- Я ударил сержанта Губера, и тот упал в ров, - сказал он. - Я это сделал нечаянно… но…
Машинально юноша взял пригоршню вишен и начал их есть. Он слышал, как Эмили тихо вскрикнула.
- Вы столкнули его в ров? - в ужасе переспросила фрейлен Гесс. - Каким образом?
Зажав в кулаке косточки от вишен, Бахман с отсутствующим взглядом поведал им свою историю.
- Ах! - простонала Эмили.
- А как вы оказались здесь? - спросила фрейлен Гесс.
- Я сбежал, - ответил юноша.
Наступила мертвая тишина. Бахман стоял с понурым видом, полностью вверив себя этим двум женщинам. На плите что-то зашипело, и крепкий запах кофе заполнил кухню. Спохватившись, Эмили бросилась к плите. Взгляд Бахмана скользнул по ее широкой спине и крепким бедрам.
- И что вы теперь собираетесь делать? - спросила, придя в себя, фрейлен Гесс.
- Я не знаю, - ответил Бахман, взяв новую горсть вишен.
Он чувствовал себя опустошенным.
- Вам лучше вернуться в казармы, - предложила бонна, - мы попросим господина барона помочь вам.
Эмили молча стояла, держа в руках поднос с тонкими фарфоровыми чашками и серебряными ложками, и ждала ответа. Бледный, с опущенной головой, Бахман упорно молчал. Сама мысль о возвращении в казармы была для него невыносима.
- Я попробую уехать во Францию, - наконец выдавил он.
- Но они поймают вас, - ответила фрейлен Гесс.
Эмили молча слушала.
- Я должен попытаться, - тихо произнес Бахман, - мне только нужно где-то спрятаться до наступления ночи.
Обе женщины догадались, чего он ждет от них, и поняли, что выполнить его просьбу невозможно. Эмили вышла. Бахман продолжал стоять, не смея поднять голову. Ему было стыдно за свое поведение.
- Вам не удастся уехать, - сказала бонна.
- Я могу попытаться, - повторил юноша.
Он не должен сегодня попасть в руки военных. Пусть они делают с ним все, что угодно, если поймают, но только не сегодня. Пусть это будет завтра.
Наступила тишина. Юноша ел вишни. Щеки бонны заливала краска смущения.
Вернулась Эмили.
- Он может спрятаться у тебя в комнате, - предложила бонна, обращаясь к ней.
Эмили не ответила. Похоже, эта идея пришлась ей не по душе.
- Это все, что я могу предложить, - сказала фрейлен Гесс. - Я не хочу, чтобы его увидели дети.
Эмили молчала. Бахман ждал, что же решат женщины.
- Ты можешь спать в моей комнате, - продолжала бонна, глядя на Эмили.
Эмили подняла глаза и в упор посмотрела на Бахмана.
- Вы хотите этого? - спросила она отрывисто.
Было видно, что все ее существо противится такому решению.
- Да… да… - бормотал юноша, чувствуя, что краснеет.
Эмили отвернулась и тоже еле слышно проговорила "да". Затем, взяв поднос, быстро вышла из кухни.
- Но как вы перейдете границу? - спросила фрейлен Гесс.
- Я попытаюсь достать велосипед, - ответил юноша.
Вернулась Эмили. Чувствовалось, что она старается держать себя в руках.
- Все в порядке? - спросила ее бонна.
Эмили промолчала.
Спустя несколько минут Бахман последовал за ней.
Они миновали большой квадратный холл, стены которого были увешаны картами. На вешалке висели детские голубые пальто с блестящими пуговицами. Они напомнили Бахману о первой встрече с Эмили, когда она гуляла с младшим ребенком, крепко держа его за руку, а он сидел в тени лимонного дерева и наблюдал за ними. Как это было давно! Тогда он был свободен и спокоен, и казалось, так будет всегда.
Быстро поднявшись по лестнице и пройдя незамеченными по длинному коридору, они подошли к комнате Эмили. Открыв дверь, она впустила юношу.
- Я должна идти вниз, - прошептала Эмили и тихо закрыла дверь.
Комната была маленькой и очень опрятной. На стене висело распятие и несколько картинок с изображениями святых. Узкая кровать была тщательно застелена. Рядом на столике стоял таз для умывания. В углу находился небольшой комод с несколькими ящиками. Больше в комнате ничего не было.
Почувствовав себя в безопасности, Бахман немного успокоился и, подойдя к окну, посмотрел на залитый солнцем двор. Итак, он покидает эту страну. С этой жизнью покончено. Впереди его ждет неизвестность.
