– И это ещё не всё: в каминном дымоходе за стеной, граничащей с домом 83, находится лестница, ведущая на крышу. Из кухни в этот дымоход не попасть, потому что камин замурован, но в стенном шкафу в конце коридора имеется заслонка, достаточно большая для Деда Мороза. Или для вашего зловещего дворецкого.
– Или для трубочиста.
– А уж подвал! – Хемериус сделал вид, что не слышит моей реплики. – Знают ли ваши соседи, что там есть потайная дверца в их дом? Или что за вашим подвалом находится ещё один подвал? Правда, чтобы там что-нибудь искать, надо не бояться пауков.
– Тогда мы лучше поищем где-нибудь в другом месте, – быстро сказала я, совершенно забыв, что надо говорить шёпотом.
– Знай мы, что мы ищем, было бы, конечно, проще. – Хемериус почесал подбородок нижней лапой. – А так это может быть всё что угодно: чучело крокодила в апсидах, бутылка скотча за книгами в библиотеке, связка писем в потайном отделении тётушкиного секретера, ящик, спрятанный в полости стенной кладки…
– Ящик в стене? – перебила я его. И что такое апсиды?
Хемериус кивнул.
– Ой, по-моему, ты разбудила своего брата.
Я оглянулась. Мой двенадцатилетний брат Ник стоял в дверях своей комнаты, расчёсывая пятернёй растрёпанные рыжие волосы.
– С кем ты говоришь, Гвенни?
– Сейчас глубокая ночь, – прошептала я. – Возвращайся в постель, Ник.
Ник нерешительно смотрел на меня, и я видела, что он с каждой секундой всё больше просыпается.
– Что за ящик в стене?
– Я собиралась искать его, но думаю, что надо подождать до рассвета.
– Вздор! – сказал Хемериус. – Я вижу в темноте, как… скажем, как сова. Кроме того, ты вряд ли сможешь обыскать дом, когда все будут бодрствовать. Разве что тебе захочется большого общества.
– У меня есть фонарик, – сообщил Ник. – А что такое в этом ящике?
– Я точно не знаю. – Я на секунду задумалась. – Возможно, что-то от дедушки.
– О, – заинтересованно сказал Ник. – И где этот ящик спрятан?
Я вопросительно посмотрела на Хемериуса.
– Я увидел его сбоку от тайного хода за жирным бородатым дядькой на лошади, – объяснил тот. – Но кто станет прятать тайны… э-э-э… клады в скучном сундуке? Я считаю крокодила гораздо более перспективным. Кто знает, чем он там набит? Я за то, чтобы его надрезать.
Поскольку мы с крокодилом уже как-то раз свели знакомство, я была против.
– Сначала посмотрим в этом ящике. Полость в стене звучит неплохо.
– Скууууучно! – зашумел Хемериус. – Наверное, один из твоих предков спрятал там трубочный табак от своей старухи… или…– Очевидно, ему в голову пришла мысль, которая его взбодрила, потому что он внезапно ухмыльнулся. – …или расчленённые останки строптивой горничной!
– Ящик находится в тайном проходе за портретом двоюродного прапрапрадедушки Хью, – объяснила я Нику. – Но…
– Я быстро за фонариком! – Мой брат развернулся и исчез в своей комнате.
Я вздохнула.
– Что ты опять вздыхаешь? – Хемериус закатил глаза. – Не помешает, если он пойдёт с нами. – Он расправил крылья. – Сейчас я быстренько облечу весь дом и посмотрю, крепко ли спит остальная семья. Мы же не хотим, чтобы твоя востроносая тётка застукала нас в тот момент, когда мы найдём бриллианты.
– Какие бриллианты?
– Ну подумай хоть раз позитивно! – Хемериус уже улетал. – Чего бы тебе больше хотелось? Бриллиантов или тленных останков строптивой горничной? Это единственно вопрос настройки. Встретимся у толстого лошадиного дядюшки.
– Ты разговариваешь с призраком? – Ник снова возник позади меня, выключил свет в коридоре и щёлкнул фонариком.
Я кивнула. Ник никогда не сомневался в том, что я действительно вижу призраков, совсем наоборот. Ещё в четырёхлетнем возрасте (мне тогда было восемь) он горячо за меня заступался, когда мне кто-нибудь не верил. К примеру, тётя Гленда. Мы ссорились всякий раз, когда она шла с нами в "Хэрродс", и я заводила беседу с милым тамошним привратником мистером Гризлом. Поскольку мистер Гризл уже лет пятьдесят как умер, никто не мог взять в толк, почему я останавливаюсь и начинаю говорить о Виндзорах (мистер Гризл был горячим поклонником королевы) или о слишком влажном июне (погода была второй излюбленной темой мистера Гризла). Некоторые люди смеялись, некоторые находили детские фантазии "очаровательными" (и трепали меня по волосам), некоторые просто качали головой, но никто не реагировал на меня так нервно, как тётя Гленда. Ей, видимо, было ужасно неловко, потому что она всякий раз пыталась тащить меня дальше, ругалась, когда я упиралась, и заявляла, что я должна брать пример с Шарлотты (которая, кстати, уже тогда была столь совершенна, что у нее ни разу не сбилась даже заколка в волосах), и – что было самым ужасным – грозила лишить меня десерта. И хотя свои угрозы она неизменно воплощала в жизнь (а я обожала десерты в любых вариациях, даже сливовый компот), у меня не хватало духа пройти мимо мистера Гризла. Ник каждый раз пытался помочь мне, умоляя тётю Гленду отпустить меня, ведь у бедного мистера Гризла не было никого, с кем он мог бы поболтать, и каждый раз тётя Гленда ловко обезоруживала его медоточивым голосом: "Ах, малыш Ник, когда ты наконец поймёшь, что твоя сестра просто хвастает? Призраков не бывает! Или ты видишь здесь хоть одного?"
