- Я приглашаю только вас.
Вот что значит быть откровенным! И все же Эммануэль была удивлена: это приглашение так плохо вязалось с теми сведениями о Марио, которые доставила ей Ариана. Ей захотелось прояснить дело:
- Может быть, не совсем прилично для замужней женщины, - начала она, стараясь, чтобы в ее словах была хотя бы тень шутки, - ужинать наедине с мужчиной. Как вы считаете?
- При-ли-чно? - Марио произнес это слово по слогам, словно впервые услышал его и не научился еще выговаривать. - Что значит прилично? Быть приличной - это одно из правил вашего поведения?
- Нет, нет, - почти испуганно отозвалась Эммануэль, однако от своей попытки не отказалась:
- Но женщина должна быть предупреждена заранее о том риске, на который она может пойти.
- Все зависит от того, что вы считаете риском. Каково ваше представление об опасности?
Итак, Эммануэль сама оказалась в положении вопрошаемого. На все, что она скажет о священных узах брака, о светских правилах, о добрых нравах - ответы Марио можно было угадать. В то же время она не имела еще достаточной смелости (или привычки), чтобы ясно и коротко изложить то, что ее интересует. Она ограничилась коротким ответом:
- Я не из трусливых.
- Больше мне ничего и не надо, - услышала она. - Итак, вы будете у меня завтра вечером?
- Но я не знаю, где вы живете.
- Дайте мне ваш адрес, я пришлю за вами такси, - он очаровательно улыбнулся, - У меня нет машины.
- Я могу приехать на своей.
- Нет, вы заблудитесь. Такси будет у вас в восемь вечера. Договорились?
- Договорились, - и она записала в его блокнот свой адрес. Марио смотрел на нее испытующим взглядом.
- Вы удивительно красивы, - наконец сказал он очень просто и спокойно.
- Стоит ли об этом говорить, - вежливо ответила Эммануэль.
ЗАКОН
Марио усадил гостью на низкий, красной кожи диван, по бокам которого горели две японские лампы. Одетый лишь в одни короткие голубые шорты слуга принес поднос с напитками, опустился на колени, поставил перед Эммануэль длинный низкий столик.
Сложенный из толстых бревен дом Марио буквально висел над поблескивающей чернотой водой канала. Одноэтажный, очень скромный снаружи, он был уютен и даже пышен внутри. Тонкий вкус его обитателя ощущался и в мебели, и в драпировках. Широкое, во всю стену, окно выходило прямо на канал. Со своего места Эммануэль могла видеть барки, на которых шла оживленная торговля рыбой, кокосовыми орехами, бамбуковыми палочками. Освещенные бумажными фонарями барки медленно проплывали мимо, и сидящие в них люди иногда заглядывали в окно. Из соседнего монастыря донесся звук гонга - монахов звали ко сну или к вечерней молитве. Совсем рядом слышался женский голос, напевавший колыбельную.
- Должен прийти один мой хороший приятель, - сказал Марио.
Его голос так хорошо сочетался с фигурками Будды и другими изваяниями, мерцавшими в слабом свете светильников. То ли от этого голоса, то ли от коктейлей, предложенных молчаливым слугой, Эммануэль чувствовала легкую истому. И неясная тревога пробудилась в ней, тревога, которую, однако, она постеснялась бы высказать.
- Я его знаю? - спросила она.
И, едва произнеся эти слова, поняла ситуацию - Марио и не собирался оставаться в нею наедине! Он запретил ей взять с собой мужа, а сам позвал другого мужчину, дуэнью мужского пола.
- Нет, не знаете, - ответил Марио.