- Ты прав, - согласился он. - Для меня самого это неожиданность. И разрыв во времени тоже. Шесть месяцев или даже больше между вторым и третьим "путешествием". Знаешь что? У меня есть идея: я постараюсь через недельку освободиться и приехать к тебе, и мы отправимся вместе.
Сначала я пришел от этой идеи просто в восторг. Но очень быстро вернулся на землю.
- Исключено. К этому времени здесь уже будет Вита с мальчиками.
- Мы как-нибудь избавимся от них. Отправим куда-нибудь на Лендс-Энд или на острова Силли на весь день, пусть лопают там бананы. За это время мы все успеем.
- Боюсь, ничего не получится, - сказал я, - уж поверь мне. - (Он просто плохо знает Виту. Представляю ее реакцию.)
- Ну, это пока не горит, - сказал он, - хотя было бы забавно. Ко всему прочему мне хотелось бы взглянуть на Изольду Карминоу.
Его шутливый тон несколько успокоил мои издерганные нервы. Я даже улыбнулся.
- Она девушка Бодругана, так что нам с тобой ничего не светит.
- Кто знает? - возразил он. - В те времена часто меняли любовников. Правда, я до сих пор не совсем понимаю, кто она и как она связана с остальными.
- Она и Уильям Феррерс вроде бы приходятся кузенами Шампернунам, - пояснил я.
- А муж Изольды, Оливер Карминоу, которого не было вчера у смертного одра, - брат Матильды и сэра Джона?
- Видимо.
- Я должен это записать и попросить своего ассистента все как следует проверить. Ну что? Я оказался прав: это Джоанна - порядочная сучка, - сказал он и затем уже совсем другим тоном добавил: - Итак, ты теперь убедился, что все это - действие препарата и никакого отношения к галлюцинациям не имеет.
- Ну, почти, - ответил я осторожно.
- Почти? Тебя что - и документы не убеждают?
- Документы, конечно, помогают мне в это поверить, - признал я, - но не забывай, что ты познакомился с ними раньше, чем я. Поэтому все равно остается вероятность того, что ты мог оказать на меня какое-то телепатическое воздействие. А кстати, как поживает обезьяна?
- Обезьяна-то? - он немного помолчал. - Обезьяна умерла.
- Спасибо тебе большое, - сказал я.
- Да ты не беспокойся, препарат тут ни при чем. Я специально усыпил ее. Мне нужно сделать анализ ее мозговых клеток. Это потребует некоторого времени, потерпи чуть-чуть.
- Я и так терплю, - ответил я, - только, знаешь, мне как-то не по себе - по-моему, ты решил рискнуть моими собственными мозгами, а?
- Твой мозг совсем другое дело, - сказал он. - Он может выдержать и не такую нагрузку. И потом, сам подумай, как же ты без Изольды? Такое замечательное противоядие против Виты. Как знать, может ты еще…
Я оборвал его, прекрасно понимая, что он собирается сказать:
- Оставь мою личную жизнь в покое. Тебя она не касается.
- Я только хотел заметить, что путешествия между мирами очень стимулируют. Это, по сути, то же самое, что происходит сплошь и рядом и без всякого препарата - за углом любовница, дома жена… Кстати, твоя главная находка - это карьер над Тризмиллской долиной. Когда мы с тобой завершим наш эксперимент, я попрошу своих друзей археологов покопать там.
Слушая его, я подумал, как по-разному мы подходим к эксперименту. Его отношение было чисто научным, лишенным какой-либо эмоциональной окраски: ему было все равно, что произойдет с теми, кто участвует в его опыте, главное - успешно завершить эксперимент и доказать правильность своей гипотезы, в то время как меня полностью захватила история; люди, к которым он относился, как к старым куклам, для меня были живыми. Я представил вдруг, что этот давно разрушенный дом реконструирован из цементных, блоков, входная плата - два шиллинга, в Нижней часовне стоянка автомашин…
- Значит, Роджер никогда тебя туда не водил? - спросил я.
