- Нет, - ответил я. - Я полагаю, что должен сначала осмотреться.
- Ты не очень мудр, - ответил он тихо и с горечью.
Через некоторое время вошла служанка с письмом.
- Утром пришло, - сказала она, положив письмо перед ним.
Он посмотрел на конверт, потом сказал:
- Ты не принесла нож для мармелада.
- Да? Я думала, вам он не нужен, обычно вы им не пользуетесь.
- Не знаешь ли ты, где мои домашние туфли? - спросил он.
- Должны быть на своем месте.
Она вышла и обернулась.
- Наверное, мисс Герти их куда-нибудь положила. Я принесу другие.
В ожидании ее он читал письмо. Перечитал его дважды, после, не меняя выражения лица, положил его назад в конверт. Но он больше не стал есть свой завтрак, даже после того, как служанка принесла нож и домашние туфли, хотя и съел перед этим очень мало.
В полпервого в доме раздался повелительный женский голос. В дверях показалась Мег. Когда она вошла в комнату и увидела меня, то остановилась как вкопанная. Она понюхала воздух, посмотрела на стол и воскликнула, шагнув вперед:
- Сирил! Кто бы мог подумать, что ты придешь, что я увижу тебя этим утром! Как дела?
Она дождалась моего ответа, потом немедленно повернулась к Джорджу и сказала:
- Должна сказать, прелестную сценку ты показываешь Сирилу. Ты закончил? Если да, то Кейт может унести поднос. Ты закончил?
Он не ответил, допил чай и отодвинул чашку тыльной стороной руки. Мег позвонила в колокольчик и, сняв перчатку, стала укладывать посуду на поднос, сдвигая остатки рыбы и косточки с края его тарелки короткими и неприятными скребками вилки. Видно было, что она относится ко всему этому с отвращением. Вошла служанка.
- Убери со стола, Кейт, и открой окно. Ты открывала окно в спальне?
- Нет… нет еще.
Она посмотрела на Джорджа, как бы говоря, что он всего несколько минут назад спустился вниз.
- Тогда открой, когда унесешь поднос.
- Это окно не открывай, - сказал Джордж грубо и упрямо. - Здесь холодно.
- Если ты решил поголодать, то надень пиджак, - ответила Мег решительно. - Здесь достаточно тепло для тех, у кого есть жизнь в крови. Как по-твоему, Сирил, холодно сейчас?
- Этим утром довольно свежо, - ответил я.
- Конечно, нет, не холодно. И я считаю, что эту комнату необходимо проветрить.
Служанка, однако, сложила скатерть и вышла, не приближаясь к окну.
Мег стала монументальней, толще, в ней появилась непоколебимая уверенность. У нее и впрямь был теперь вид властной, добродушной, спокойной матроны. На ней были красивое зеленое платье и ток со страусовыми перьями. Она двигалась по комнате и, казалось, подавляла все вокруг, особенно мужа, который сидел с отрешенным, унылым видом. Его жилет неопрятно болтался поверх рубашки.
Вошла девочка. В ее манерах ощущались гордость и спокойствие. Лицо красивое, но слишком надменное для ребенка. Белое пальто, отделанное горностаем, муфта и шляпа ее очень украшали. Длинные каштановые волосы были рассыпаны по спине.
- Папа позавтракал?! - воскликнула она очень повелительным голосом.
- Да! - ответила Мег.
Девочка спокойно посмотрела на отца.
- А мы уже побывали в церкви и вернулись домой обедать, - сказала она, снимая маленькие белые перчатки. Джордж с иронией смотрел на нее.
- О! - сказала Мег, увидев открытое письмо у его локтя. - От кого?
Он забыл о письме, посмотрел, взял конверт и сунул в карман жилета.
- Это от Уильяма Хаусли, - ответил он.
- О! И что он пишет? - спросила она.
Джордж посмотрел на нее потемневшими глазами.
- Ничего! - ответил он.
- Гм, гм, забавное письмецо! Ни о чем! Полагаю, - сказала девочка высокомерно, - речь идет о деньгах, о которых он не хочет, чтобы мы знали.
- Ах ты, умница! - сказала Мег, засмеявшись по поводу предположения ребенка.
- И таким образом, он может припрятать их для себя, - продолжала девочка, кивая головой в его сторону.
- Выходит, у меня нет права на деньги? - саркастически спросил отец.
- Нет, у тебя его нет, - девочка диктаторски кивнула в его сторону. - Нет, потому что они у тебя только сгорают.
- Ты не права, - он усмехнулся, - ты хочешь сказать, что давать мне деньги все равно, что давать ребенку играть с огнем.
- Угу. Правильно, мама?
Маленькая женщина повернулась к матери за подтверждением. Мег покраснела, поскольку он процитировал ребенку ее слова.
- Какой ты непослушный! - сказала Герти, повернувшись спиной к отцу.
- Это то, что тебе сказал священник? - спросил он.
- Вовсе нет! - ответила дочь. - Если хочешь знать, то пошел бы сам в церковь и послушал. Каждый, кто ходит в церковь, хорошо поступает. - Она посмотрела на маму и на себя с гордостью, - …И Бог любит их, - добавила она, - потому что они богобоязненные и кроткие.
