Простодушные глаза Селии не отрывались от младенца.
- Как хорошо, - воскликнула она, и ее голос был полон любви и непрошеных слез.
Я взяла младенца в руки и почувствовала сладкий, незабываемый запах рождения. И внезапно неудержимые, жгучие слезы хлынули из моих глаз. Я рыдала и рыдала. Его волосики были такие черные, а глаза такие темные, что я в своей чрезмерной усталости решила, что дала жизнь ребенку Ральфа. Но тут миссис Мерри забрала его у меня и, завернув во фланель, передала Селии.
- Ну-ка, оба, марш из комнаты, - велела акушерка. - Я приготовила миссис Мак Эндрю горячий поссет, это сейчас для нее лучше всего. Пускай выплачется, лучше раньше, чем позже.
- Беатрис плачет! - произнесла мама с изумлением, входя в комнату и останавливаясь при виде меня, зарывшейся в скомканные простыни.
- Слишком много для нее, - мягко сказала Се-лия. - Но взгляните на маленького. Это просто чудо! Давайте снесем его вниз и вернемся к Беатрис, когда она захочет.
Дверь за ними закрылась, и я осталась наедине с остроглазой старой миссис Мерри.
- Выпейте-ка это, - велела она, и я послушно выпила стакан поссета, который пах мятой, лавандой, но больше всего, джином. Когда я осушила кружку, слезы сами перестали течь.
- Семимесячный ребенок, а? - спросила она, хитро сощурившись.
- Да, - ровно произнесла я. - Он родился преждевременно, так как я упала.
- Довольно крупный ребенок для семи месяцев, - продолжала миссис Мерри, нимало не смутясь. - И довольно быстро шел для первого раза.
- Какова ваша цена? - спросила я, слишком обессиленная, чтобы хитрить с ней, и слишком умная, чтобы пытаться лгать.
- А, бросьте, - отмахнулась она. Ее лицо сморщилось улыбкой. - Вы расплатились со мной уже тем, что пригласили меня. Уж если жена молодого умного доктора обращается к старой повитухе, то тогда половина леди в графстве станут делать так же. Они не поспешат тревожить мистера Смита, если узнают, что вашего ребенка принимала я собственноручно.
- Вы знаете, что я во всем придерживаюсь дедовских обычаев, - с улыбкой произнесла я. - И мое слово в Вайдекре - закон. На моей земле всегда найдется домик для вас и место на кухне. Я не забываю друзей… Но я ненавижу сплетни.
- Вы их не услышите, - твердо заявила миссис Мерри. - Да и никто не сможет поклясться в точном возрасте ребенка. Даже ваш умный муж не сможет узнать его. Особенно, если он вернется не раньше, чем через неделю. Хоть в Эдинбурге он учился, хоть где.
Я кивнула и откинулась на подушки, пока она опытной рукой переменила мои простыни, не потревожив меня.
- Принесите мне сына, миссис Мерри, - вдруг сказала я. - Принесите, пожалуйста. Он мне нужен.
Акушерка кивнула, тяжелыми шагами вышла из комнаты и вернулась со свертком одеял, небрежно прижимая его к плечу.
- Ваша мать и леди Лейси хотели видеть вас, но я сказала, что еще рано, - улыбнулась миссис Мерри. - Вот ваш парень. Я оставлю вас познакомиться получше, но чтобы вы спокойно лежали в постели, я скоро приду за ним.
Я едва слышала ее. Глаза моего ребенка смотрели на меня, не отрываясь. Личико было смешным и бесформенным. Его единственной характерной чертой была шапка густых черных волос и пронзительные темно-синие глаза. Я откинула одеяло и ступила на холодный пол с ребенком на руках. Его тельце было легким, как у куклы, и хрупким, как пион. Я распахнула окно и полной грудью вдохнула пряный, ароматный, свежий воздух Вайдекра. Прямо передо мной сад весь сиял розовыми, малиновыми, белыми цветами в темной зелени кустов. Позади него расстилался выгон, блестящий от изумрудной, высотой по колено травы. А дальше виднелись медные стволы буков, уходящие своими темно-зелеными кронами прямо в небо. А обрамляла все это великолепие, так высоко, как только можно было себе вообразить, - далекая гряда холмов, что была границей Вайдекра.
- Видишь это? - я поднесла маленькую, покачивающуюся головку малыша к окну. - Видишь? Это все мое, и настанет день, когда это станет твоим. Пусть другие думают, что это принадлежит им, они ошибаются. Вайдекр мой, и я завещаю его тебе. И я буду бороться за то, чтобы ты один обладал всем этим. Потому что ты - сын сквайра и ты - мой сын. Больше того, это должно быть твоим, потому что ты узнаешь и полюбишь нашу землю так же, как люблю ее я. И через тебя, даже когда меня уже не станет, эта земля будет принадлежать мне.
