- Что ж вы, без каникул останетесь?
Дина не ответила. Она поняла, что, если разговор пойдет в том же духе, они оба будут блуждать по лабиринту взаимных реверансов и ложной деликатности, пока не забредут в тупик.
Она отвела взгляд, сделала вздох, чтобы сказать все, что думала о наступившем моменте, об их пустой болтовне, прикрывающей неловкость… Но не сказала ничего, выдохнула и, посмотрев на Костю, поднялась, пересела на диван, взяла его руку и поднесла к своей щеке.
* * *
Дина проснулась. За окном стояла глубокая ночь. Это ощущалось по особой глухой тишине, которая длится лишь очень короткое время. Но в комнате не было темно - просто синий полумрак. Наверное, небо ясное, много звезд или луна яркая.
Ее щека лежала на груди Кости, его руки обхватили ее, и она ощущала напряжение в них. Дина подняла голову. Костя смотрел на нее и улыбался.
- Ты не спишь?.. Почему? - спросила Дина.
Костя еще крепче прижал ее к себе.
- Не могу… Не хочу.
- Я тоже думала, что не смогу заснуть рядом с тобой…
- Ты устала.
- Да… наверно. Но я уже отдохнула… И хочу снова целовать тебя. И хочу уставать от тебя без конца… без конца… И хочу, чтобы ты от меня уставал…
Дина вспомнила, как они целовались на диване, как потом Костя молча взял ее за руку и привел в спальню, как они раздевали друг друга, как она едва не лишилась чувств, когда увидела его обнаженным, а потом опять - когда его руки коснулись ее…
Он сидел на постели, а она стояла перед ним нагая, и его руки блуждали по ее коже, словно руки скульптора, которые торопливо лепили тело для Дининой души, готовой вот-вот упорхнуть на небеса. А потом они наперебой ласкали друг друга и плакали от восторга, который был выше их сил… А потом Костя сказал, что не хочет "все испортить".
- Давай подождем немного, когда я стану двуногим.
А Дина сначала не поняла, о чем он, а потом сказала, что может ждать сколько угодно, но ведь обниматься же они могут…
- Конечно, - сказал Костя, - мы будем обниматься и целоваться, и для нас не будет никаких запретов…
- Да, - сказала Дина, - ты можешь делать со мной все, что только захочешь, я вся-вся принадлежу тебе…
- А я тебе, - сказал он…
И они целовали друг друга до изнеможения, а потом Костя ласкал Дину и сделал так, что она едва не умерла от совершенно невыносимого, непосильного блаженства…
- А я могу сделать тебе так же? - спросила Дина, когда пришла в себя.
- Можешь, - сказал он и показал как.
И Дина снова едва не умерла - на этот раз оттого, что Косте было так же невыносимо сладко… А потом она заснула в его объятиях, хоть и не хотела засыпать, не хотела выронить из сознания букет дивных ощущений, из которых состоял любимый… из которых состояла сама любовь.
* * *
А утром Дина позвонила маме на работу.
- Мама… Это я. - Дина волновалась.
- Диночка, что-то случилось? - Мама чувствовала свою дочь даже за тысячу километров, даже сквозь хрипящий эфир.
- Нет… Ничего… Ну, вообще-то случилось…
- Что? Дина, что? Ты здорова?
- Мамочка, я здорова. Просто… просто я теперь не буду жить в общежитии…
- Как?.. Что такое? А где? Где ты будешь жить? У Тети Иры?.. Дина?
- Мамочка, я переехала к… ну, я говорила тебе, помнишь?
- Да. И что? Говори! Говори, Диночка!
- Ну вот и все. Я живу у Кости. Он сломал ногу, и я не поеду на море.
- Диночка… Может, мне приехать? Дина, а?
- Мам… как хочешь… Я же не знаю, как у тебя со временем… Ну, приезжай.
- Диночка, а я могу поговорить с твоим… с твоим Костей?
- Ой, ну не знаю… мам… - Дина посмотрела на Костю вопросительно.
Костя сидел в глубине комнаты и наблюдал за Диной. Он предложил ей уединение, но Дина сказала, что она ничего не собирается таить от него, что мама уже знает о его существовании, что все будет хорошо, просто она предупредит маму, чтобы та не ходила по вечерам на почту и не звонила в общежитие, и скажет, что никуда не поедет на каникулах.
Костя спросил Дину взглядом: "Что?" Дина жестами объяснила, что мама хочет с ним поговорить. Костя кивнул и подошел к телефону.
- Мам… Сейчас я передам трубку… - И она с волнением протянула Косте телефон.
- Здравствуйте, - сказал он. - Меня зовут Константин Константинович.
- Очень приятно, Константин Константинович. Я - Динина мама, Елена Георгиевна.
- Мне тоже очень приятно. - Повисла небольшая пауза. - Елена Георгиевна… Я хочу сказать вам, что люблю вашу дочь… У меня очень серьезные намерения… То есть я беру на себя всю ответственность за вашу дочь. Отныне можете не беспокоиться о ней… - Он засмеялся. - Нет, я понимаю, конечно, что вы будете беспокоиться… как мать… Но я вам обещаю… я клянусь, что Дина отныне под моей опекой, и весь спрос только с меня одного.