- Что? - воскликнула Мег смеясь и глядя с тайной гордостью на меня.
- Потому что они кроткие, - повторила Герти с легкой улыбкой превосходства.
- И с этого момента ты решила быть такой? - спросил Джордж.
- Разве я не права, мама! "Кроткие наследуют землю", правда?
Мег была слишком удивлена, чтобы ответить.
- Кроткие получат селедку на земле, - сказал отец насмешливо и тоже удивленно. Девочка посмотрела на него с сомнением.
- Ведь это не так, мама? - спросила она, повернувшись к матери. Мег рассмеялась.
- Кроткие получат селедку на земле, - повторил Джордж, добродушно подшучивая.
- Это не так, мама, правда? - воскликнул ребенок в замешательстве.
- Скажи отцу, вечно тебя учит чему-нибудь плохому, - ответила Мег.
Тогда я сказал, что мне пора идти. Они уговаривали меня остаться.
- Да, да, останьтесь, пообедайте с нами, - вдруг попросила девочка, пригладив непослушные кудри после того, как сняла шляпу. Она просила меня снова и снова, очень искренне.
- Но почему? - спросил я.
- Вы побеседуете с нами в этот день. И папа не будет такой упрямый, - ответила она просительным голосом, трогая пальчиками черные пятнышки на муфте.
Мег подошла к дочери с легким жестом поддержки.
- Но, - сказал я, - я обещал Летти, что вернусь к ланчу, поэтому я должен откланяться. У вас ведь еще гости.
- О! - пожаловалась она. - Они уходят в другую комнату, и папа даже не обращает на них внимания. Он недоволен, что тетя Эмили здесь.
- Тебе надо укротить свой характер, - жестко сказала Мег, глядя на мужа.
Я пожелал им всего хорошего. Он оказал мне честь, проводив меня до двери. Ни он, ни я не нашли, что сказать друг другу по дороге. Когда, наконец, я протянул руку, взглянул на него и сказал "до свидания", он впервые за нашу встречу посмотрел мне в лицо. Взгляд его был тяжелым и выражал смущение.
Глава VIII
ПРОСПЕКТ ЧЕРЕЗ ТОПИ ЛЕТЫ
Джордж опускался все ниже и ниже. Я приехал повидать его два года спустя. Его не было дома. Мег, плача, рассказывала мне о нем. Его дела пришли в упадок, он пьет, он жесток из-за этого. Он просто невыносим. Он разрушил здоровье, сломал ей жизнь и жизнь детям. Я ощущал острую жалость к ней, сидящей рядом, большой и румяной, проливающей горькие слезы. Она спросила, не мог бы я повлиять на него. Он находился, как она сказала в гостинице "Баран".
Когда у него бывал сильный запой, он отправлялся туда и остался там по неделе с Освальдом, возвращаясь в Холлиз лишь после того, как приходил в себя. Хотя, сказала Мег, он чувствует себя плохо каждое утро, особенно после приема пищи.
Все время, пока Мег рассказывала мне это, она понуро сидела в большом кресле с младшим сыном, бледным, чувствительным и избалованным парнем лет семи-восьми с капризным ртом и беспокойными черными глазами.
Он сидел, глядя на мать, нервно подергивая плечами и то и дело меняя позу, когда его переполняли чувства.
Ему было по-детски жаль свою мать, и он сильно ненавидел отца, виновника всех их страданий и несчастий.
Я зашел в гостиницу "Баран" и увидел Джорджа, он был пьян. Я пошел в Хайклоуз с тяжелым сердцем.
У Летти родился последний ребенок, к удивлению всех, за несколько месяцев до моего приезда. Между младшей дочерью и этим ребенком была разница в семь лет. Летти была полностью поглощена своим материнством. Когда я зашел поговорить с ней о Джордже, то нашел ее в спальне, она нянчила ребенка, тот лежал у нее на коленях. Она слушала меня, при этом внимательно следила за каждым движением малыша. Когда я рассказал ей о том, как дети Джорджа относятся к отцу и матери, она перевела взгляд с ребенка на меня и воскликнула:
- Посмотри, как он следит за вспышками света, которые отбрасывают твои очки, когда ты поворачиваешься. Посмотри!
Но я устал от детей. Мои друзья все стали взрослыми, переженились и вечно одолевают меня своими проблемами. А этот наплыв детей! Мне захотелось найти место, где матери не были бы столь высокомерны и властны. Сердце Летти билось в такт лишь с этим маленьким сердечком ребенка.
Однажды, сидя в поезде, спешившем в Черинг-Кросс из Франции, я вспомнил, что сегодня как раз день рождения Джорджа.
Тягостные думы о нем овладели мной, и мне трудно было избавиться от подавленного состояния. Я старался отвлечься, глядя в окно. Смотрел на вечернее солнце, освещавшее хлеба на полях, мимо которых мы проносились, потом задал себе вопрос: в чем дело, ведь я же не получал никаких плохих новостей?
Отчего же такая тяжесть в груди?