Грант смущенно кашлянул и закурил. Он уже оделся и ждал, когда Бонхэм натянет свою палаткообразную рубашку.
- Я же почти ничего не делал, - сказал он.
- Да нет, делал. И делал именно то, что нам нужно и когда нужно. Если б ты уже не был богат и не писал бы свои вшивые пьесы, - ухмыльнулся Бонхэм, - я бы тебе предложил работы…
- …а я бы ее принял, - вставил Грант.
Бонхэм потер челюсть:
- Пошли, вернемся в фургон старого толстяка - главного инспектора.
Грант пошел за ним к дороге, несмотря на смущение, его распирало от гордости. Он чувствовал себя точно так же, как малыш, которого тренер похвалил перед строем. И Бонхэм не постыдился рассказать о своих чувствах всей банде. Он пересказал то, что уже говорил Гранту, опустив только реплику об Орлоффски. Грант старался не наслаждаться лучами славы. Дуг прореагировал тем, что снова заворчал, как бы он хотел заняться этим делом, а потом хлопнул Гранта по спине. Дуг и Ванда Лу слегка поднагрузились из бутылки, которая была с ними на мосту.
- На что это похоже? - спросил он.
- Сверхъестественно, - вот и все, что сумел сказать Грант. - Но Бонхэм потрясающ, - добавил он. - Я потом расскажу.
И они взглянули на своего героя.
Бонхэм явно наслаждался этой ролью. Да и почему нет? думал Грант, сегодня он это честно заработал. И это героическое настроение сохранялось у него, сохранялось у всех них, когда они ехали в город, быстро съели бутерброды в "Нептуне", а потом Бонхэм поехал за деньгами к главному инспектору. И поэтому, когда Грант вернулся домой и Лаки передала ему новую информацию о Бонхэме, которую она узнала от Летты, то удивление, шок, неспособность принять, понять и оценить ее были еще больше, чем они были бы в любое другое время. Всегда трудно спуститься с высот восхищения кем-то и вернуться в обычный повседневный прозаический мир, к привычному взгляду на человека.
Итак: у Бонхэма не вставал с женой.
Летта Бонхэм рассказала об этом Лаки. Девушки напились пивом не меньше, чем Дуг и Ванда Лу на мосту. Они приготовили бутерброды, но практически не ели. Так что они играли в "джин рамми" и пили пиво. Обе быстро обнаружили, что не любят, боятся и ненавидят подводное плавание. Все это Лаки рассказывала Гранту, когда они упаковывали туалетные принадлежности в маленькой убогой комнатке. И говорила она, вперив глаза ему в лицо.
В голосе Лаки звучали триумфальные нотки. Она пыталась их скрыть, а может, и подчеркивала их. Она долго сомневалась, рассказывать ли об этом Гранту. Но поскольку он и Дуг так им восхищались, она сочла своим долгом пересказать разговор. По ее мнению, это могло означать только, что у Бонхэма что-то серьезно не в порядке. Он ей всегда не нравился. Она смутно ощущала, что он как-то стремится встать между ней и Роном. Но еще больше она ощущала, что он - как бы это сказать, - что он невезучий в личной жизни, если и не в работе. Посмотри, как он ведет себя с Орлоффски. И как знать, не перебросится ли, не возникнет ли это невезение в его работе, его опасной работе? Она не думает, что это неразумное предположение с ее стороны. И в конце концов, почему он не преуспел в жизни?
С другой стороны, несмотря на ощущение маленького злобного триумфа, ей было жаль, что Летта рассказала все это. Лучше не знать подобных вещей о друзьях и знакомых. Ей с самого начала нравилась Летта Бонхэм: невинная, не очень шикарная, добрая девушка. И когда Летта начала говорить об интимных вещах, она не знала, как ее остановить. А потом ямайская девушка сломалась и заплакала. Конечно, не последнюю роль сыграло и выпитое пиво.
- Ты умная девушка, Лаки, - так она начала. Лаки тасовала карты, а Летта как раз принесла пиво. - Ты… ты многое знаешь о мужчинах. Больше меня.
- Ну, - улыбнулась Лаки, - может быть. Может, да, а может, и нет. Временами я думаю, что ни одна женщина ничего не знает ни об одном мужчине. - Она нервно зевнула. - Который час?
- Десять минут первого, - сказала Летта. - Думаю, они не скоро вернутся.
- Господи, ожидание сводит меня с ума. Ты всегда так должна ждать Эла?
- Всегда, - ответила Летта. - Но такая работа хуже. Я не знала, что так будет, когда все начиналось. Но сейчас я его люблю. Но больше того. Позволь спросить. Мой муж не спит со мной.
- Ну… - растерянно протянула Лаки. Она ощущала оцепенение и груз выпитого пива. - Что ты имеешь в виду, он не хочет с тобой спать?
- Он не хочет заниматься со мной любовью, - пылко ответила Летта. - Он не хочет… он не может заниматься любовью. Он не может… не встает, нет эрекции, понимаешь, вот что я думаю.
- Он пытается?
- Ну, нет. Нет. Как будто боится. Стыдится. Но иногда, в постели я трогаю его. Понимаешь? Он всегда мягкий. Он просто отворачивается. И все-таки я уверена, что он меня любит.
- Ну, он ранен на войне? Или что-нибудь такое? - Лаки чувствовала себя дурой.
