– "Госпожа", – еще звонче рассмеялась Герсими. – Да я самая обыкновенная, хотя, сестричка, ты права, мне действительно выпала более чем завидная доля.
Шахразада со страхом поняла, что девушка читает ее мысли. "Ну что ж, сестричка, тогда я буду бить тебя твоим же оружием".
– Ты хитришь, прекраснейшая… Не может быть самой обыкновенной девушка, которая читает в голове собеседника так, словно это открытая книга.
– Ой, – Герсими на миг смутилась, – опять я забыла, что нужно вовремя остановиться… Прости меня, добрая гостья.
И Шахразада услышала, словно сказанные вслух, такие слова:
"Ну вот, теперь и эта девушка станет меня бояться. И вновь я останусь совсем одна…"
– Я не стану тебя бояться, прекрасная принцесса, – улыбнулась Шахразада не без внутреннего трепета. – Я буду просто знать, что моя ученица умеет читать мысли. Быть может, нам будет легче найти общий язык.
– Сестричка, – Герсими вдруг стала серьезной, – а ведь и ты умеешь читать мысли. Ведь я же мол чала…
Минуту девушки смотрели друг на друга, словно привыкая к тому, сколь они близки, сколь схожи их чувства, если слышны им мысли друг друга.
Первой пришла в себя Шахразада.
– Да будет так, принцесса. Отныне я тоже стану называть тебя сестрой.
– Да будет так, – с облегчением улыбнулась Герсими и обняла свою гостью.
Удивительное ощущение пронзило все существо Шахразады. Так нежно обнимала ее только матушка, да хранит Аллах всесильный эту прекрасную женщину во веки веков. Должно быть, нечто похожее ощутила и хозяйка дома.
– Как хорошо, что ты такая, моя добрая сестра, – проговорила она. – Пусть мы родились далеко друг от друга. Но, клянусь, никогда и никто, кроме, быть может, моей доброй матушки, не был столь близок мне.
Чувствуя, что огромный камень свалился у нее с души, Шахразада улыбнулась.
– Ну что ж, сестричка, значит, пора начинать.
Герсими легко присела на самый краешек кресла.
– Обещаю, я буду усердной ученицей.
Шахразада лишь покачала головой.
– Должно быть, сестричка, будет лучше, если мы не станем играть в учителя и ученика. Да и быть суровым наставником мне вовсе не пристало.
– Но ведь тебе велено научить меня всем премудростям жизни во дворце…
– Думаю, мне велено превратить тебя из иноземки в истинную жительницу Кордовы, жену мудреца.
– Но для этого и всей жизни будет мало. Ибо в мире столь много знаний, сколь много людей, когда-либо обладавших ими.
– Ты мне льстишь, сестричка, если думаешь, что я овладела ими всеми. Но ты права в другом: я и в самом деле не знаю, с чего начать.
– Думаю, девочки, надо начать с самого простого.
Прямо из воздуха выступила невероятно красивая женщина, окутанная темно-зеленым туманом. Во всяком случае, именно так показалось Шахразаде.
– Добрая моя матушка! – Герсими бросилась к ней навстречу.
– Здравствуй, доченька, – отвечала та, нежно обняв девушку.
В следующее мгновение она обернулась к окаменевшей Шахразаде.
– Не бойся, отважная Шахразада. Я всего лишь мать твоей ученицы. Не смогла удержаться и пришла посмотреть, кому же повезло стать наставницей моей малышки.
Язык не слушался, и потому Шахразада лишь кивнула. Испуг, ужас, любопытство и ощущение причастности к огромной тайне клокотали в ее душе, начисто лишая возможности говорить.
– Сестричка, это моя матушка, Фрейя. Она богиня, по этому может иногда вот так прийти прямо по воздуху…
Шахразаде казалось, что она сходит с ума. Герсими произнесла слово "богиня" так, как другая девушка могла бы произнести "белошвейка" или "прачка".
Фрейя взглянула в глаза Шахразаде пристально, словно пыталась разглядеть самую душу девушки.
– Да и ты вовсе не проста, красавица. Должно быть, некогда магические силы даровали твоей семье умение, которое сейчас проснулось в тебе… Или, быть может, ты и должна была стать плодом их усилий, родившись именно здесь и именно сейчас. Удивительные способы, как я вижу, находит судьба для того, чтобы одарить человека или наказать его…
– Матушка, ты опять заговорила загадками, – укоризненно произнесла Герсими. – Сестричка и так испугана.
– Да, малышка, прости меня. Что же касается испуга, то твоя наставница больше меня не боится. Но впредь я буду осторожней. И стану предупреждать твоих гостей о своем появлении вот так…
В воздухе возник звук – о нет, не человеческий голос… Должно быть, так могла бы петь виола под чуткими пальцами музыканта. Он появился и растаял. И вместе с этим звуком исчез и страх, который сковывал Шахразаду.
– Вот так-то лучше, девочка, – нежно произнесла прекрасная Фрейя.
