Сюзетта бросилась к зеркалу и, взглянув на себя, полезла в плетенную на золотых цепочках сумочку за пудрой и губной помадой. Я вышел в гостиную, оставив ее.
Какая ирония скрыта во всем! Когда я тосковал по нежности и любви даже Сюзетты, я был бессилен растрогать ее, а теперь только потому, что я равнодушен, как она, так и Нина, различным образом начинают находить меня привлекательным. Значит все это ничто - и весь вопрос в том, возбуждаете ли вы охотничий инстинкт или нет.
Во время еды у Сюзетты был глубоко скорбный вид. Она слегка подвела глаза синим, чтобы увеличить красноту глаз, вызванную настоящими слезами, и была очень интересна и мила. На меня это не произвело ни малейшего впечатления, я смотрел на все со стороны, как третье лицо. Единственным, бросающимся в ней в глаза, казалась бородавка с тремя черными волосками.
Бедная, маленькая Сюзетта! Как я был рад, что никогда не претендовал на то, что люблю ее хоть немного.
В этот вечер дало себя знать удивительное чувство приспособляемости, которым обладают многие из этих женщин. Увидев безнадежность положения, Сюзетта приняла его, подавила свои действительные чувства и постаралась попасть в тон. Она попыталась развлечь меня, а затем мы стали обсуждать планы на будущее. Она остановилась, наконец, на вилле в Монте-Карло. Она знала настоящую игрушечку. Когда мы расставались около одиннадцати часов, все было улажено. Затем она попрощалась со мною. Она должна была отправиться в Париж с последним поездом.
- Прощай, Сюзетта, - я наклонился и поцеловал ее в лоб. - Ты была прелестнейшей подружкой. Помни, что я ценил это и что во мне ты всегда найдешь настоящего друга.
Она снова расплакалась - и настоящими слезами.
- Я тебя очень люблю, - шепнула она. - Я поеду в Довилль. Вот.
Мы пожали друг другу руки, она направилась к дверям, но тут обернулась и в ней снова вспыхнул старый огонь.
- Фу! Эти английские "миис"! Тощие, чопорные, скучные! Ты еще пожалеешь свою Сюзетту! - И на этом она оставила меня.
Так окончился этот эпизод моей жизни - и я никогда больше не повторю эксперимент.
Но не забавные ли существа женщины?
Вы обожаете их, относитесь к ним с полной покорностью - и они обращаются с вами как с грязью - никто не может быть так жесток, как мягкосердечная женщина по отношению к рабу - мужчине! На сцене появляется другая женщина и первая начинает относиться к вам с некоторым уважением. Вы становитесь более властны - и в ней пробуждается любовь. Вы становитесь равнодушны и, очень часто, уже она, в свою очередь, превращается в вашу рабыню. Худшее во всем этом - это то, что, когда вы любите по-настоящему, вы не в силах успешно сыграть свою роль. Подсознательный ум женщины знает, что это только притворство - и она все же остается тираном. Только когда она сама уже не привлекает вас настолько, чтобы удержать около себя, только когда вы становитесь менее чувствительны, вы можете выиграть и вернуть себе самоуважение.
Был момент, когда я настолько рассердился на Сюзетту, что готов был встряхнуть ее, и только именно тогда я увидел в ее глазах действительную страстную привязанность.
Существуют ли на свете женщины, могущие быть подругами? Способные, в одно и то же время, любить и привлекать к себе, дающие удовлетворение уму, духу и телу? Может ли сделать это Алатея? Не знаю!
Я дошел до этого места в своих размышлениях, когда хорошенькая французская горничная принесла мне записку. Было уже больше одиннадцати часов ночи.
Записка была от Корали.
"Дорогой друг. Я здесь и в большом затруднении. Могу я зайти к вам?"
Я нацарапал: "Конечно" - и через минуту вошла она - соблазнительная, волнующая. Дюкьенуа был внезапно отозван на фронт, ее муж должен был вернуться завтра. Может ли она остаться и выпить со мной минеральной воды, нельзя ли нам позвонить и заказать ее, чтобы ее видели здесь лакеи, так как, если ее муж спросит о чем-либо, он будет уверен, что это только тяжело раненный англичанин - и не будет иметь ничего против.
Я отнесся сочувственно - нам подали минеральную воду.
