О! если бы только я снова мог драться - это было лучшим испытанным мною в жизни!.. ее смыслом! ее смыслом! Это то, что заставляет нас действовать как следует. Не помню, чтобы я чувствовал какое-либо особое возбуждение - сражения казались частью обыденной работы, - но как после этого спалось, сколько удовольствия доставляло все решительно!
Не будет ли лучше совсем покончить с этим и уйти совершенно? Но куда же я уйду? Ведь "Я" не умер. Я начинаю верить в перевоплощение.
Случались такие странные вещи. Думаю, что мне суждено родиться таким же безобразным, как сейчас. Мне нужно послать за книгами на эту тему и прочесть их, может быть это успокоит меня.
Вчера вернулась герцогиня. Сегодня среди дня я съезжу повидать ее, думаю, что она сможет посоветовать мне какое-нибудь действительно полезное дело. Так гнусно оставаться в бездействии. Что она сказала? Да, помню, что я могу молиться, а у нее нет времени, но милостивый Бог поймет это. Хотел бы я знать, понимает ли Он меня? Или я настолько никуда не гожусь, что Он и не заботится обо мне?
____________________
Герцогиня была так рада увидеть меня, что расцеловала меня в обе щеки.
- Тебе лучше, Николай, - сказала она. - Как я тебе уже говорила, война окончится благополучно! - А затем спросила: - А как книга? Она должна была быть уже кончена, но мне говорили, что ты работаешь порывами.
Мои мысли обратились к Морису как к связующему звену - должно быть, герцогиня видела его, но я сам последнее время очень мало встречался с Морисом, - как он мог знать, что я работаю порывами.
- Это сказал вам Морис? - спросил я.
- Морис? - ее милые глаза широко раскрылись, у нее была привычка иногда, снимая очки, щурить их. - Не предполагаешь ли ты, что я была на пикнике, сын мой, и повстречалась с Морисом?
Я не посмел спросить, кто был ее осведомителем.
- Да, я работаю несколько дней подряд, а потом у меня нет больше мыслей. Как бы то ни было, это довольно-таки жалкий труд и не похоже, что он найдет издателя.
- Доволен ты своей секретаршей?
Это было сказано с видом полнейшего равнодушия. Тут не заключалось значения, которое вложила бы в свой тон мадам де Клерте.
- Да. Она удивительно прилежна - невозможно ни на мгновение оторвать ее от ее работы. Думаю, что она считает меня жалким созданием.
Глаза герцогини, теперь полуприкрытые, зорко наблюдали за мной.
- Почему она должна думать это? Ведь ты же не можешь в конце концов, драться.
- Нет… но…
- Поправляйся, мой мальчик, и тебя оставят все эти самосозерцательные фантазии. Самоанализ хорош для людей, сидящих на месте. Они воображают, что играют такое же значение для Господа Бога, как армейский корпус.
- Вы правы, герцогиня, поэтому я и говорю, что мисс Шарп, моя машинистка, по всей вероятности, считает меня жалким существом - когда я диктую, она приходит в соприкосновение с моими мыслями.
- Но ты должен властвовать над своими мыслями…
А затем, совершенно изменив тему, она заметила:
- Ты влюблен, Николай?
Я почувствовал, что мое лицо залила горячая краска. Можно ли придумать более идиотскую вещь? Я веду себя глупее девчонки. Снова я злобствовал на физическую слабость, отражавшуюся на моих нервах.
- Влюблен? - я рассмеялся с некоторой досадой. - В кого я могу влюбиться, дорогой друг. Ведь вы не выскажете предположения, что это чувство могут вызвать Одетта, Корали или Алиса?
- О, они, может быть и нет, они предназначены только для чувственности мужчин. Они - экзотические цветы нашего времени - и, в своем роде, также бывают полезны, хотя я лично и питаю отвращение к этому типу; но разве нет кого-либо другого?
- Соланж де Клерте, Дэзи Ривен, - обе замужем.
- Это не мешает, - заявила герцогиня, размышляя. - Ну, ну, некоторые из моих раненых выказывали, как раз, твои симптомы - и, почти немедленно, я открывала, что это было благодаря тому, что они влюблены, и, нужно тебе сказать, мысленно, в воображении, а это самый опасный род влюбленности. Если виной хорошенькое личико, то сильно помогает хороший сон и новая книга.
- В моей любви не было бы смысла, герцогиня.
- Это зависело бы от женщины. Ты нуждаешься в сочувствии и направляющей руке.
…Сочувствие и направляющая рука…
- Когда я был мужчиной, я любил направлять и управлять.
- Мы все переживаем перемены. Мне нравится моя собственная постель, но вчера ночью прибыла лишняя партия раненых - и я должна была уступить ее тому, чья спина была сплошным нарывом, иначе ему пришлось бы лежать на полу. Что ж ты хочешь, а? Мы должны научиться приспособляться к обстоятельствам, сын мой.
Внезапно передо мною встала картина храбрости этой благородной женщины, ее неизменная готовность ко всему, ее здравый смысл, ее сочувствие человечеству, ее бодрость - я никогда не слышал, чтобы она жаловалась или выражала неудовольствие, даже, когда судьба унесла под Верденом ее единственного сына. Подобные ей - это слава Франции, а Корали, Одетта и Алиса кажутся превращающимися в ничто.
- Война окончится этой осенью, - сказала она мне, - и тогда начнется трудное для нас время. Не открытые сражения, а ссоры из-за всего света. Но ты доживешь еще до того, чтобы увидеть Возрождение, Николай, так что приготовься к этому.
- Что же я смогу сделать, дорогой друг? Если бы вы знали, как мне хочется делать что-либо.
- Твоя первая обязанность - выздороветь. Пусть тебя починят, - так сказать, закончат, - а затем женись и заведи семью, чтобы помочь заполнить место тех, которые погибли. Когда я была молода, хорошим тоном считалось иметь не слишком много детей, но теперь Франция нуждается в них и Англия тоже. Вот твой долг, Николай.
Я поцеловал ее руку.
- Если бы я мог найти женщину подобную вам, - вскричал я, - я боготворил бы ее.
- Ну, ну! Таких, как я, сотни: когда я была молода, я жила так, как живет юность. Ты не должен настраиваться слишком критически, Николай.
Тут ее позвали в одну из палат, и я самостоятельно заковылял вниз по лестнице - лифт не работал. Спуск был болезненным и, достигнув нижнего этажа, я почувствовал себя разгоряченным и усталым. Были совсем уже сумерки, но свет не был еще зажжен. В конце коридора промелькнула тоненькая фигурка. Я не видел ясно, но мог бы поклясться, что это была мисс Шарп. Я окликнул ее, но никто мне не ответил, так что я вышел, а догнавший меня девяностолетний слуга помог мне сесть в мою, запряженную одною лошадью, викторию около домика привратника.
Мисс Шарп и герцогиня. Почему же, если это так, мне никогда не говорили об этом? Как только Морис вернется, я должен буду заставить его навести справки об этой девушке. Пока что, я собираюсь поехать в Версаль. Я не могу больше вынести Парижа, а массажист может приезжать туда, расстояние не так уж велико.
VII.
Резервуар, Версаль.