Академик немного растерялся. Дочь действительно в последнее время занималась исключительно Алешей, не работала… Машенька жила у дедушки с бабушкой.
- Придется поискать себе занятие, пока мы будем искать Алешу, - с необычной для него жесткостью отозвался ректор. - Нужно занять себе руки и голову! Это единственный вариант. Можешь переехать на время к нам. Или пусть Маша поживет с тобой.
- Нет, - покачала головой Кристина, - не надо… Не хочу… Я буду жить здесь. Одна… И ждать Алешу…
Она начинала догадываться, кто украл сына, но боялась даже думать об этом и произносить имя…
Отец кивнул и с жалостью да легкой, почти незаметной обидой глянул на дочь. Ему захотелось напомнить ей о Машеньке, о себе, о матери, которые могли бы заменить Кристине Алешу. Мальчик вообще, на взгляд деда, пользовался неоправданными привилегиями в семье. А жизнь Кристины давно пошла наперекосяк. Не помогала даже излюбленная формула академика:
- Было бы здоровье, остальное купим!..
Мирно лежащий в Мавзолее Владимир Ильич этому постулату Воздвиженского поспособствовал немало. Хотя в последнее десятилетие уходящего XX века политическая грамотность и платформа молодежи поменялись самым коренным образом. И знакомые и коллеги с тайным злорадством нередко сообщали об этом охраннику "здоровья" Ильича.
Геннадий Петрович старался на эти россказни внимания не обращать. Поскольку его родное государство оставалось верным своим традициям и освобождать уютный домик-одиночку на Красной площади не спешило.
В свое время Воздвиженскому, матери Виталия и многим другим казалось, что брак Кристины и Виталия получится прочным. Поскольку его усердно скрепляли с двух сторон ректор мединститута и таинственные покровители семьи Ковригиных. Поначалу так и было…
После случайного знакомства в кабинете Воздвиженского Виталий стал форсировать события для возможности новой встречи. Надо торопиться… А это он умел. Ему понравилась девушка, ее отец привлекал парня давно, а ситуация в целом планировалась и выстраивалась идеально. В ней пришлись к месту и красота Кристины, и импозантность Виталия, и деньги обеих семей, и немалые возможности ректора… В общем, каждое лыко в строку…
Удачно получается, радовался Виталий. Даже очень… И все как-то само по себе… Даже ничего придумывать не пришлось и особо напрягаться.
Мать заметила его необычное радостное оживление.
- У тебя большие успехи с кандидатской? - осторожно спросила она.
- И с ней тоже, - охотно откликнулся сын.
- А с чем еще?
- С кем, - поправил Виталий. - Но об этом пока рано говорить… Когда все устроится, узнаешь.
- Симпатичная? - полюбопытствовала догадливая мать.
- Прелесть! - улыбнулся Виталий.
Но прелесть ни в коем случае нельзя упустить. Наверняка других претендентов хватало…
Виталий решил действовать с максимальной наглостью и проворством.
- А к вам дочка часто заходит? - спросил он, словно между прочим, своего научного руководителя.
- Редко. - Воздвиженский оценивающе осмотрел свое медицинское будущее. - Обычно мы с ней обо всем беседуем дома. Понравилась?
- Очень, - признался Виталий и взглянул на ректора просительно-умоляюще.
Ну конечно, если тот сейчас не поможет Ковригину, ему не видать больше Кристины. А значит, рассчитывать и надеяться на нечто серьезное не придется…
- Я что-нибудь придумаю, - охотно пообещал профессор. - Только учтите, молодой человек: Кристина - девушка непростая. Избалованная и слабенькая. Поэтому ее надо беречь и обращаться с ней предельно заботливо.
Особого желания пестовать жену у Виталия не было. Он предпочитал, чтобы берегли его и именно с ним носились, как с миллионом в кубышке. Но здесь выбирать, торговаться и выдвигать свои условия ни к чему. И Виталий ни на секунду не задумался.
- Я готов! - торжественно и почти искренне объявил он. - Тем более, что, как медик, знаю о болезнях больше других и многое умею. И все благодаря вам, Геннадий Петрович!
Эту фразу, тоже, кстати, процентов на восемьдесят правдивую, Виталий любил вдалбливать в голову своего научного мэтра, справедливо полагая, что много лести не бывает. Ее обычно всегда и всем недостает.
- А где вы встречаете Новый год? - вдруг спросил ректор.
Виталий на мгновение замялся. Этот вопрос пока оставался открытым. Приглашали друзья, девушки… Недостатка в знакомых Ковригин никогда не испытывал.
- Скорее всего, дома. С мамой, - солгал он. Виталий давно уже не встречал праздников с матерью. Она привыкла проводить их в одиночестве и вполне смирилась с вдовьей долей, не подозревая, что сила дьявола - в ангельском терпении.
- А если я приглашу вас к себе? - хитро прищурился Воздвиженский. - Встретить с нами Новый год? Нас всего трое: Кристина, моя жена Мария Михайловна и я. Четвертым будете?
- С удовольствием! - откликнулся Виталий. Он и не рассчитывал на такой блестящий вариант. - Только вы ничего не говорите Кристине… Пусть это будет для нее сюрприз!
