Конечно, за это время телефон разъединили и для нового соединения понадобилось добрых десять минут, а за это время я готов был кричать от лихорадочного беспокойства и боли.
Никто ничего не звал о "миисс Шиирп".
- Миисс Шиирп… о нет. Так много дам приносят бинты.
Я овладел собой, насколько смог, и уселся в кресло.
Через несколько минут Буртон принес мне бренди и соду.
- До обеда еще недостаточно прояснится, чтобы вернутся в Версаль, сэр Николай, - сказал он и кашлянул. - Я думал, что может быть вам доставит удовольствие, если кто-либо из ваших друзей зайдет пообедать с вами. Если вы расположены к этому, Пьер может принести все из ресторана.
Кашель означал, что Буртон знал, что я ужасно расстроен, и, в подобных обстоятельствах, развлечь меня было меньшим из двух зол.
- Приглашайте кого хотите, - ответил я и осушил принесенный им стакан.
Через полчаса Буртон, сияя, появился передо мной. Все это время я просидел в кресле, слишком утомленный даже для того, чтобы испытывать боль.
Он звонил повсюду, но в городе никого не было, когда, наконец, в Ритце, где консьерж знает всех моих друзей, ему сказали, что вчера приехала миссис Брюс (Нина), одна, - его соединили с ее комнатами, она будет здесь в восемь и очень рада пообедать.
Нина! Меня охватила приятная дрожь. Нина и без Джима!
Огонь в камине ярко горел и занавеси были спущены, когда вошла Нина, свежая, как роза.
- Нина, дорогая, вот радость! Дай-ка мне взглянуть на тебя и посмотреть, что сделал брак.
Нина отступила и рассмеялась.
- Все, Николай, - сказала она.
Мною овладело чувство зависти - щиколотка Джима останется неподвижной на всю жизнь, - тяжело, что один глаз составляет такую разницу. Нина влюблена в Джима, но ни одна женщина не сможет влюбиться в меня.
Ее лицо стало мягче и вообще она была все привлекательнее.
- Ты великолепно выглядишь, Нина, - сказал я ей. - Мне хотелось бы услышать обо всем этом.
- Услышишь после обеда, - и, когда я вставал с кресла, она подала мне костыль.
Пьер получил вполне приличную еду, а во время обеда и после него, когда мы курили в гостиной, Нина сообщала мне все новости об оставшихся дома друзьях. Она говорила, что все они до единого усиленно работали.
- Удивительно, как только у них хватило постоянства, - заметил я.
- О, ничуть. Мы, как нация, - люди привычки, а война теперь вошла у нас в привычку. Многие из нас работают из чувства долга и патриотизма, другие потому, что они боятся того, что о них станут говорить, некоторые потому, что рады израсходовать избыток энергии. Кончается тем, что все вовлечены в это, и ты себе представить не можешь, Николай, как божественно после долгого, скучного дня вернуться домой и найти там человека, который ждет тебя, и знать, что все остающееся время до следующего дня проведешь вместе с ним.
- Нет, я не могу представить себе этого, Нина.
Она внезапно взглянула на меня.
- Милый мальчик, почему ты тогда не женишься?
- Я сделал бы это, если бы был уверен, что обеспечу себе счастье, но ты забываешь, что женщина может чувствовать ко мне только жалость, а не любовь.
- Я не совсем уверена в этом, Николай, - и она испытующе посмотрела на меня. - Ты изменился с того времени, как мы виделись в последний раз, в тебе нет больше такой горечи и сардоничности. У тебя, также, все еще есть "оно" - то привлекательное свойство, у которого нет названия, но которое, я уверена, играет большую роль в любви.
- Так ты думаешь, что у меня есть "оно", Нина?
- Да, ты хорошо одет и говоришь такие интересные вещи. Да, положительно, Николай, теперь, когда ты не так мрачен… я уверена…
- Какая жалость, что ты не открыла этого до того, как избрала Джима, Нина.
- О, Джим совсем другое. У тебя гораздо больше ума и с тобой было бы совсем не так легко жить.
- Хорошо идет, Нина?
- Да, чудесно, поэтому я и приехала в Париж одна. Я знала, что это будет хорошо для него, а кроме того, хотела отдохнуть и сама.
- Я думал, что ты вышла замуж, чтобы найти отдых.
- Ну если ты хочешь, чтобы мужчина был "влюблен", а не просто "любил" бы тебя, приходится действовать обдуманно, а это не может быть отдыхом, в особенности, когда сама любишь его. Когда я только колебалась между Джимом и Рочестером, я не задумывалась над тем, как я веду себя с ними. Видишь ли, тогда я была еще недостигнутой и желанной, но коль скоро я избрала одного из них, у него уже есть время подумать, так как он не должен сражаться за меня, а поэтому я должна давать ему пищу для размышлений, которая была бы ему интересна. Не так ли?
- То есть, ты должна поддерживать охотничий инстинкт?
- Да.