И Ник печально качал головой, а тётя Гленда торжествующе улыбалась. В тот день, когда она решила больше нас в "Хэрродс" не брать, Ник неожиданно сменил тактику. Крохотный и щекастый (ах, он был таким милым ребёнком, и он так очаровательно шепелявил!) он стал перед тётей Глендой и заявил: "Знаешь, что мне только что сказал мистер Гризл, тётя Гленда? Он сказал, что ты злая, врастеничная ведьма!" Конечно, ничего такого мистер Гризл не говорил (он был для этого слишком вежлив, а тётя Гленда была слишком хорошей клиенткой), но моя мама накануне за ужином выдала нечто подобное. Тётя Гленда сжала зубы и за руку с Шарлоттой промаршировала вон. Дома произошёл довольно безобразный скандал между ней и моей матерью (мама рассердилась, что нам пришлось возвращаться одним, а тётя Гленда пришла к однозначному выводу, что "врастеничная ведьма" возникла из маминых уст), и вся эта песня кончилась тем, что мы не могли больше ходить за покупками с тётей Глендой. Но слово "врастеничный" мы до сих пор охотно употребляем.
Став старше, я перестала рассказывать другим, что я вижу вещи, которых не видят они. Это самое правильное, что можно сделать, чтобы тебя не считали ненормальной. Только перед моими братом с сестрой и Лесли мне не надо было притворяться, потому что они мне верили. Насчёт мамы и тётушки Мэдди я не была так уверена, но во всяком случае они никогда не смеялись надо мной. Поскольку у тётушки Мэдди периодически бывали странные видения, она, вероятно, понимала, как может чувствовать себя человек, которому никто не верит.
– Он симпатичный? – шёпотом спросил Ник. Световое пятно его фонарика танцевало на ступенях лестницы.
– Кто?
– Ну, призрак.
– Сойдёт, – ответила я.
– А как он выглядит?
– Довольно мило. Но он думает, что он опасный. – И пока мы спускались на цыпочках на третий этаж, где жили тётя Гленда и Шарлотта, я добросовестно попыталась описать Хемериуса.
– Класс! – прошептал Ник. – Невидимое домашнее животное! Тебе можно только позавидовать.
– Домашнее животное! Только не скажи это при Хемериусе! – Я почти надеялась услышать за дверью храп Шарлотты, но она, разумеется, не храпела. Совершенные люди не издают во сне недостойных звуков. Врастенично.
Этажом ниже мой брат зевнул, и я ощутила угрызения совести.
– Послушай, Ник, уже полчетвёртого утра, и тебе сегодня в школу. Мама меня убьёт, если узнает, что ты из-за меня не выспался.
– Я совершенно не хочу спать! И с твоей стороны будет некрасиво продолжить без меня! А что спрятал дедушка?
– Не имею ни малейшего понятия – может быть, книгу, где он всё объясняет. Или по крайней мере письмо. Дед был Великим магистром Стражей. Он знал всё про меня и про этот временно-путешественный хлам, он знал также и то, что ген унаследовала не Шарлотта. Потому что я собственной персоной встретила его в прошлом и ему это рассказала.
– Хорошо тебе, – прошептал Ник и виновато добавил: – Честно говоря, я едва его помню. Помню только, что он всегда был в хорошем настроении и совсем не строгий, полная противоположность леди Аристы. Кроме того, от него всегда пахло карамелью и чем-то пряным.
– Трубочным табаком. Стоп!.. – Я едва успела остановить Ника. Мы уже миновали третий этаж, но по дороге на второй имелось несколько негодных ступеней, которые жутко скрипели. Многолетние ночные вылазки на кухню оказали в итоге обучающий эффект. Мы обошли эти места и в конце концов очутились у портрета двоюродного прапрадедушки Хью.
– Окей. Ну, пришли.
Ник посветил фонариком в лицо нашему предку.
– Как гадко, что он назвал свою лошадь Жирной Энни! Животное стройное, как тростинка, зато сам он выглядит, как свиноматка с бородой!
– Да, я тоже так считаю. – Я нащупала за портретом задвижку, запускающую механизм потайной двери. Она, как обычно, немного заедала.
– Все спят, как наевшиеся дети. – Хемериус, пыхтя, приземлился рядом с нами на ступенях. – То есть все, кроме мистера Бернарда. Он, очевидно, страдает бессонницей. Но не волнуйся, он нам не помешает: он обложился куриными колбасками и смотрит на кухне фильм с участием Клинта Иствуда.