- Да-да, не задирай! - поддакнул Мердыев. - Сначала сделай чего-нибудь, а потом говори.
- Да вы чего? Двое на одного?
- Без обид, Сань! Настроение просто - ужас какое. Надоело все. Послать бы всех этих начальников к чертовой матери. Ты как? Пошлем?
- Не вопрос.
- Ну и отлично. Хоть бы Гаров скорее вернулся - с ним как-то спокойнее.
- Вернется он тебе. - Мердыев был уверен. - Сейчас с женой повстречается, ощутит, так сказать, прелесть женской ласки, и все: "Прощай, оружие!".
- И такое может быть. Только я его знаю - ни в жизнь он не будет держаться за женскую юбку. Не того склада. Эт тебе не Свириденко! - Смирнов подмигнул Мердыеву. Александр сделал вид, что шутка Смирнова его задела за живое:
- А причем тут Свириденко?
- Да при том. Письма жене каждый вечер пишешь?
- Пишу.
- А Гаров не пишет.
- И что? Из этого следует, что Свириденко держится за женскую юбку? Просто я очень люблю свою жену. Может Гаров свою не любит?
- Да ладно тебе! Не кипятись. Детский сад прямо… "Ромашка"… Любит - не любит…
Глава 22.
- Ой, ты?
- Опять не спрашиваешь: кто?
- Да чего мне бояться?
- Ладно, дело твое. Можно?
- Заходи, конечно. Ты уже обратно?
- Да вот. Еду. А погода нелетная. Придется задержаться. Не знаю… Сейчас дождь у тебя пережду, можно? А потом - в гостиницу, наверно, придется.
- Зачем? Переночуешь у нас.
- А можно?
- Конечно.
- Где Макс?
- Спит. Тихий час у него. Пойдем на кухню.
- Опять есть пельмени?
- Пельменей, к сожалению, нет. Есть пирог с капустой.
- Еще лучше.
- Садись.
- Сажусь.
- Что дома нового?
- Ничего. С женой встретился. "Девятку" купил.
- Да? Все успел?
- Да… Все…
- Саш, а там… в Грозном… очень страшно?
- Ну, так… Не знаю… Страшно, наверно…
- Я бы тоже хотела поехать. Возьми меня с собой!
- Ты что? Свириденко потом из меня отбивную сделает!
- Да ничего он не сделает.
- Нет, Даш, не получится. Нельзя тебе туда. У тебя Макс маленький. Ну и стреляют там все-таки.
- Всем можно - мне нельзя?
- Не обижайся. Ты - классная. Моя Лерка наоборот - ни за что бы не поехала. Я сейчас увольняться из армии буду. Из-за нее.
- Любишь ее?
- Наверно.
- Ой, Макс проснулся. Дай, пройду.
Гаров вскочил со стула, закрывавшего выход в узкий коридор. Даша заторопилась, чуть не подскользнулась и попала в осторожные, но цепкие руки Александра. Она подняла голову, посмотрела ему в глаза.
- …Я-а …по-ой-ду …Там… Ма-акс, - вдруг стала заикаться.
- Иди, - Гаров не отрывал от нее взгляда. - Так я пойду…
- Да… Иди… Конечно… - он опустил руки.
Даша стояла. Макс приковылял сам:
- Ма-ма!
- Да! Проснулся, котенок? - она наклонилась к нему, хотела взять на руки. Гаров опередил ее и поднял его сам:
- Привет, солдат! Как поживаешь?
- Не саль-тат. Не-а. Не-е, - замахал головой ребенок.
- Не солдат? Почему?
- Не-еть.
- Ну ладно. Не солдат.
- Ко-те-о-нек.
- Ты котенок?
- Дя. Мак-симь - коте-о-нек.
- Да вы оба мокрые! А я и не туда!
- Только по разным причинам!
- Ну а я-то подумала!.. Дождь сильный?
- Тучи надолго.
- Хочешь в ванну?
- Не помешало бы.
- Сейчас принесу полотенце.
Даша теперь избегала смотреть на Гарова. Да и он тоже.
Ночь прошла в каком-то странном состоянии, не знаемом ею раньше. Она долго не могла уснуть. Александру тоже не спалось. Но они оба тщательно скрывали это друг от друга. "Что происходит!? Что за волнения?" - думала молодая женщина. А Александр вспоминал Леру, и невольно сравнивал ее с Дашей. "Жаль, что ты не моя женщина", - подумал он, представив Дашу обнаженной. И показушно всхрапнул.
Из окна сквозь незакрытые шторы рассеивался звездный свет. Млечный Путь убегал вдаль…
ЧАСТЬ II.
Глава 23.
Новый год встречали дома: Смирнов - в Ставрополе, Свириденко - в Ростове, Гаров - в Динской. Итожа прошедший, никто не мог желать лучшего - остались живы. Смирнова и Свириденко ждала дальнейшая служба в Буденновске, куда выводили 293 УНР, а Гаров покинул армию насовсем.