- Не думаешь ли ты, что возможно найти кого-либо, кто так подходил бы к тебе, что не нужна была бы никакая игра?
На минуту она погрузилась в глубокое раздумье.
- Это, конечно, было бы божественно, - и она вздохнула, - но я боюсь, Николай, что на это нечего надеяться.
- Кого-либо, кто понимал бы, что молчание красноречиво, кого-либо, с кем можно было бы читать и думать вместе, кто отвечал бы на ласки, не считал бы доллары и не вязал бы? Кого-либо нежного, доброго и верного? О, Нина!
Должно быть в моем голосе зазвучало чувство. Я думал о мисс Шарп - Алатее - теперь это всегда будет ее именем для меня.
- Николай, - воскликнула Нина. - Мальчик мой, ты несомненно влюблен.
- А если так?
Я немедленно же стал представлять для Нины большую ценность - она поняла, что потеряла меня и что меня притягивает какая-то другая женщина, а не она, и, несмотря на то, что Нина одна из лучших женщин и более или менее влюблена в Джима, я знал, что в нашу дружбу может вкрасться новый оттенок, если я захочу поддержать его. В Нине проснулся боевой инстинкт - и она старалась вернуть меня к себе.
- В кого? - лаконически спросила она.
- В мечту.
- Глупости, - ты слишком циничен. Это кто-нибудь, кого я знаю?
- Не думаю - она еще не материализировалась.
- Это ужасно интересно, старина.
- Значит, ты думаешь, что у меня есть надежда?
- Конечно, когда тебя доделают.
- Я получу свой новый глаз перед Рождеством или даже раньше, ногу через несколько недель, а мое плечо становится прямее с каждым днем.
Нина рассмеялась.
- Я думаю, что было бы действительной любовью, если бы ты мог заставить ее обожать тебя прежде, чем ты станешь хоть немного красивее.
Эти слова Нины звучали в моих ушах еще долго после того, как она ушла, и даже ночью. Я не мог спать - я чувствовал, что что-то случилось и что рок может отнять у меня мисс Шарп - Алатею.
____________________
А затем, перед рассветом, в беспокойном сне меня преследовали нежные воркующие слова женщины и ребенка.
XI.
Понедельник был совершенно невозможным днем. Все утро, перед тем, как вернуться в Версаль, я провел, составляя письмо к Морису, в котором я просил его узнать все относительно мисс Шарп - Алатеи. Я чувствовал, что его поиски будут облегчены, если я скажу ему ее имя, но, хотя это и могло способствовать исполнению того, что в данный момент было моей заветнейшей мечтой, я, все же, не мог преодолеть своего нежелания произнести его перед Морисом и - оно казалось мне чем-то священным, для меня одного, что доказывает только, как мы все эгоистичны, и в своем эгоизме доходим даже до того, что предпочитаем лучше не достигнуть исполнения своего величайшего желания, чем не иметь возможности проявить себя.
Перед уходом Нина предложила мне остаться в Париже и пойти с нею в театр.
- Теперь, когда твое здоровье настолько улучшилось, Николай, мы могли бы восхитительно провести время.
Когда-то, даже прошлой весной, это привело бы меня в восторг, но теперь чувство противоречия заставило меня сказать, что мне совершенно необходимо немедленно вернуться в Версаль. Думаю, что ответил бы так же, даже, если бы и не существовало мисс Шарп - Алатеи, - а только потому, что я знал, что Нина действительно хочет, чтобы я остался. Если бы только женщины знали, что каждый мужчина более или менее таков! Все отношения полов подобны фехтованию лишь до тех пор, пока желания не удовлетворены, а затем всякое чувство умирает и вспыхивает снова только в одном или в другом, очень редко в обоих сразу. Я предполагаю, что любовь, - действительная любовь, - выше всего этого и не зависит от того, возбуждает ли другое лицо чувство завоевания или нет. Любовь, должно быть, чудесна, думаю, что Алатея (на этот раз я совершенно естественно написал ее имя) может любить. Я никогда не думал, что и я могу. В свои лучшие минуты я анализировал свои чувства и глядя на них со стороны, взвешивал, насколько они для меня ценны.
Но когда я думаю об этой крохотной девушке с ее уклончивыми манерами, ее гордостью, ее утонченностью, даже ее маленькими красными ручками, я испытываю страстное желание удержать ее навсегда со мною, знать, что она моя, что в будущем я все время буду с нею, перенимать от нее ее возвышенные мысли, утешаясь силой ее характера, веря в нее, уважая ее. Да, это так, уважая ее. Как мало привлекательных женщин действительно внушают уважение. Конечно, уважаешь пожилых дам, а также отвлеченные личности, но на деле как редки те женщины, которые, вызывая восхищение и возбуждая желание, в то же время заставляют уважать себя. Дело в том, что настоящая любовь означает также и уважение.
А что такое уважение?
Уважать - значит признать в душе чистоту другого, а чистота в этом смысле - это честность и правдивость и высокие стремления, а вовсе не отрицание всех страстей и аскетизм.