- Договорились! - улыбнулся профессор.
Вечером Виталий впервые в жизни обратился к матери с неожиданной просьбой. Он сначала не знал, как лучше подойти к решению такого щекотливого дела. Но поскольку доказывать аксиому - Новый год приходит первого января - никому еще не приходилось, Виталию стоило вновь поспешить.
- Мама… - неуверенно начал он, - я никогда не просил тебя - об этом… Но сейчас мне очень нужно… Я хочу подарить одной девушке на Новый год необычное украшение ручной работы. Чтобы поразить и восхитить ее. У тебя большая коллекция отца… Я даже никогда ее не видел целиком. Пожалуйста, выбери что-нибудь на свой вкус!.. Или давай выберем вместе… Мне это позарез важно…
Мать вздохнула, улыбнулась и удивленно оглядела такого робкого, неловкого и совершенно не похожего на самого себя сына.
- А как ее зовут?
- Кристина… - пробормотал Виталий.
- Имя какое редкое… Она темная или блондинка?
- Темная… С карими глазами… Почти черными…
Мать вновь вздохнула и принесла из своей комнаты большую резную шкатулку - Виталий никогда ее не видел. Поставила на стол перед сыном и открыла. Виталий ахнул и поначалу даже отпрянул от ударившего в глаза блеска, переливов камней и изобилия украшений. Коллекция отца действительно оказалась огромной.
Мать внимательно наблюдала за ним. Сын не решался ни к чему притронуться и вытащить что-нибудь из шкатулки. И тогда мать молча опрокинула ее и вывалила содержимое на скатерть… Виталий ахнул вновь, не в силах сосредоточиться на чем-то одном. Он запустил в эту сверкающую, переливающуюся груду жадную лапу, не зная, что лучше ухватить…
По белой скатерти раскатились причудливые серьги - продолговатые, длиннющие и маленькие, почти крошечные, с камнями и из одного серебра… И в каждой паре было столько безграничной фантазии, столько неуемной, бьющей через край выдумки, что вряд ли такое когда-нибудь и кто-нибудь сумел бы повторить.
А проколоты ли у Кристины уши? - задумался Виталий. Нет, никак не вспомнить… Лучше не рисковать. Потом он посмотрит на нее повнимательнее…
Выделялись браслеты - тонкие и широкие, с загадочными изменчивыми узорами и переходами линий, создающими неожиданно странные и прекрасные сочетания… Рассыпались кулоны с разноцветными камнями, цепочки и колье…
Но больше всего Виталия привлекали перстни. Он на них и нацелился. И выхватил из этого многообразия один с черным длинным камнем, почти на весь палец, в уникальном обрамлении тончайшего, полуопределенного, едва заметного и одновременно приковывающего к себе узора. Тонкие линии сбегались и разбегались, слегка прикасаясь друг к другу. Они жили сами по себе, не мешая соседкам, и в то же время оказывались прочно связанными с ними. Работа настоящего мастера, художника… Его отца…
- А какой размер кольца нужен Кристине? - спросила мать.
Виталий чуточку растерялся. Он этого, конечно, выяснить не успел.
- Не беда, легко прикинуть на глаз, - успокоила мать. - У нее наверняка тоненькие пальчики.
Виталий кивнул. Да, очень тоненькие…
- Значит, этот подойдет. - Мать кивнула на перстень, лежащий в ладони Виталия. - Он на узкую руку. В крайнем случае будет носить не на безымянном, а на среднем или указательном пальце. Да и потом, ты всегда можешь поменять на другой, точнее подходящий по размеру. Когда узнаешь его.
- Нет, я хочу подарить ей именно этот, - заявил Виталий. - Он какой-то уж совсем удивительный… И очень ей подойдет.
- У твоего отца все работы были удивительными, - вздохнула мать.
И Виталий с ней согласился.
8
В воскресенье вечером, распростившись с однополчанами и добравшись до станции на попутке, Егор медленно двинулся по той дорожке, что показала ему вчера случайная попутчица. По дороге он пытался осмыслить свои действия и настроения.
Ему так уж необходима консультация неизвестного медика? Хотя дочь утверждала, что очень даже известного… Все равно…
За долгие госпитальные месяцы Егор не то чтобы изверился и потерял надежду вернуться в свой любимый военный строй… Нет… Но безоговорочно доверять заключениям и уверениям официальной медицины перестал. Особенно после поездки к бабе Дуне.
- Я тебе вот что скажу, - как-то вдруг подошла к Егору в коридоре госпиталя пожилая санитарка Люба, - здесь, конечно, лечат неплохо… И люди все хорошие. А только съездил бы ты к одной женщине!.. Тут недалеко, по Казанской дороге. У нее многие так подлечивались, что сами себя потом не узнавали.
- Ну, это мне лишнее! - хмыкнул Егор. - Себя все-таки узнавать хочется. Хотя бы иногда.
- Ладно, не шуткуй! - махнула рукой Люба. - Вот тебе адрес. Выпишешься - и сразу поезжай! Еще спасибо скажешь.