Пыльная комнатка два на два метра с небольшим зарешеченным окном, больше похожим на маленькую форточку, примыкала к его покоям, и вход в нее был через спальню Алекса. Здесь стояла узкая лавка и стул. Другой мебели не было. Дальний угол был отгорожен ширмой и за ней находились удобства.
- Нравится? - усмехнулся Алекс. - Все для тебя, родная.
- Долго готовился? - не удержалась я от ехидства. Он молча вышел, запер комнату и я услышала его удаляющиеся шаги. "Вот, гад!" - только и успела подумать, прежде чем меня опять скрутила боль.
Через пару минут Алекс вернулся.
- Ты еще чего‑то не поняла? - спросил он. - Говорить будешь, только когда я позволю, иначе вообще уеду куда‑нибудь… на сутки.
Он смеялся, а мне так хотелось залепить по этой роже чем‑нибудь тяжелым. Весь день я бегала за ним по пятам или сидела под какой‑нибудь дверью, где шло совещание. Вечером, ужиная в совершенном одиночестве, он кинул мне горбушку хлеба. Я ее стойко проигнорировала. Позже, совершенно вымотанная всеми событиями и болью, я с трудом дошла до своей кровати и заснула.
Проснулась я от боли. Видимо мой мучитель опять куда‑то направился. Я попыталась встать и не смогла, комната кружилась перед глазами, а все еще бьющая по мозгам боль вообще делала задачу не решаемой. Я уже опять была готова отключиться.
- Эй, собачка! - вдруг гаркнул Алекс у меня над ухом. - Что‑то ты долго спишь!
Я поняла, что боли больше нет, и поднялась.
- У тебя две минуты привести себя в порядок. А потом я ухожу.
Никогда так быстро я не умывалась и не расчесывалась. Мое платье, а я в нем и вырубилась вчера, было больше похоже на тряпку. Порывшись в мешке, где вчера побывали любопытные носы всех охранников короля, я вытащила простенькое сиреневое платье, переоделась и вышла к Алексу.
- Слишком хорошо для рабыни выглядишь… - он скептически осмотрел меня. - Ничего, еще пара дней и все твои наряды закончатся. А знаешь, ты ведь можешь заработать послабление режима. Ну, например, если будешь купать меня по вечерам, спинку мне тереть… Ты подумай, день долгий.
После завтрака, а мне его опять предложили есть с пола, от чего я отказалась, Алекс заперся в своем кабинете. Я осталась в коридоре. Сначала стояла, потом ходила (ошейник позволял сделать три - четыре шага), потом села прямо на пол, благо он был устлан мягким ковром, положила голову на руки и задремала.
- Эй ты, - меня вдруг кто‑то окликнул.
Я подняла голову. Из‑за ближайшего угла, осторожно оглядываясь, вышла девушка примерно моего возраста. Делая вид, будто просто идет по коридору, она, поравнявшись со мной кинула мне на колени сверток. В нем лежала булочка с маслом. Я улыбнулась девушке вслед и кивнула головой в знак признательности, после чего в мгновение ока слопала такую мягкую и необычно вкусную булочку. Это маленькое событие вернуло, наконец, мне самообладание, значит, можно обдумать ситуацию. Теперь мне становился понятен интерес короля к моей персоне. Захотел отомстить, вынашивал план мести долгие годы. И, я чувствовала, мне придется очень тяжело. Сбежать, пока на моей шее находится такое чудо техники как ошейник, я не смогу. Интересно, можно ли его снять или… заблокировать. Как? Мыслей по этому поводу не было.
"Зарабатывать" послабление режима я не собиралась. Конечно, когда‑то в прошлой жизни Алекс - Сашка был моим мужем. И годы жизни с ним не числились среди приятных. Сейчас мне противно даже представить, что я могла его целовать. В общем же, мне казалось, что Алекс - совершенно другой человек.
Взять, к примеру, меня. Можно ли сказать, что я нынешняя и я прошлая один и тот же человек? Нет. Нас связывает только память. Вот и Алекс, как мне кажется, связан с Сашкой только чувством обиды на меня за то, что я осмелилась его бросить. Эта обида за долгие годы переросла в ненависть и ярость. И успокоить такой вулкан сложно. Да и возможно ли? Вот если бы у меня не было ошейника, я смогла бы попробовать вылечить его душу. Интересно, что у него там с линиями силы… Жаль, в ошейнике я их не вижу.
Был и еще один выход. Самый, можно сказать, радикальный. У меня под юбкой так и висел кинжал Рай Варда. Значит, я вооружена. Это обстоятельство предполагает два пути: убить Алекса, что мне представлялось невозможным по внутренним морально - этическим соображениям, или себя. Честно говоря, мне не хотелось умирать. В последние годы, когда я училась, пела почти каждый вечер, а потом еще и помогала людям или драконам, я была счастлива. Теперь же я - на грани самоуничтожения. Сколько издевательств и унижений я смогу еще вынести? Немного. А если все равно умирать? Так с музыкой! Я встала с ковра и запела про себя:
"Вперед вы, товарищи, все по местам,
Последний парад наступает,
Врагу не сдается наш гордый "Варяг",
Пощады никто не желает!"
