Я схватилась за голову. Нервными шагами измерила комнату. Десять на пять. Споткнулась о груду глянцевых журналов, что Ларка читала запоем и всегда забывала аккуратно убрать в тумбочку. Выругалась.
Машка навзничь раскинулась на кровати: одетая, растрепанная, чужая. Коса распустилась, броский макияж потек, оставив глубокие тени под глазами, рот приоткрылся и выпустил по подбородку тонкую струйку слюны.
Я поежилась. Когда же успела упустить Машку?! Может быть после того, как настояла на учебе в городе, рядом со мной? Или же в тот момент, когда отговорила от безумной идеи стать актрисой? А может именно тогда, когда нырнула с головой в учебу, оставив послеоперационную маму на Машкины плечи?
Я подскочила к сестре, не сумев сдержать порыв. Сильно встряхнула ее за плечи. Машка клацнула зубами, застонала. Я задрала подол ее платья и провела руками по бедрам. Колготки зияли дырами. Будто их рвали зубами. Может, так и было?
– Перестань меня лапать! – взвилась вдруг Машка.
Она дала мне по рукам – кожу обожгло болью. Вместо бледного покрова под разорванной тканью колгот виднелись красные ссадины, неглубокие царапины.
– Да, я вижу, тут уже до меня постарались!
– Что-о?!
Машка вывернулась ужом на кровати, резко села и скривилась. Ее лицо пылало ярким румянцем. На миг даже показалось – сестра трезвее любого аскета.
Я перехватила ее руку в последний момент, всего за несколько сантиметров от собственного лица. Машка тряслась в злобе, скалила зубы. Сладковато-приторный запах ликера, что бил в нос от ее близости, всколыхнул тошнотворную волну. Желудок взбунтовался. Я прикрыла свободной рукой нос и рот, чтобы переждать приступ. Ела часов восемь назад, в перерыве между факультативом и сдачей курсовой, но рисковать не стоило.
– Кто бы мог подумать, что моя младшая сестренка, – взвилась я, неотрывно глядя в обезобразившееся яростной гримасой лицо, – шлюха!
Я отшвырнула ее от себя настолько сильно, что даже удивилась. Машка кубарем скатилась с кровати. Заскулила. Размазала сопли вперемешку со слезами и на четвереньках отползла в туалет.
Когда дверь за ней захлопнулась, я все еще не могла перевести дыхание.
– Ну, ты это…
Я обернулась, мазнула рассеянным взглядом по встревоженной Ларке. Соседка растерянно почесывала макушку и хмурилась. Цветастое одеяло сползло на колени, приоткрыв розовую футболку, с мишкой Тедди на груди, в которой Ларка любила спать.
– Перестаралась ты, подруга, – сиплым от сна голосом выдавила она.
Дыхание, наконец, успокоилось, сердце перестало бить в барабаны на уровне висков. Только неприятное тоскливое чувство поселилось в солнечном сплетении.
– Правда?
– Ага, – кивнула соседка. – Ну, подумаешь, гуляет девка! Как будто ты такая не была!
– Я? Не была. – Уверенно откликнулась.
В коридоре послышался шорох, стук и мат. Видимо, не только Машка сегодня набралась. Им что там кто-то бесплатно наливает?
Ларка окинула меня подозрительным взглядом, скривилась и развела руками.
– Пропащая ты душа, Марта. В универе пропащая, в музеях загулящая и вообще скучная до зубовного скрежета – ни сплетен, ни развязного поведения. Если бы не жила с тобой в комнате уже четвертый год, да не видела своими глазами все концерты твоего хахаля, подумала бы – синий чулок. Мэри Поппинс – в молодости.
– Перестань, – отмахнулась я. – Я просто умею расставлять приоритеты.
– Ну да.
В туалете зашумела вода. Ларка недобро сверкнула глазами.
– Хочешь давиться своей высокоморальностью? – понизила голос она. – Пожалуйста. Только на сестре опыты не ставь. Нормальная девка она у тебя.
Я упрямо поджала губы. В чем-то Ларка все же была права, но мне ужасно не хотелось этого признавать. Маша менялась. И совершенно не в ту сторону, какую мне хотелось.
– Да я не удивлюсь, если ее уже половина общаги кулинарного перетрахала! – взорвалась я и смущенно прикрыла рот, когда Ларка громко шикнула.
Соседка легко выпорхнула из-под тяжелого одеяла, прошлепала босыми ногами и ухватила меня за локоть.
– Марта, – зашептала она прямо в ухо. – Не забывай, что в общаге слишком тонкие стены, а девка не страдает глухотой, хоть и пьяна в зюзю.
Я сглотнула. Тяжелым взглядом обвела поцарапанную коричневую дверь в ванную. Она была плотно закрыта изнутри.
– Маша!
Руки тряслись, я сбивала костяшки пальцев о деревянную поверхность немой двери.
– Машка, открой сейчас же!
Ларка громко пыхтела сзади, черные пряди ее волос нависали и щекотали кожу моей шеи.
– Маша, если ты немедленно не откроешь – я выломаю дверь! – пискнула я.