Я услышала тяжелую поступь миссис Мерри в коридоре, быстро захлопнула окно и скользнула в кровать, как непослушная школьница. Я ощутила приступ слабости, когда легла, но со мной был мой сын, мой любимый сын. Тут вошли мама и Селия и забрали его, а я осталась в блаженном сне и мечтах о будущем, которое вдруг показалось мне полным опасностей, но от этого еще более притягательным.
ГЛАВА 13
Следующая неделя прошла для меня в вихре нескончаемых материнских радостей и чувственного восторга, как у кормящей кошки. Я грезила наяву, и только одна мысль не оставляла меня - как бы заставить Гарри признать моего сына наследником Вайдекра, не открывая при этом ему истину. Я знала своего щепетильного братца достаточно хорошо, чтобы понимать, что мысль о плоде кровосмесительной связи будет ему отвратительна. Даже мой собственный прагматический ум старался избежать ее, и я чувствовала, что всякий намек на правду вызовет возмущение и разрушит мои планы и надежды. Но я должна, я просто обязана найти путь, чтобы дать моему второму ребенку - моему сыну, моему мальчику - равные права с первым ребенком - Джулией. Вся эта мешанина мыслей была единственной помехой моему счастью. Но и от нее я отвлекалась, напевая, мурлыча и укачивая моего сына, моего великолепного сына.
Его ноготочки были совершенно очаровательны. Каждый крохотный пальчик заканчивался настоящим ноготком, даже с беленькой лункой. А его маленькие ножки, такие пухленькие, а между тем, в них чувствовалась каждая косточка! А так сладко пахнущие складочки его шеи, а его крошечные закругляющиеся в виде раковин ушки, а великолепный цветок его ротика! Когда он бывал голоден и жадно тянулся к моему влажному соску, его личико искажалось и круглый ротик становился треугольничком. А если он принимался сосать, его верхняя губка превращалась в сплошной молочный пузырь от такой усердной работы.
Мое сердце таяло от счастья, когда в жаркие июньские дни я разрешала малышу лежать голеньким на моей кровати, пока я припудривала или мазала маслом его влажную после купания кожу. И я настаивала, как до меня делала Селия, чтобы его маленькие ножки болтались на свободе, а не заворачивались, скрюченные, в противные пеленки. Сейчас весь Вайдекр вращался вокруг двух маленьких тиранов: великолепной Джулии и великолепного Ричарда.
Да, я назвала его Ричард. Почему это имя вдруг пришло мне на ум, я никогда не узнаю, разве что потому, что имя Ральфа начиналось на ту же букву. Странная небрежность для меня, ведь я никогда не допускала таких совпадений. Но милый Ричард делал меня неосторожной. Я думала только о нем, и на какой-то момент я утратила всю гневную, лживую, обиженную настороженность. Я имела глупость ни к чему не готовиться. Я понятия не имела, что я скажу, если кто-нибудь спросит о его возрасте. Он был пухлым, здоровым ребенком, которого исправно кормили каждые три или четыре часа, и совсем не напоминал худосочного недоноска. Селия ничего не говорила. Да и что она могла понимать. Но прислуга знала - как знают все слуги, - и, значит, Экр тоже знал - для меня это было ясно.
Но мы жили в деревенской местности. В нашей приходской церкви редкая невеста не имела к свадьбе хорошего круглого живота. Ибо, что это за невеста, которая может оказаться бесплодной женой? Конечно, в знатных семьях все происходило по-другому, но тогда муж рисковал получить такой же подарок, как Гарри, бесплодную жену и никакой надежды на наследника. Так что я была уверена, что все в Экре, тем более в усадьбе, и даже в графстве, решили, что мы с Джоном стали любовниками до свадьбы и ни о ком из нас не судили от этого хуже.
Только мама осмелилась осведомиться об этом тривиальном грехе.
- Он такой крупный ребенок для своего возраста, - заявила она, глядя на нас обоих, нежащихся в моей постели после кормления: маленькое личико малыша просто сияло от удовольствия, а глазки сомкнулись в блаженной дремоте.
- Да, - рассеянно отозвалась я, разглядывая своего младенца.
- Ты не ошиблась в своих подсчетах, дорогая? - тихим голосом спросила мама. - Он выглядит таким пухленьким и хорошо упитанным для ребенка, рожденного преждевременно.
- Ох, оставь, мама, - лениво проговорила я. - Ты должна все прекрасно понимать. Мы с Джоном зачали его, когда были помолвлены. Ты же знаешь, что я придерживаюсь старых обычаев.
Мамино лицо выразило неодобрение.
- Для тебя нет ничего святого, Беатрис, - гневно проговорила она. - Если твой муж не имеет возражений, то, конечно, не мое дело сердиться. Но это неудивительно при твоем деревенском воспитании. Мне и во сне не снились такие вещи. Но я очень рада, что уже не несу ответственности за тебя.
С этими словами она выплыла из комнаты в глубоком возмущении, оставив нас с Ричардом, его - спящим, а меня - смеющейся.