- Спасибо, Константин Константинович… Мне очень приятно, что вы так… - Елена Георгиевна хлюпала носом, плакала, конечно.
- Еще я хочу сказать вам, что у вас замечательная дочь… просто замечательная. Я надеюсь, что мы скоро с вами увидимся. Мне на днях снимут гипс, и мы приедем, если вы не против… Вы же должны знать, в чьи руки отдаете свое сокровище.
- Да, конечно, конечно… Я буду рада.
- До свидания, Елена Георгиевна. - Костя отдал трубку Дине и стоял рядом, обняв ее за плечи.
- Мамочка, все очень хорошо. Я целую тебя. Не плачь…
- Диночка, кто он?.. Такой умница… а голос какой красивый! Он не певец?
- Нет, мам, - засмеялась Дина. - Константин Константинович преподает в институте. Хотя, может, он и петь умеет. Я пока не знаю.
- А ты… ты используешь то, что я тебе дала?
- О чем ты?.. А! Н-нет… пока это не нужно…
- Как это? Что значит - пока не нужно? Вы решили сразу ребеночка завести?
- Да нет, мам… Ну просто пока не нужно. Но я помню. Я буду.
- Ладно, Диночка. Я поняла, что рядом с тобой очень серьезный мужчина… Он не был женат? А детей у него нет?.. Что ты молчишь?
- Нет, мам. Все хорошо. Мы встретимся, и ты все сама увидишь. Ладно?
* * *
Чуть позже Костя сказал:
- Как только мне снимут гипс, мы поедем в твою любимую Феодосию. Две недели на отдых вполне хватит.
- Ура! - воскликнула Дина. - Только… ты же не любишь море.
- Ну… море будешь любить ты, а я буду любить тебя.
Предложение было соблазнительным.
- А какие у тебя были планы на август? - спросила Дина.
- Думал, уеду к Мишке на дачу… и буду дописывать диссертацию.
- Ты пишешь диссертацию?
- Ой… не будем о грустном…
- Почему? Это разве грустная тема?
- Это так же весело, как ходить в кандидатах в коммунисты.
- А ты еще и кандидат в коммунисты?!
- А ты думала! Завкафедрой и не коммунист…
- А ты не хочешь?.. Не хочешь в коммунисты и в кандидаты наук?
- Не-а! Ни туда ни туда не хочу. Диссертация моя - мертворожденное дитя, так, для галочки… для статуса да для надбавки к зарплате. Этим нужно заниматься там, где настоящая наука с настоящим производством в одной связке, а в нашей с вами отрасли, Дина Александровна, голая наука - как голый кактус. А в коммунисты… коммунисты не такую музыку должны слушать, как я… Какой я коммунист! Вот бабуля моя коммунисткой была. С фигой в кармане, правда… Ей деда надо было спасать. Перед войной какое-то дело на него завели, белыми нитками шитое. Вот она и спасла. Он, правда, вскорости умер, а бабуля так и осталась в партии… Хочешь, я тебе ее комнату покажу?
И Костя повел Дину в другой конец квартиры.
- Ну и квартира у тебя! Я думала, больше, чем у моих родных, не бывает… Это последняя комната или ты еще несколько припрятал?
- Увидишь.
Костя открыл дверь в конце длинного коридора, и они вошли в большую, загроможденную мебелью, коробками и ящиками комнату. Забытый и заставленный всякой всячиной рояль был покрыт толстым слоем пыли. В этом конце квартиры, похоже, последний ремонт делали еще до войны.
Из нее был вход в комнату поменьше. Там стоял большой старинный письменный стол, заполненный книгами и папками, на нем - классическая лампа под зеленым стеклянным абажуром, по стенам - книжные шкафы, полные книг, а на них - тубусы и просто свернутые в рулоны пожелтевшие листы ватмана. Простенок между двумя узкими окнами был заполнен на всю высоту - от пола до потолка - планшетами с какими-то проектами, выполненными цветной тушью: изолинии рельефа местности, розы ветров, улицы, геометрические фигурки домов, зеленые зоны, река, озеро…
- Тут я работаю, - сказал Костя. - Вдали от мирской суеты. Телефона не слышно, и линию нарочно не провожу.
- Вот это да! А книг сколько!..
- Бабуля словесницей была. Моя милая бабуля… И читать любила. До последнего дня читала. Наверное, тут много интересного для тебя.
- Еще бы! - Дина была в восторге. Она рассматривала полки с книгами. - Поставим здесь кресло, ты будешь писать, а я читать. - Она обняла Костю за шею. - И я тебе буду чай с лимоном носить, свежезаваренный.
- Было бы здорово научиться в твоем присутствии заниматься чем-то, кроме тебя. - И он поцеловал Дину.
- Ты мой любимый… мой любимый…
Она отстранилась через некоторое время, взяла в ладони его лицо.
- Неужели это правда?.. Неужели это ты?.. А это - я… Неужели так бывает?
- Я все время думаю о том же…
- Я так люблю тебя! Я так тебя люблю…