- Нет-нет. Ничего подобного. Он сначала занимался со мной любовью, сразу после женитьбы и раньше. Но уже два года он ко мне не прикасается. И я не знаю, что делать. Я подумала, может, ты скажешь, что делать, чтобы… чтобы возбудить его.
Иисусе, подумала Лаки. Вот тебе проблема. Настоящая.
- Видишь ли, - сказала Летта Бонхэм, от возбуждения у нее появился легкий ямаитянский акцент. - До Эла у меня был только один парень, и мне это не нравилось. Но с Элом, с ни-им мне нравится. Я обнаружила, что я очень страстная. А теперь я просто не знаю, что мне делать. Я не могу с ним поговорить. Он не будет разговаривать.
- Ты пыталась его напоить?
- Пьяный. Трезвый. Без разницы. И я не знаю, что я не так делаю. Что во мне такого. Я думала, ты скажешь.
Несмотря на горе девушки, Лаки неожиданно захотелось рассмеяться при мысли об огромном Бонхэме и крошечной, стройной Летте. Может, он боится тебя раздавить, хотела она сказать, но прикусила язык.
- Наверное, не нужно было всего этого говорить, - сказала Летта Бонхэм. - Но ты очень умная. И я должна была с кем-то поговорить. Я могу только предполагать, что я просто не возбуждаю его. Но я не знаю, что сделать, чтобы быть волнующей.
- Трудно сказать, что кого-то волнует, - ответила Лаки. - Но по мне, так ты достаточно волнующе выглядишь. - Так это и было при ее полной груди, стройных ногах и хороших бедрах. - Духи? - спросила Лаки. - На ночь без крема? Волосы не завивала? - Звучало все это смешно.
- Все это я пробовала, - сказала Летта Бонхэм.
- Да, у тебя проблема, - ответила Лаки. - Я и не знаю, что тебе сказать, чем помочь.
Летта Бонхэм смотрела на сомкнутые на коленях руки.
- Ты не думаешь, что, может, это из-за того, что я цветная? Отчасти негритянка?
Лаки в шоке отшатнулась и рассердилась.
- Конечно, нет! - Потом она спросила у себя, почему нет? - Он бы, во-первых, на тебе не женился, если бы так было, не правда ли?
- Не знаю, - ответила Летта. - Мы, ямаитянцы, не очень об этом думаем, здесь почти все в той или иной мере цветные, кроме нескольких англичан. Прикосновение смоляной кисти, говаривал мой отец и смеялся. Но Эл - американец. Я не знаю.
- Ясно, нет! - бешено сказала Лаки. - И Эл не с юга. Он откуда-то из штата Нью-Йорк, правда?
- Нью-Джерси, - ответила Летта.
- И я наблюдала за ним, - сказала Лаки. - У него нет ненависти к цветным людям. Я уверена, что не из-за этого. - Она ведь должна была в это верить.
- Тогда я не знаю, что, - сказала Летта. - Я уверена, что он не гуляет с другими женщинами. Этого я бы не вынесла. При стечении обстоятельств. - Именно в этот момент она сломалась. - И я хочу детей! - неожиданно всхлипнула она. - Я хочу ребят.
- У каждой женщины есть право на детей, - сказала Лаки, вкладывая в слова максимум достоинства. Она, не зная, что делать, обняла плачущую девушку и погладила ее по голове. Наконец, не зная, что еще сделать, она встала и принесла пива. А через несколько минут, как будто ничего не случилось, ничего не было сказано, они вернулись к игре в джин рамми.
Все это она более или менее подробно рассказала Гранту в чудовищной комнатушке, когда она закончила паковаться, и наблюдала за его реакцией. Теперь она вполне могла предугадать, зная Гранта, как она его знала (но знала ли она его по-настоящему?), какой реакции можно от него ждать: смущение, попытка преуменьшить или проигнорировать. Именно это она и получила.
Смущенный, странно замкнутый вид, он явно не хотел смотреть ей в глаза.
- Ну, им немного не повезло, похоже, что так. Но я не понимаю, причем здесь мы. Сегодня мы улетаем. Да и знаем же мы оба массу людей, у которых та же проблема? Все это не так ужасно и не так уж ново.
- Это касается нас потому, что ты ежедневно вручаешь этому человеку свою жизнь и в то же время создаешь из него героя для себя. Это касается нас потому, что по ряду причин Эл Бонхэм активно меня не любит, а я твоя девушка. Он… Он… Это правда… Он ревнует меня к тебе.
- А, ну ладно, - сказал Грант. Было заметно, с какой неохотой он говорит. - Я точно знаю, что он не импотент с другими женщинами.
- Ты и впрямь видел, как ставит пистон? - сказала Лаки.
- Конечно, нет. Ясно, нет. Но я видел, как он уходил не с одной, а с двумя пылкими цветными девицами из "Нептуна", когда я впервые сюда приехал. Он хотел, чтобы и я пошел. И он, ясно, выходил не для того, чтобы покатать их в машине.
- Господи! Лучше не говорить Летте об этом.
- Я никому и ничего не собираюсь рассказывать, - сказал Грант. - Это не мое дело. И я не собираюсь влезать в это. Он хотел, чтобы я пошел с ними, но я не пошел из-за тебя. - Он просто надеялся, что это как-то смягчит ее хоть на время. Но нет. Лаки доспала из рукава новый козырь.