– Скорее дверь сломает тебя, чем ты ее, Мэри Поппинс – два вершка от горшка, – хмыкнула соседка и расхохоталась.
– Замолчи!
Шум воды, доносившейся из ванной, внушал мне болезненный ужас. Перед глазами мелькали картины – одна страшнее другой.
Я отступила на четыре шага, примерилась и кинулась на дверь, краем глаза заметив вытянувшуюся Ларкину физиономию. В плече что-то щелкнуло и пронзило тело острой болью. Дверь даже не дрогнула. Зато я, кажется, и, правда, что-то сломала.
Поплыли разноцветные круги.
– Машенька, открой, – захрипела я, пытаясь словить воздух, который враз стал соленым и горячим.
В ответ мне, вода за дверью зашлась еще большим напором.
– Пожалуйста!
Здоровой рукой я вновь заколотила в дверь. Лицо стало мокрым: от пота, слез.
Я была на грани.
Наверное, именно так начинается истерика. Клокочущими всхлипами, что рвались из груди, стягивали желудок в крутой узел и переворачивали весь мир. Будто кто-то грубо рылся в твоей черепушке.
Ларка по-хозяйски отодвинула меня и припала щекой к двери.
Боль пульсировала в плече. От острых игл, которые, казалось, жадно вонзились в кость – отнималась рука. С губ сорвался прерывистый вздох. Никакая боль не сравнится с той, если я потеряю Машку.
– Эй, слышишь? Открой! Я писать хочу! – жалобно проскулила Ларка.
Вода не унималась. Текла и текла. Машка не отзывалась. Словно и, правда, оглохла. Я готова была сорваться и кинуться по комнатам, чтобы найти хоть какого-то крепкого парня, взломать проклятущую дверь!
– Слушай, я все понимаю, но найди себе другое место для заседаний! Дзюрить в штаны из-за тебя мне не улыбается! – неожиданно громко гаркнула Ларка.
Так, что я даже поежилась.
Вода затихла.
Соседка повернулась ко мне и подмигнула, победно улыбаясь. Замок щелкнул, дверь скрипнула. Я рванула ее на себя.
Машка сидела на краю пожелтевшего от времени унитаза и размазывала тушь по лицу.
Живая.
Невредимая.
Зареванная.
Разом с облегчением нахлынула неимоверная злость. Захотелось придушить сестру собственными руками! За такую безжалостную манипуляцию моими нервами!
Почувствовала, как чьи-то пальцы легли на плечо – присела, уходя от болезненного касания. Протестующее вскрикнула. Странно, но злость мгновенно улеглась.
– Я пойду, чай нам сделаю, – довольно пропела Ларка, убирая руку с моего плеча.
Дышать сразу стало легче.
– Какой чай в два часа ночи?
– Какой? – улыбнулась соседка. – С коньяком!
Я уяснила давно: если Ларка что-то решила, то убеждать ее в обратном – смысла нет. Все равно не послушает. А нервы твои потрепает. Постарается на славу. Ларка – она ведь матерее каратиста с черным поясом, в сфере отношений. Интернатовское детство научило выживать и никогда не давать себя в обиду. Ни при каких обстоятельствах не казаться слабой. И Лара не казалась, да и мне не давала.
Поэтому, когда Ларкины шаги затихли в коридоре, я лишь хмыкнула и обратила все внимание на сестру. Машка наклонила голову, избегая смотреть мне в глаза.
Прямо на грубо выкрашенный синей краской пол падали ее крупные слезы. Так проникновенно умеют плакать только маленькие дети, актрисы перед объективом камер и… Машка.
Я села на колени перед сестрой, стараясь отключиться от боли, что билась в плече. Взяла Машку за подбородок и заставила посмотреть на себя. Ее лицо было заплаканным, в разводах от макияжа, нижняя губа дрожала. Слезы, как крупные бусины, продолжали скатываться из глаз, скользили по шее за ворот платья.
– Прости меня, – выдавила я. – Машка, я просто очень за тебя волнуюсь.
Бусины перестали падать. Машка последний раз всхлипнула и немигающим взглядом уставилась на меня.
Серьезно.
Удивленно.
С долей необъяснимой вины.
– И ты, – робко сказала она, – прости меня, Марточка.
Настал мой черед удивляться.
– За что?
Маша потупила взор, громко сглотнула и нервно затеребила край платья.
– За все, – коротко сказала она и я поняла, что другого ответа не добьюсь.
Да и насколько он мне требовался?
Взгляд вновь невольно прошелся по ее сбитой фигуре, остановившись на разодранных колготках. Внутри что-то шевельнулось. И это что-то явно не несло в себе ничего хорошего.
Только сейчас я поняла, что выбрала не тот объект для своей злости. Вместо того чтобы срываться на Машку, необходимо было отыскать того, кто с ней развлекался. Таким образом. И…
Открутить голову.
Как я, три вершка от горшка – словами Ларки, буду это осуществлять – не имело значения. Главное, найти. А дальше что-то придумается.
– Маш, – тихо начала я, пользуясь моментом откровенности. – Можно вопрос?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Он неприличный.
– Валяй, – беззаботно ответила Машка, но я успела заметить, как напряглась ее спина.