- Джули, - я кладу ладонь ей на плечо, чтобы остановить её бешеную беготню, но она дергает плечом и скидывает руку.
- Если он нас бросил, мы в жопе. В жопе. Никакой Канады, никакой Исландии, мы останемся в этой долбаной пустыне и нам понадобятся месяцы, чтобы даже…
- Джули!
Наконец, она смотрит на меня.
Мне пришлось повысить голос, и я делаю вдох, чтобы говорить тише.
- Я знаю, куда он поехал.
- Откуда?
Я не собираюсь озвучивать ответ. Один раз я уже ткнул в этот шрам и почувствовал, как она вздрогнула от боли. Я смотрю на неё, и Джули всё понимает.
Она садится на свой мотоцикл. Я везу свой, разворачивая его по U-образной траектории, как ребёнок четырёхколесный велосипед, потом выжимаю газ и рвусь вперёд. Ноги подпрыгивают в воздух, и мне нужна секунда, чтобы поймать равновесие и найти упоры для ног. Я оглядываюсь на неё в надежде, что моя клоунская езда вызовет у неё улыбку, но её лицо остаётся мрачным. Джули может найти смешное практически в чём угодно: в оголодавших зомби, армиях скелетов, в собственном заточении и пытках. Но она никогда не станет шутить со своей мечтой о лучшем мире, и я боюсь за любого, кто встанет у неё на пути.
* * *
Старший брат счастлив.
Я люблю, когда старший брат радуется, потому что это значит, что всё в порядке. Он переживает сильнее остальных; он думает, что остальные недостаточно внимательны, даже папа, поэтому если старший брат счастлив, я знаю - мы в безопасности.
- Перри! Тащи водяные пистолеты! Мы можем устроить в лесу сражение! Старший брат набивает рюкзак одеждой и весёлыми штуками.
Футбольный мяч. Фрисби. Цветные карандаши и доска для рисования. Я хочу попросить, чтобы он нарисовал мне монстра. Мама сказала, что придуманные монстры страшнее настоящих. Я повешу монстра старшего брата на дверь, чтобы отпугивать их.
- Погнали, ребятки! - кричит папа. Они с мамой стоят у машины, двигатель работает, время ехать. Я хватаю водяные пистолеты, выбегаю и сгружаю их в кузов. Старший брат залезает туда, тянется вниз и поднимает меня за подмышки, как это делали папа с мамой, когда я был малышом. Мы сидим на ржавом металле, и я чувствую под собой грязную воду, которая собралась в трещинах, но мы с братом улыбаемся. Мы прижимаемся затылками к окну - это значит, что мы готовы ехать - и папа выезжает в город на скоростную дорогу, затем едет по дороге мимо старых сараев, потом по гравию, потом по грунтовке. Мы с братом прыгаем на ухабах, как попкорн на сковородке, который жарит мама, и я начинаю смеяться. Старший брат тоже смеётся, хотя он настолько стар, что уже почти взрослый. Он смеётся, потому что счастлив, а это значит, что всё хорошо.
* * *
Я съезжаю с шоссе на дорогу со старыми сараями. Теперь их нет - несомненно, сараи пошли на дрова для растопки, но бетонные плиты фундамента остались стоять, как баскетбольные площадки, неожиданно оказавшиеся посреди поля.
Я поворачиваю на дорогу из гравия, и мы проезжаем мимо нескольких десятков старых ферм. В моих украденных воспоминаниях нет ничего о тех, кто мог здесь жить, но когда Хелена сгорела, им пришлось уехать. Мне немного интересно, зачем они заколотили окна. Некоторые дома заперты, а в одном небольшом коттедже даже есть забор из металлической сетки, окружающий двор. Мельком я замечаю технику, не похожую на сельскохозяйственную, но заставляю своё внимание держаться дороги. Мы не найдём Эйбрама ни в одном из этих домов, расположенных на недружелюбном расстоянии друг от друга. Они всё ещё остаются соседскими, а он хочет быть в полной изоляции, которую может найти лишь в конце длинной грунтовой дороги. Я вижу, как некоторые дома оторвались от гравийной артерии и погрузились в лес как сырые и тёмные пещерные рты со знаками "ПРОХОД ВОСПРЕЩЁН".
Некоторые из них почти полностью скрыты ветвями и кустарниками, поэтому я переключаюсь на вторую передачу, внимательно изучая все окна. Когда мы приближаемся к месту воспоминаний, я начинаю волноваться, что за минувшие годы дорожка к дому Кельвинов полностью заросла, но затем я, дрифтуя, останавливаюсь. Джули останавливается позади меня. Когда пыль оседает, мы видим широкое шоссе, ведущее в лес. На дороге растёт трава, но она невысокая.
Кусты подстригали года два назад - их обрубленные ветки ощетинились новыми отводками.