Что он может сделать? Убить? Я готова! Других рычагов воздействия не было! Это там, в прошлой жизни, меня держали то любовь, то долг, то желание сохранить семью, то дети. Но я и тогда ушла от него! Что держит меня сейчас?
Я открыла дверь в кабинет и осмотрелась. Алекс удивленно поднял голову от бумаг, которые изучал, потом перекинулся взглядом с дюжим мужиком на диванчике в углу комнаты и спросил:
- Ты что здесь забыла?
- Надоел ты мне, - буркнула я, - да еще так кушать хочется.
Я подошла к столику, на котором стояла ваза с фруктами, взяла большое яблоко и с удовольствием впилась в него зубами.
- Если ты думаешь, что я так и буду за тобой бегать как собачка и лежать у двери на коврике, то ошибаешься. Ты меня достал.
Я подошла к диванчику и села рядом с мужиком:
- Привет, - подала я ему руку, - я Вета, а тебя как звать?
- Томас, - выдавил он.
- Охраняешь это… тело, - на языке явно другое слово вертелось, но я решила обойтись без оскорблений.
- Ты что себе позволяешь? - это уже Алекс подал голос. Король аж побелел от злости. Томас съежился, и, даже казалось, стал меньше.
- Я? - в голосе только детское изумление. - Это что ты себе позволяешь?
Я встала, подошла к столу и навалилась на крышку, приблизив свою моську к лицу Алекса.
- Ты хочешь мне отомстить? Ладно, я это по - человечески могу понять. Только вот за что? Ах, да… Я же позволила себе считать себя человеком и иметь собственное мнение.
Я выпрямилась и продолжила:
- Так вот: я была человеком, я - человек и я буду жить как человек.
- Попробуй, - он наконец взял себя в руки и ухмыльнулся, - мне стоит запереть тебя и выйти отсюда.
- Попробуй, - в ответ ухмыльнулась я, - я больше не буду ползать вслед за тобой. Никогда! Я лучше умру!
- Это угроза?
- Это предложение…
- Какое?
- Отпусти меня!
- Это просто наглость! Томас, ты слышишь! Моя рабыня заставляет меня отпустить ее, - Алекс откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
- Господин, - это уже влез Томас, - мне успокоить ее?
- Лучше уж упокоить, - не удержалась от ехидства, - меньше проблем будет.
- Ты так нарываешься в надежде, что я тебя в припадке ненависти убью? - ну надо же каким догадливым оказался король. - Не дождешься! Ты будешь жить! Жить и мучиться, вспоминая….
- Что вспоминая? - не выдержала я. - Твои пьянки? Твои кулаки? Твое отношение к детям? Что вспоминать?
Он скрипнул зубами. Потом зарычал и в приступе гнева скинул на пол все, что лежало на столе.
- Ты, дура, ложись, сейчас сгорим, - закричал Томас, опрокидывая меня на пол.
В этот момент и полыхнуло.
- Это он так горяч в гневе? - спросила я у Томаса, который, буквально, лежал на мне.
Тот кивнул.
- И часто у вас такое веселье?
Томас укоризненно посмотрел на меня, отстранился и встал. Я с опаской выглянула из‑под стола. Алекс без чувств лежал в кресле.
- Эк его, - сочувственно покачала головой я, - надо больше бывать на свежем воздухе, пить чай с медом и слушать добрые сказки.
- Молчала бы лучше, - Томас отряхнулся, подошел к Алексу, поднял его на руки как пушинку и перенес на диван. - Боюсь даже предположить, что он с тобой сделает.
- Можно подумать, это я его годами преследовала, заманила шантажом в свой замок и сделала рабом. Сам напросился.
Алекс очнулся минут через десять, отослал Томаса, молча встал, запер меня в кабинете и ушел. Дальше была одна боль. Она вытягивала из меня все силы, погружая в зыбкую пелену бреда. Я умирала десятки раз, нехотя возрождалась, чтобы снова ощутить боль. Мне виделся кинжал, очень хотелось дотянуться до него и все прекратить, но рукоять его была скользкой, а лезвие будто желейным. Мелькали лица, которые отталкивали меня. Опять привиделись солнце, луна и звезда. Они кружили вокруг, норовя посильнее ударить.
Когда я, наконец, пришла в себя, был уже вечер. Вместо боли во всем теле поселилась пустота: ни мыслей, ни слов, ни желаний. Я лежала на своей кровати в коморке. Мир спал и видел сны.