Через минуту оттуда раздался истошный крик:
— Ах ты, тварь! Ах ты, скот! Убью-ю-ю!!!
В поисках околевающего любимца Антоновна заглянула в кладовку. Где страшно зачесалось схватить дрын потяжелее. Под потолком висело полтуши неделю назад забитого бычка. На ней, намертво вцепившись когтями, распластался Тимофей. Он хищно рвал мясо зубами. Добрая часть бычка отсутствовала.
— Заболеешь так жрать-то, — прибежал на крик муж.
— Убью! — кричала на любимца Антоновна.
Тимофей не стал дожидаться смертельного дрына, камнем упал с объеденной туши и резво, несмотря на болезнь, юркнул на улицу.
Антоновна ругала кота, мужа, который низко повесил бычка, оплакивала уничтоженное мясо и думала: платить Степаниде или обойдется?
Платить, по-хорошему, было не за что. Но ведь порчу может навести. Ладно, если на кота-вредителя, а вдруг — на саму Антоновну…
БОРЬБА ЗА ВЫЖИВАЕМОСТЬ
И ПОД ЕЁ АТЛАСНОЙ КОЖЕЙ
Суицидников Виктор Трофимович Сажин чувствовал за версту. Не успеет на своем конце провода бедолага доложить, что через минуту смертельно разящей пуле даст ход в истерзанное сердце или что окно распахнуто, до полета по законам всемирного тяготения лбом об землю всего один шаг, — эта кровавая трагедия еще не сорвалась с языка, а Виктор Трофимович уже чувствует: от трубки телефона службы доверия, где подрабатывал по ночам, несет самоубийством.
В то дежурство, как только радио пробило полночь, Виктор Трофимович поворотом ручки заткнул крикливое «окно в мир» и начал в тишине укладываться на скрипучий диван.
Куда там уснуть! Сразу заблажил телефон. От звонка веяло кладбищем.
«Я тут при чем?» — раздраженно подумал Виктор Трофимович и снял трубку.
— Значит так, — без «здрасьте» раздалось в ней, — сейчас открою бутылку водки, выпью стакан и повешусь.
«Ну и дурак! — подумал Виктор Трофимович. — Уж пить так весь пузырь…»
— Как вас зовут? — спросил он.
— Без разницы, — отказался от знакомства собеседник.
— Меня — Виктор Трофимович, — не обиделся Сажин. — Что у вас стряслось?
— У меня обнаружен СПИД.
Виктор Трофимович испуганно оторвал трубку от уха. СПИДа боялся панически. Предохранялся от него днем и ночью. В парикмахерской наотрез отказывался от штрихов, наносимых бритвой на шее и висках. Вдруг на лезвии осталась от предыдущего клиента частичка СПИДоносной крови? Летом остервенело боролся с комарами, и редко какому удавалось пробиться к кровеносным сосудам. Если хоботок крылатого упыря все же осквернял кровь, Виктор Трофимович пусть и не срывался в поликлинику сдавать анализы, молитву самосочиненную обязательно повторял про себя: «Боже праведный, спаси и сохрани от СПИДа, дай надежный иммунитет от заразы в трудную минуту».
Сорок раз подряд читал молитву. Чтобы наверняка услышал Создатель. Хотя по жизни Виктор Трофимович крещеным не был.
— Сейчас бутылку открою, — тускло повторила трубка, — выпью и на люстре повешусь.
— Может не выдержать, — брякнул Виктор Трофимович.
— Что не выдержать?
— Разве не знаете, — вильнул на дежурную тропу Виктор Трофимович, — самоубийство — великий грех.
И подумал: «Как бы я повел себя на его месте?»
— А если я девушку заразил? — с вызовом спросила трубка.
«И под ее атласной кожей течет отравленная кровь», — вспомнился с вечера звучавший по радио романс. И тут же в голове пронеслось. — Боже праведный, спаси и сохрани от СПИДа…»
— Я бы сначала подвесил за одно место ту, что меня заразила! — непедагогично бросил Виктор Трофимович.
— Сам хотел придушить эту профурсетку! А она смоталась на два месяца. Порядочную из себя корчила: «Нехорошо! — ломалась. — У меня муж! Никогда не изменяла!» А у самой СПИД!
— Найдите ее непременно! — Виктор Трофимович решил на этом отвлекать от суицидной веревки зараженного.