Виктор Доценко Срок для Бешеного
ПРИБЫТИЕ В ЗОНУ
Было раннее утро. Московский пассажирский еще медленно катил, сопя и лязгая тормозами, по первому пути, когда, пробежав по пустынному перрону, отряд автоматчиков оцепил место предполагаемой остановки последнего вагона. Три немецкие овчарки, подрагивая густой шерстью, застыли, точно в ожидании привычной команды: «догнать, схватить, сбить с ног, загрызть».
Заиндевелый вагон, похожий на почтовый, мертво глядя непроницаемыми окнами, замер, громыхнув, в кругу оцепления. Высокий сухопарый капитан устремился к распахнувшейся двери навстречу соскочившему со ступенек молоденькому лейтенанту, за которым появился двухметровый сержант с огромной кипой папок.
Что-то много! ответив на приветствие и хмуро кивнув на папки, бросил капитан. Машин-то всего три Опять как сельдей в бочки напихивать придется, тяжело вздохнул он.
Начнем, пожалуй? спросил лейтенант.
Давай, давай, лейтенант! нетерпеливо буркнул капитан, переминаясь с ноги на ногу. Больше часа ждем: заморозили совсем!
Пожав плечами, лейтенант взял у сержанта верхнюю папку и выкрикнул:
Альп-боев! Лащу тут же передал капитану. В тамбуре солдат, под стать сержанту, такой же здоровенный, зычно крикнув «Есть!», подтолкнул к выходу черноволосого паренька лет двадцати, который тонким голоском с восточным акцентом отрапортовал:
Алл Акбарович, тысяча дзаятьсот шсстдэсэт восмой, стата сто Басмой, част второй, сам лат!
После чего он спустился на перрон, завел руки за спину и встал на место, указанное капитаном.
Ты, чурка! Впервые замужем, что ли? Быстро на корточки! зло приказал тот.
Букреев! продолжил перекличку лейтенант.
Владимир Юрьевич, тысяча девятьсот пятидесятый, статья сто шестая, часть третья, шесть лет строгого режима, вяло ответил пересыльный в кожаном пальто и опустился на перрон рядом с Альитбаевым.
Сухонов!
Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет!
Не понял? рявкнул капитан.
Валерий Юсупович, девяносто третья прим, девять лет! спокойно, не повышая голоса, повторил мужчина лет пятидесяти.
Ты чего, еть твою мать, забыл, как отвечать нужно? Может, напомнить? обозлился капитан.
Ты, начальник, меня на репетэ не бери и маму мою оставь в покое: не с сявкой базаришь! Сверкнув фиксой, Сухонов прищурил глаза и взглянул на капитана в упор.
Перехватив недобрый взгляд, капитан, не отводя глаз, выдержал паузу, соображая, как реагировать на явную дерзость, потом взглянул в карточку пересыльного и, решив не связываться, подчеркнуто вежливо произнес:
Сухонов!
Валерий Юсупович, тридцать седьмой, девяносто третья прим, девять
Вот так! Займите свое место удовлетворенно кивнул капитан.
Говорков! выкрикнул лейтенант.
Савелий Кузьмич, тысяча девятьсот шестьдесят пятого, восемьдесят восьмая, часть вторая, девять лет строгого, громко, но безразлично ответил кряжистый, крепко сколоченный парень, укутанный в синее байковое одеяло, чуть прикрывающее наручники.
Заметив его, капитан внимательно изучил его карточку и тихо бросил:
Смотри у меня, паря: не советую пристрелю на месте!
Пропустив мимо ушей слова капитана, Савелий Говорков скользнул равнодушным взглядом по случайным прохожим, глазеющим на происходящее через оцепление автоматчиков, поправил сползающее одеяло и занял место в сидячем строю.
Никитчук!..
Перекличка шла своим чередом. Стоял конец ноября, и утро выдалось на редкость морозное. Осужденные же были одеты так, будто сошлись из разных времен года: летние курточки и пиджаки, пальто и легкие плащи, меховые полушубка и ватники.
Парень, закутанный в байковое одеяло, привлекал к себе внимание окружающих не только странной экипировкой и наручниками, но и всем своим невозмутимым, внушительным видом. Он как изваяние сидел на корточках, ни с кем не общаясь. Взгляд его голубых глаз был тяжелым и совершенно отсутствующим, словно все, происходившее вокруг, не имело к нему никакого отношения
Получив, наконец, все дела, капитан сложил часть их в простой черный мешок, другую в толстый портфель и передал все сержанту. Потом медленно обошел сидящих на корточках людей, приговаривая:
Вы приехали в благословенный край, и закон для вас сейчас Я! Все команды выполнять только бегом! Шаг влево, шаг вправо считаю за побег, и стреляем без предупреждения Ясно?!
Оглядев сидячий строй, он остановился взглядом на парне в одеяле и скомандовал:
Первая группа встать!.. За мной марш!.. Осужденных погрузили в три закрытые спецмашины, прозванные в народе «воронками» или «черными Марусями». Колонна двинулась в путь и уже через несколько километров оказалась в тайге.
В машинах действительно было тесно, так что некоторым пришлось стоять согнувшись. На ухабах трясло негромкая дружная ругань отмечала каждую выбоину.
Внутри было немногим теплее, чем на воздухе, и Савелий Говорков зябко кутался в одеяло. Наручники с него сняли. Притиснутый в угол, он смотрел прямо и безучастно.
Худой парень со шрамом через весь нос толкнул в бок соседа Савелия:
Слышь, Каленый, ты же в 174-й хате парился?
Ну? мрачно отозвался Каленый. Его неестественно красное лицо оправдывало кличку.