Казалось, что Корали не торопится выпить ее - она сидела у огня и разговаривала, поглядывая на меня своими, пожалуй, несколько маленькими, выразительными глазами. Внезапно я понял, что она явилась не для того, чтобы спасти положение, против которого мог запротестовать даже покладистый, много испытавший военный муж, а для того, чтобы поговорить со мной наедине.
В течение получаса она пускала в ход все свое очарование. Я поддерживал ее, с интересом следя за каждым ходом, и в ответ играя нужными картами. Корали очень хорошего происхождения и никогда не может быть вульгарна или резка, так что все это забавляло меня. Нам первый раз представился случай побыть наедине. Мы фехтовали, я выказал достаточный интерес, чтобы не обескуражить ее слишком скоро, а затем позволил себе стать естественным, то есть равнодушным. Как обычно, это подействовало, подобно волшебству - равнодушие всегда действует.
Корали начала волноваться, встала с кресла и постояла у огня и, наконец, подошла к моему креслу.
- В вас есть что-то, - проворковала она наконец, - что заставляет забыть о вашем увечье. Даже когда я увидела вас в парке с этой барышней, я почувствовала, что… - Она со вдохом потупилась.
- Как жестоко по отношению к Дюкьенуа, Корали - красивому, целому человеку.
- Друг мой, он мне надоел - он любит меня слишком сильно и наш роман стал слишком спокоен.
- Вот как! Значит я дик?
- Да, настоящий дикарь. Чувствуется, что рассердившись, вы можете переломать кости и что большую часть времени будете издеваться, но если полюбите… Мой Бог!.. игра будет стоит свеч.
- У вас большой опыт в любви, Корали, не так ли?
Она пожала плечами
- Я не уверена, что то была любовь.
- Я также.
- Говорят, что вы тратите миллионы на маленькую демимонденку, Сюзетту ла Блонд, и что вы без ума от нее. Не видела ли я ее только что на лестнице?
Я нахмурился и она сразу же увидела, что это не то.
- Конечно, это ничто, само собой понятно, что эти дамы привлекательны, но что вы скажете относительно вашей книги и вашей секретарши, а?
С величайшим спокойствием я закурил и не ответил ей, так что она вынуждена была продолжать.
- Несмотря на очки, ее лицо красиво и, когда она уходила, видно было, что у нее хорошая походка.
- Значит секретарша не может выглядеть прилично?
- В этом случае они не долго остаются секретаршами.
- Лучше всего спросите об этом мисс Шарп, когда следующий раз вам случится встретиться с нею. Я сам мало разговариваю с нею.
Нет точного слова, которое могло бы описать выражение лица Корали. Она хотела верить мне, но не могла сделать этого вполне. Она знала, что глупо ловить меня на удочку и, все же, женственное было слишком сильно в ней, чтобы его мог победить здравый смысл. Ее личность так же ярко выражалась в ее ревности к моей секретарше, как моя выказывала себя в нежелании сказать Морису имя Алатеи - в обоих случаях мы, согласно пословице, обрезали носы назло своему лицу.
Я сознавал свою глупость, не знаю отдавала ли себе Корали отчет в своей. В эти несколько минут ее волнение усилилось настолько, что она не могла владеть собой - и откровенно высказалась:
- С вашей стороны слишком скверно тратить время подобным образом, когда мы все так хорошо относились к вам.
Тут я стал суров так же, как ранее с Сюзеттой, и дал ей понять, что не потерплю вмешательства с чьей-либо стороны. Я напугал ее, и она оставила меня, увлеченная больше, чем когда-либо. Как я уже сказал, женщины поразительные существа.
XII.
В среду утром я получил письмо из Довилля от Мориса - он писал, что поспешил с ответом. Он услышал о мисс Шарп через одного из служащих Американского Красного Креста, где служила также мисс Шарп. Больше он ничего не знал о ней и видел ее только раз, когда вел предварительные переговоры с нею и с мисс… теперь он забыл, как было имя другой. Тогда он нашел ее подходящей, достаточно некрасивой и умеющей работать, - вот и все.
Я старался составить свое письмо так, чтобы не создать впечатления особенного интереса, но, несомненно, Корали, вернувшаяся в их компанию в понедельник, высказала ему свои взгляды, так как он прибавлял, что все подобные люди, несмотря на свою кажущуюся простоту, обыкновенно, расчетливы; выразил также свою уверенность в том, что человеку одинокому, как я, лучше было бы находиться на берегу моря с друзьями.