ты говоришь, солнышко мое? - я обнял ее за плечи. - Разве у такого гармоничного создания могут быть какие-то болезни, плохое настроение? Ведь ты вся светишься, как эти лучи. Марианна? Что же такое с тобой случилось?
- Я не знаю, - она отодвинулась и взлохматила волосы. - Ведь ты считаешься хорошим врачом, правда?
- Хорошим врачом? Конечно, - папа удивленно взглянул на меня.
Я зря задала ему этот вопрос. Вдруг он подумает, что я сомневаюсь в его профессионализме. Надо что-то сказать, чтобы его не обидеть:
- Папуль, я имею ввиду, что ты лечишь самые разные болезни, правда?
- Ну, да. Ты же знаешь.
- Тогда скажи мне, почему ты не можешь исцелить мое бесплодие?
Трудно обсуждать с родным отцом такие вопросы. Но он же самый лучший доктор в этом городе, а может быть и не только в этом.
В ответ он погладил меня по голове:
- Дочка, понимаешь… На это иногда нужно время. Я же даю тебе порошочки. Потом мы проведем с тобой еще один курс. И, может быть, осенью наконец случится то, чего мы все так давно ждем, - он улыбнулся и у меня на душе стало как-то тепло и спокойно.