Этой дорогой пользовались. А сегодня ей пользовался как минимум один человек. Через траву ведёт линия тёмной земли, оставленной одинокой покрышкой. Джули поворачивает дроссель и пулей проносится мимо меня, поднимая струю гравия, превращающуюся в брызги грязи. Я догоняю её, стараясь держать мотоцикл вертикально на неровной поверхности, но мне не приходится долго мучиться. Через несколько сотен метров по лесу мы подъезжаем к воротам. Тяжелые стальные трубы в красно-белую полоску, которые когда-то защищали городские парковки от угона транспорта. Словно Лесная Служба Монтаны пропустила уведомление, оставленное нами на планете несколько десятков лет назад.
Спраут сидит на коленях в конце дороги, пытаясь загнать гусеницу к себе на палец. Её отец пробует распилить замок на воротах карманной ножовкой.
- Раньше этого тут не было, - говорит он, не останавливаясь и не оборачиваясь. - Они вернулись?
Мы с Джули слезаем с мотоциклов и приближаемся к воротам.
- Я их искал столько лет, а они всё это время были здесь? - продолжает он.
- Эйбрам, - говорит Джули. Он продолжает пилить.
- Почти готово.
Джули смотрит на него, пытаясь привести дыхание в норму.
- Эйбрам.
Наконец, он поворачивается. Смотрит на неё, на меня и раздражённо поднимает руки.
- Как? Как, чёрт возьми, вы узнали, куда я поехал?
Джули смотрит на меня. На секунду мне кажется, что я должен ему рассказать. Его не было в большей части воспоминаний, которые я забрал у Перри, но я уверен, что мне хватит тех первых пяти лет, чтобы убедить его, кем я когда-то был. Если бы он знал, что чума не такая уж непобедимая, это бы пошатнуло его непоколебимое мнение? Или просто сломало его? Винтовка за его спиной затыкает мне рот.
- Мы ехали по следу, - говорит Джули.
- Брехня. Даже Дэви Крокетт не смог бы отследить мотоцикл на мощёной дороге.
- Эйбрам, пожалуйста, - говорит Джули, пытаясь поскорее соскочить с темы. - У нас, наверное, последний самолёт в Северной Америке. У нас есть долбаная колесница богов, которая отвезёт нас куда угодно, но она бесполезна без тебя.
- Я починил для вас отцовские мотоциклы. Организуйте банду байкеров-хиппи.
Я пас.
Он отворачивается и продолжает пилить.
- Мы уже это сделали, Эйбрам! - Джули делает несколько шагов в его сторону. - Ты согласился ехать с нами! Что изменилось?
- Я согласился только с тем, что Аксиома поймает меня, если я попробую поехать сюда. Поэтому я сюда прилетел.
- Почему этот грёбаный дом? Ты можешь полететь куда угодно, а выбрал вот это? - она показывает на грязную дорогу и окружающий её тёмный болотистый лес.
- Здесь есть бомбоубежище. И годовой запас провианта.
- Годовой? - насмехается Джули. - А что потом? Будешь охотиться на кроликов и всю оставшуюся жизнь дрочить в лесу?
Эйбрам не отвечает. Пила издаёт тонкий звук, похожий на высокую ноту, взятую скрипкой.
- Ладно, пускай ты покончил со своей жизнью, прекрасно, но как же Спраут? Ты хочешь похоронить её вместе с собой?
- Не впутывай её, - ворчит Эйбрам, не прекращая пилить.
- Она уже впутана! Она здесь! - Джули поворачивается к Спраут, которая, нахмурившись, наблюдает за перепалкой, пока забытая гусеница забирается вверх по руке.
- Спраут. Ты хочешь жить в лесу только с отцом? Или хочешь завести друзей и научиться разным вещам? Может, научиться строить или изобретать? Попытаться помочь миру?
Эйбрам разворачивается и швыряет ножовку в грязь.
- Не смей науськивать мою дочь. Это моё решение.
- Это её детство! - кричит Джули, снова делая к нему шаг. - Это её жизнь!
- Она моя дочь, чёрт побери!
- Она не твоя вещь! Она - человек!
Они стоят нос к носу, трясутся от ярости, и каким-то образом Джули удаётся смотреть на него сверху вниз, хотя её ноги намного короче.
- Папочка? - голос Спраут слишком тихий и робкий и почти теряется в напряжённой атмосфере. - Я хочу строить.
Эйбрам даёт воротам хорошего пинка. Замок щёлкает и створки распахиваются. Он грубо хватает Спраут подмышки и садит её на мотоцикл. Запускает двигатель и в воздух взлетает струя грязи. Перед тем, как они исчезают в лесу, Спраут бросает на Джули печальный взгляд.
Единственным звуком остаётся противный скрип зубов Джули. Затем она прыгает на свой мотоцикл и заводит его.
- Джули, не надо, - говорю я, направляясь к ней.
- Что не надо? - огрызается она.
- Не заставляй его. Ты же не знаешь, что он сделает.
- Это он меня заставляет, - отвечает она, повернувшись ко мне спиной. Я внезапно осознаю, что к ней привязан дробовик. - Я тоже не знаю, что сделаю.
Она поворачивает дроссель и с рёвом направляется по тропинке. Я следую за ней с нарастающим страхом. Мозг подкидывает мне картинки возможных исходов, и к тому времени, как деревья редеют, приближаясь к поляне, я готовлюсь к бою, умоляя прошлое ещё раз одолжить мне боевые навыки.