Серый пыльный Буденновск стремительно ворвался в жизнь Даши Свириденко. Словно ураган или смерч, ее муж заскочил однажды вечером домой: - Собирайся! - скомандовал он разгоряченно, энергично и по-деловому продолжил, - Завтра утром чтоб сумки стояли вот здесь. - Указал на порог.
- Куда? Куда собираться? - недоуменно проследовала за убежавшим в ванную Александром Даша.
- Я договорился со Смирновым. Будет ехать мимо, захватит нас с собой. В семь утра будь готова.
Косолапой походкой медленно вышел из зала Максим и спокойно, как бы между прочим, произнес:
- О-о! Папа плиехаль…
- Да Макс! Папа за тобой приехал. Поедешь с папой в город Буденновск?
- Саш, ну ты как всегда, в своем репертуаре! Заранее нельзя было сообщить? Все у тебя с бухты-барахты!
- А чего? Матери я позвонил. Утром она заедет за ключом, пустит сюда пока квартирантов.
- Вот как?
- А чего? Деньги помешают что ли? Я там, между прочим, квартиру снял не за так даром!
- Значит, мой голос в этой семье ничего совсем не стоит? Все решается за меня.
- Слушай! Давай не будем! Квартиру кто покупал? Ты что ли?
- Ну да! Я - всего лишь бесправная роженица и нянька твоему сыну! Иждивенка у тебя на шее!
- Конечно! А то не так что ли? - усмехнулся горделиво возвышающийся в центре кухни мужчина. - Меня кормить кто-нибудь будет?
Даша закрыла за собой дверь в зал:
- Ну, как же так можно? Вроде не чужие люди! Куда мне складывать за одну ночь вот эту вазочку, подаренную лучшей подругой, вот эти книги с дарственными надписями друзей, мамы, родных, вот это постельное белье, шитое самой с любовью? Ведь это же составляющие семейного уюта! Я все это люблю! Придут какие-то неизвестные квартиранты и будут все разглядывать, пользоваться! Ну, неужели нельзя было заранее меня предупредить? Я бы отнесла часть вещей к маме, чтобы они сохранились! Со слезами на глазах Даша достала с антресоли огромную дорожную сумку и стала складывать в нее самое необходимое.
Глава 24.
- Андрей! Мне нужен четкий ответ: да или нет? Либо ты идешь на наши условия, и твои орлы провозят оружие с наркотиками через Таджикистан, и у нас с тобой после этого мир, дружба, любовь и что там еще, - жвачка, что ли!? - с легким кавказским акцентом, не спеша, говорил полноватый мужчина в возрасте, завернутый в простыню.
У его ног, в миниатюрном бассейне, плескались две совершенно голые пятнадцатилетние девчушки. Они хохотали и брызгали друг друга водой. Малкович тоже был завернут в простыню, и сидел в мягком кожаном кресле, как и его собеседник.
- А если ответ будет отрицательным? - осторожно поинтересовался он.
- Значит, наша "ореховская" братва тебя "душить" будет, - произнес кавказец. - Обещаю: в Москве тебе не жить. И не только в ней… Ты ж пойми меня, Андрюша, правильно: не мои правила. Здесь так: хочешь жить красиво - заработай! Заработал много - делись. Не хочешь делиться - помоги товарищу другим способом достичь того же блага, что и у тебя. Я, Андрюша, тебе не угрожаю, нет. Просто говорю. Ты, конечно, можешь, иногда спрятаться в Питере у своей бабенки - министерской женки…На лице Малковича не шелохнулась ни одна мышца.
- Ты, наверно, удивлен моими познаниями?
Малкович продолжал сидеть с отрешенным взглядом.
- Не удивлен. Молодец - хорошо держишься. Думаю, ты правильно меня понял.
Одна из девушек поднялась по лестнице бассейна и наклонилась к соседу Малковича. Взяв у него из рук бокал с "Мартини", она отпила несколько глотков и поставила его на маленький столик с фруктами. Потом села на колени мужчины и стала гладить волосатую грудь его из-под сбившейся простыни.
- Какая она прелесть! Моя малышка! - слащаво произнес он. - Ну давай: сделай папочке хорошо!.. Какая нежная ручка!.. О-о-о!
Малкович поставил свой бокал с шампанским рядом с другим, встал, откинул простыню и спустился в воду. Ухватил плавающую вторую девицу за мокрую копну волос и притянул ее за голову к себе. Рассмотрев пристально красивое, слегка испуганное лицо, он прильнул губами к ее губам.
Когда все закончилось, Малкович снова занял свое место в кресле, обтеревшись предварительно широким дорогим полотенцем.
- Кисонька, на сегодня хватит! Папочка позвонит тебе, когда захочет еще. Идите, отдыхайте, девочки, хорошо поработали! - авторитет "ореховских" провожал смачным взглядом голые бедра удаляющихся проституток.
Малкович сидел с закрытыми глазами, полностью облокотившись на спинку кресла.
- Я согласен, - ответил он Багрозарову, не открывая глаз, когда стихли девичьи шаги.