Строгая простота комнаты, как того требовала католическая вера, все больше успокаивала его. Юноша посмотрел на распятие. Высокая худая фигура Христа походила на фигуру крестьянина и, по всей вероятности, была вырезана каким-то крестьянином по своему образу и подобию. Впервые в жизни Бахман посмотрел на изображение Христа как на нечто одушевленное. Распятый на кресте человек страдал. Сделав это открытие, Бахман долго не мог отвести взгляда от деревянной фигурки.
Его собственные плоть и душа тоже страдали. Стыд, который поселился в нем, сжигал его изнутри, делал беспомощным и противным самому себе, давил на него, лишая рассудка.
Машинально юноша снял ботинки, ремень и китель. Отбросив их в сторону, лег на кровать и забылся тяжелым, мучительным сном.
Когда спустя некоторое время Эмили зашла в комнату, он крепко спал. Его неподвижность напугала девушку, и, подойдя к кровати, она склонилась над ним. Он дышал. Расстегнутая на груди нижняя рубашка обнажила его красивую белую грудь. Ноги, обтянутые голубыми форменными брюками и одетые и грубые солдатские носки, были широко раскинуты. Эмили еще раз оглядела юношу, лежащего на ее девичьей постели, и тихо вышла.
III
Эмили была в смятении. Ее желание оставаться чистой и незапятнанной заставило девушку избегать всяких случайностей и ненужных встреч. Она была подкидышем и воспитывалась в Доме спасения католической церкви. Возможно, в ее жилах текла цыганская кровь. В четырнадцать лет, будучи очень наивной и религиозной, она нанялась в услужение к баронессе и служила ей верой и правдой вот уже семь лет. Она сторонилась людей, единственной ее подругой была Ида Гесс, бонна. Ида была девушкой расчетливой, добродушной, не совсем честной и очень кокетливой. Она была дочерью бедного деревенского врача. Постепенно сближаясь с Эмили, больше для компании, чем из желания дружить, Ида не осознавала, что Эмили очень не похожа на нее.
Они вместе работали, вместе гуляли и отдыхали, вместе ходили на свидание к леснику Францу Бренду, приятелю Иды. Втроем они много говорили, много смеялись. Иногда Франц играл им на скрипке, и девушки внимательно его слушали.
И все же, несмотря на такую дружбу, между девушками не было настоящей близости. Эмили по натуре была застенчивой и скрытной. Хитрая Ида пользовалась ею как фоном, на котором она только выигрывала. Всегда окруженная поклонниками, Ида пыталась познакомить с кем-нибудь и Эмили, но та всячески сопротивлялась.
Когда солдаты восхищенно оглядывались и присвистывали ей вслед, Эмили чувствовала, как кровь закипает в ее жилах.
Презрение Эмили к мужчинам граничило с ненавистью, но перед бароном она благоговела. Ей доставляло удовольствие прислуживать ему, потому что он был настоящим джентльменом, и это магическое слово "джентльмен" наполняло ее сердце гордостью за то, что она служит именно такому человеку. Солдаты же казались ей грубыми животными, она смотрела на них как на пустое место. Ей была предопределена роль служанки, но служанки для людей высокородных.
Когда воскресными вечерами она смотрела из окна на солдат, танцующих со своими девушками, то испытывала к ним глубокое презрение. С отвращением она наблюдала, как солдаты, сняв ремни и расстегнув кители, под которыми были видны их потные тела, танцевали со своими подружками. Небрежно и грубо облапив своих партнерш, солдаты старались плотно прижаться к их грудям, просунуть свою ножищу между их изящными ножками. Все это вызывало в Эмили такую ненависть к ним, что она почти теряла сознание.
Гуляя по вечерам в саду, она слышала за оградой возню и визг девушек, которых тискали солдаты. И каждый раз она с ненавистью кричала:
- Что вы возитесь там, убирайтесь прочь!
Она бы с удовольствием выпорола их!
Бахман же не был для Эмили обычным солдатом.
Во-первых, он был красивым белокурым юношей, в его походке чувствовалась стать, голова была гордо поднята вверх - все это выдавало в нем джентльмена. И во-вторых, как выяснила фрейлен Гесс, которая познакомила их, он был из богатой фермерской семьи, и это благополучие переходило из поколения в поколение. Его отец давно умер, и все дела вела мать. Бахман не нуждался в деньгах и мог получить их в любое время. Вместе с одним из братьев он строил фургоны. Это была их профессия. Бахманы к тому же владели кузницей и работали только потому, что так было издавна заведено в семье, но у них было достаточно денег, чтобы не работать вообще. Итак, по мнению Эмили, Бахман был джентльменом. Он легко тратил деньги, и это нравилось Эмили, но самое главное, у него были хорошие манеры. И Эмили не устояла. Она не просто полюбила Бахмана, она обожала его. Но она оставалась девственницей и была очень стыдлива. Ее примитивная натура, не знакомая с формами цивилизованного общения с другими людьми, нуждалась в покровительстве.