Богиня обернулась к дочери:
– Ну что ж, я спокойна, а потому могу оставить вас с легким сердцем. От сего дня и на долгие годы вы будете добрыми подругами. И эта дружба поистине переживет века.
Слова еще звучали в воздухе, а той, которая произнесла их, уже не было.
– Ох, матушка, – вновь проговорила Герсими, – еще одна загадка.
– Как удивителен мир, – прошептала Шахразада, – в котором я живу… Как удивительно все то, что я вижу перед собой, что я узнаю…
– Ну, сестричка, приди в себя, – начала тормошить ее Герсими.
– Все в порядке, подружка, – по-прежнему шепотом ответила Шахразада. – Мне не страшно, нет. Я просто изумлена, сколь велик и прекрасен мир, сколь много в нем чудес…
– О да, это так. Теперь ты знаешь мою тайну. Наверное, больше не захочешь учить меня всем премудростям.
И тут Шахразада ощутила, что вместо страха в ее душе поселилась удивительная радость. Аллах всесильный вновь показал ей, как огромен мир. И даровал возможность узнать то, что останется тайной для многих, если не для всех, под этим небом.
– О нет, Герсими, сестра моя! Теперь я более, чем раньше, рада этому… И прошу, нет, просто умоляю, чтобы ты в ответ также учила меня тому, что знаешь ты!
– Да будет так! Я буду тебя учить тому, что знаю и умею я, дочь своей великой и мудрой матушки!
Девушки обнялись, словно и в самом деле были сестрами, которые помирились после долгой ссоры.
Свиток пятый
В те дни, о которых повествует наша правдивая история, в большой чести у многих народов был морской разбой. Не брезговали им жители полуночных земель, уважали его жители земель полуденных, и усердно занимались им жители земель прибрежных. Ибо кому, как не владельцам флотилий, странствовать по морям, добывая пропитание, а чаще – сокровища и рабов.
Старые легенды гласили, что некогда моря и океаны были мирными, лишь ветры и штормы становились виновниками кораблекрушений. Увы, с тех пор прошло много времени, и моря превратились в столь же легкое поле для поиска добычи, как и любая проезжая сухопутная дорога, изъезженная и исхоженная вдоль и поперек.
Да, морской разбой был источником пропитания. Но, увы, лишь для малой части мореходов. Для большинства же это превратилось в рискованное удовольствие сродни состязаниям с чудовищами или гладиаторским боям. Говоря проще, для богатеев, владельцев кораблей, это превратилось в возможность пощекотать себе нервы.
Увы, таким любителем рискованных удовольствий был и Шахрияр, наследник трона блистательной Кордовы. Для него шум ветра, высокие волны и пение снастей были признаками настоящего мужского дела. Добычу же Шахрияр ценил любую, однако и день, когда он мог вернуться вовсе без добычи, не был для него потерян, ибо уже в преодолении себя, своего страха видел наследник престола главную цель жизни.
В те же мгновения, когда Герсими обрела наставницу и лучшую подругу, завидел Шахрияр на горизонте паруса. Не задумываясь о том, чей флот впереди – врага ли, друга ли, не задумываясь, сколь силен может быть отпор, Шахрияр бросился в погоню.
Попутный ветер помог быстро догнать неизвестный корабль. Команда, собранная принцем из отчаянных храбрецов (быть может, разумнее было бы назвать их настоящими сорвиголовами), в мгновение ока приготовилась к абордажу.
Зашипели фитили пушек, заскрежетали по обшивке незнакомого корабля абордажные крючья – и вот уже корабль принца закачался рядом.
С недоумением смотрела абордажная команда на своего командира: палуба была пуста.
– Ну, что вы встали, лентяи! Бегом!
– Принц, но здесь же пусто! Ни души!
– Да они все бросились от страха за борт!
– А может, это и есть тот самый корабль-мститель, который забирает души всех живых, кто видел его?
Матросы перекрикивались, но ступить на пустую палубу никто не решался. Тогда Шахрияр, встав на планширь своего "Рубаки", одним прыжком опустился на пустую палубу.
– Ну, смельчаки, теперь вы что скажете?
Увы, абордажная команда, готовая без промедления вздернуть на рее любого, сейчас колебалась. О да, немного чести догнать и взять на абордаж неуправляемый корабль. Его палуба пуста, но вовсе неизвестно, какие сюрпризы таятся в крюйт-камере или в кормовом трюме…
– А ну, гунявые, пошевелись! Не спать!
Голос боцмана заставил замешкавшихся моряков шевелиться. Сначала один, потом второй, потом уже и третий спрыгнули на палубу. Но говор над их головами все не стихал:
– С виду-то лоханка как лоханка…
– Это правда, братишка… Вроде и доски такие же, и паруса целые.
– Не-е, олух, ты ниже ватерлинии посмотри! Дно чистое, да сидит это корыто высоковато.
– Пустой, по всему видать…
– А второй-то сбежать успел, подставили умники нам пустышку…