И они действительно переехали. Просто бессмысленно, сказала Фанни тоном, не терпящим возражений, платить арендную плату за квартиру в Лондоне, когда Норленд только и ждет, чтобы они в нем обосновались. Ее нисколько не заботило, как воспримут эти слова члены семьи, для которой Норленд стал больше чем домом, потому что там прошло практически все их детство. Фанни была настроена как можно скорее освободить его от всего старого, переделать в соответствии с собственным вкусом, превратив в образчик растиражированного дорогого стиля, и от ее решимости просто захватывало дух. Долой поцарапанную расписную мебель, французские платяные шкафы, выцветшие фестончатые портьеры из старинной парчи - на их место придут полированный гранит и нержавеющая сталь, по последнему слову моды. Прочь сентиментальные сувениры, истертые персидские ковры и потемневшие зеркала в позолоченных рамах - дорогу абстрактной скульптуре, черно-белым полам и огромному плазменному телевизору над величественным георгианским камином.
Перемены происходили, по мнению Белл и дочерей, с непочтительной, жестокой поспешностью. Фанни с Джоном, Гарри и няней заняли лучшие комнаты, ранее принадлежавшие дяде Генри; следом за ними дом наводнила армия строительных рабочих из Восточной Европы, и в нем теперь целыми днями звенели пилы, стучали молотки, и визжала дрель. К счастью, на дворе стояло лето, поэтому окна и двери можно было держать открытыми, чтобы проветривать дом от неизбежной пыли и запахов штукатурки и стружки, однако открытые окна означали также, что Дэшвуды прекрасно слышали разговоры новых хозяев, особенно те, которые Фанни - намеренно, как считала Элинор, - старалась довести до их сведения.
Последние несколько недель она только тем и занималась, что отговаривала Джона от любых попыток помощи мачехе и сводным сестрам. Несмотря на то что Фанни была миниатюрной, ее голос разносился по всему дому, даже если она говорила шепотом. Обычно Фанни просто отдавала приказы ("Она никогда не говорит "пожалуйста", - обратила внимание Марианна, - правда?"), но когда ей было нужно что-то от Джона, она переходила на кошачье мурлыканье.
Сидя у себя на кухне, они прекрасно слышали, как Фанни в захваченной ею гостиной, которую она называла залом, обрабатывает мужа. Судя по всему, она сидела у него на коленях, ласкаясь и перебирая пальчиками с острыми ноготками его волосы, одновременно намекая, что в случае отказа он лишится значительной части постельных утех.
- Им вовсе не надо так много, Джонни, дорогой. Ну сам посуди! Конечно, Магз еще в школе, и, заметь, в весьма дорогой, частной школе, а ведь это просто напрасная трата денег, когда в Льюисе есть отличная государственная, причем совершенно бесплатная, а Элинор уже почти закончила университет, да и Марианна скоро кончает. Белл легко сможет вернуться к работе, преподавать живопись, как раньше.
- Но она же не работала лет сто, - с сомнением в голосе отвечал Джон. - Никогда, сколько я себя помню. Отец хотел, чтобы она сидела дома…
- Что поделать, дорогой, человек не может позволить себе все, что бы ему хотелось. Ты разве не согласен? Она и так столько лет бездельничала в Норленде, вся такая свободная, артистическая и беззаботная.
Фанни что-то прошептала ему на ухо, потом, с колебанием в голосе, Джон произнес:
- Но я обещал отцу…
- Сладенький мой, - перебила его Фанни, - послушай! Подумай о нас. Вспомни, что ты обещал мне. Вспомни, наконец, о Гарри. Я знаю, что ты любишь это место, знаю, что оно значит для тебя, хотя ты никогда и не жил тут, а ты знаешь, что я могу помочь тебе привести его в достойный вид и поддерживать дальше. Я ведь обещала во всем тебе помогать! Обещала, стоя перед алтарем. Но это обойдется в целое состояние. Вот увидишь! Пойми, Джонни, услуги дизайнера по интерьерам стоят недешево, а мы ведь решили, что будем выбирать все самое лучшее, потому что дом этого заслуживает.
- Ну, - кое-как выдавил Джон, - мне кажется…
- Птенчик мой, - ворковала Фанни, - подумай о семье. Обо мне и о Гарри. И о Норленде. Норленд - наш дом.
Последовала долгая пауза.
- Лижутся, - с отвращением пробормотала Маргарет. - Она сидит у него на коленях, и они лижутся.
Прием тем не менее сработал; Фанни, отдавала ей должное Элинор, умела добиваться своего. Дом, их любимый дом, приобретший со временем ту неподражаемую патину, которая появляется только в жилищах, медленно и органично эволюционирующих в соответствии со вкусами разных поколений хозяев, претерпевал катастрофические перемены, превращаясь в новомодную, впечатляющую, но бездушную версию прежнего себя, которую Белл как-то в запальчивости сравнила с пятизвездочным отелем.
- И это ни в коем случае не комплимент! Любой может заплатить, чтобы остановиться в отеле. Именно остановиться! Но ведь в отелях не живут. Фанни ведет себя как застройщик, который думает лишь о внешнем шике. Лишает этот чудесный старинный дом его души!
- Но, - негромко заметила Элинор, - она же как раз этого и хочет. Хочет, чтобы дом производил неизгладимый эффект. И она этого добьется. Мы все слышали, как она переубедила Джона, заставила согласиться с ней. Теперь она здесь хозяйка. Фанни может делать с Норлендом все, что ей вздумается. И сделает, не сомневайтесь.
Неловкая, принужденная любезность царила в доме до позавчерашнего дня, когда Джон, заметно смущаясь, зашел к ним в кухню и поставил на стол бутылку дешевого вина таким жестом, будто принес роскошное шампанское, а потом объявил, что, с учетом всех обстоятельств, после долгих раздумий, обсуждений и даже бессонных ночей - особенно у Фанни, которая, как им известно, ужасно чувствительна и ранима, - они пришли к заключению, что им - ему, Фанни, Гарри и их постоянной няне - будет удобнее жить в Норленде одним.
В кухне воцарилось потрясенное молчание.
- Во всех пятнадцати спальнях? - придя в себя, язвительно поинтересовалась Маргарет.
Джон твердо кивнул.
- Да.
- Но почему… как же…
- Фанни планирует начать в Норленде собственный бизнес. Сдавать часть комнат за плату - конечно, весьма высокую. Чтобы оплачивать содержание поместья, потому что это просто, - он закатил глаза к потолку, - бездонная бочка. Никаких денег не хватит, чтобы поддерживать Норленд в достойном виде.
Широко распахнутыми глазами Белл в упор смотрела на Джона.
- А как же мы?
- Я помогу вам найти другое жилье.
- Здесь?
- Обязательно здесь! - задохнувшись, вскричала Марианна. - Только здесь, поблизости, я не смогу жить далеко отсюда, не смогу…
Элинор взяла сестру за руку и крепко стиснула ее пальцы.
- Может быть, небольшой коттедж? - предложил Джон.
- Коттедж!
- В Сассексе масса симпатичных коттеджей.
- Но за них надо платить, - в отчаянии воскликнула Белл, - а у нас нет ни гроша.
Весь подобравшись, Джон поглядел на нее.
- Нет, есть.
- Нету, - ответила Белл. - Нет.
Она нащупала рукой спинку стула и схватилась за нее.
- Мы собирались что-нибудь придумать. Зарабатывать деньги, чтобы платить вам за аренду. У нас уже были кое-какие идеи насчет дома и земли: тут можно было бы устраивать свадьбы. Мы начали об этом думать после смерти дяди Генри, но у нас не было времени, прошел всего год, перед тем как… перед тем…
Элинор сделала шаг вперед и встала рядом с матерью.
- У вас есть собственный доход, - твердо сказал Джон.
Белл махнула рукой, словно отгоняя навязчивое насекомое.
- Это же мизер!
- Две тысячи фунтов вовсе не мизер, моя дорогая Белл. Две тысячи фунтов это весьма ощутимая сумма денег.
- Для четырех женщин? На всю оставшуюся жизнь? При том что у нас нет даже крыши над головой?
На мгновение Джон было заколебался, но быстро справился с собой. Он ткнул пальцем в бутылку на столе.
- Я принес вам вина.
Маргарет поглядела на этикетку и пробормотала себе под нос:
- Мы такое не используем даже для готовки.
- Тихо! - автоматически шикнула на нее Элинор.
Белл не сводила с пасынка глаз.
- Ты обещал отцу!
Джон перевел взгляд на нее.
- Я обещал позаботиться о вас и собираюсь сдержать обещание. Я помогу вам найти жилье.
- Какое великодушие, - воскликнула Марианна с жаром.
- Проценты с ваших средств…
- Они микроскопические, Джон.
- Удивительно, что вы вообще что-то знаете о подобных вещах.
- А мне удивительно, что ты так легко отказываешься от клятвы, данной отцу, лежащему на смертном одре.
Элинор положила руку матери на плечо.
- Пожалуйста! - обращаясь к брату, сказала она. А потом негромко добавила:
- Мы что-нибудь придумаем.
Джон вздохнул с облегчением.
- Вот так-то лучше. Молодец!
И тут Марианна выкрикнула:
- Ты - мерзавец, слышишь меня? Мерзавец! Ты предатель, трусливый и… как это слово, у Шекспира? А, вспомнила - вероломный! Да, да, Джон!
В кухне повисло исполненное ужаса молчание. Потом Белл потянулась к Марианне; Элинор испугалась, что они сейчас кинутся друг другу в объятия, как обычно бывало в трудную минуту, явив Джону типичную для них экстравагантность.
- Думаю, тебе лучше уйти, - быстро сказала она, обращаясь к нему.
Джон с благодарностью кивнул и отступил на шаг назад.
- О да, а то она прибежит тебя искать, - вмешалась Маргарет. - Как она тебя подзывает - собачьим свистком?