- В Тризмиллскую долину? Никогда, - ответил он, - я выходил из Килмарта всего один раз - в монастырь, я тебе уже об этом рассказывал. Я предпочитаю оставаться на своей территории. Когда приеду, расскажу обо всем подробно. На конец недели уезжаю в Кембридж, а ты не забудь, что суббота и воскресенье в твоем полном распоряжении и не упусти случая доставить себе удовольствие. Можешь чуть-чуть увеличить дозу - ничего страшного.
Он повесил трубку, и я, конечно, не успел спросить у него номера телефона, если вдруг мне понадобится дополнительно связаться с ним. И в ту же минуту телефон зазвонил снова. На сей раз это была Вита.
- У тебя все время занято, - сказала она. - С профессором беседовал, угадала?
- Да, а что? - ответил я.
- Еще работы подкинул? Смотри, милый, не надорвись.
Да, она явно была сегодня не в духе. Небось выместит все на мальчишках, и ничем не поможешь.
- Какие планы на сегодня? - спросил я, оставляя без внимания ее колкость.
- Мальчики собираются в бассейн к Биллу в клуб. Что еще делать? В Лондоне страшная жара. А как там у тебя?
- Все небо в тучах, - ответил я, даже не взглянув в окно. - Циклон движется через Атлантику и ночью достигнет Корнуолла.
- Звучит заманчиво. Надеюсь, твоя миссис Коллинз уже заканчивает проветривать постели.
- Не волнуйся, все будет в порядке, - заверил я ее. - Она очень обязательный человек. Я договорился насчет парусной лодки на следующую неделю - целая яхта, и ее хозяин сам нас повезет. Надеюсь, мальчики будут довольны.
- А их мамочка?
- И мамочка тоже, если только запасется таблетками от морской болезни. И потом тут недалеко за утесами хороший пляж - всего-то пройти два поля и спуститься вниз. Не бойся, быков нет.
- Дорогой, - язвительный тон сменился на милостивый или, во всяком случае, стал гораздо мягче. - Надеюсь, ты все-таки хочешь, чтобы мы приехали.
- Конечно, - сказал я. - Что ты такое говоришь?
- Я никогда не знаю, чего ожидать, после того как ты пообщаешься со своим профессором. Когда он рядом, это как проклятье… А вот и мальчики, - продолжала она совсем другим голосом. - Они хотят поздороваться с тобой.
Голоса моих пасынков, как и их лица, невозможно было различить, хотя Тедди было двенадцать, а Микки десять. Все говорили, что они похожи на отца, погибшего в авиакатастрофе за два года до нашего с Витой знакомства. Судя по фотографии, которую они повсюду таскали с собой, это действительно так. У него - и у них - был классический тевтонский череп под коротко стрижеными волосами, как у многих молодых американцев.
Голубые простодушные глаза, широкое лицо. Симпатичные ребята. Но я спокойно мог бы прожить и без них.
- Хай, Дик, - сказали они по очереди.
- Хай, - повторил я это их американское приветствие, настолько же чуждое моему уху, как если бы они говорили на каком-нибудь африканском диалекте.
- Как дела? - спросил я.
- Нормально, - ответил один.
Наступила долгая пауза. Они никак не могли придумать, что бы еще сказать. Я тоже.
- Я вас жду. На следующей неделе увидимся, - сказал я.
Я слышал, как они долго перешептывались на другом конце провода, затем трубку снова взяла Вита.
- Им не терпится искупаться. Нужно идти. Береги себя, дорогой, и, пожалуйста, не очень переутомляйся.
Я пошел в летнюю беседку, которую построила еще мать Магнуса, и стал смотреть на залив. Здесь было просто замечательно: тихо, спокойно - беседка была защищена от всех ветров, кроме юго-западного. Я подумал, что с удовольствием провел бы здесь все лето, если бы только удалось отвертеться от игры в крикет с мальчиками. Они обязательно притащат с собой все необходимое для игры: стойки, биты и мяч, который бесконечно будет улетать через стену в поле. "Теперь твоя очередь бежать за ним!" "Нет, твоя, нет, твоя!"
Затем из-за кустов гортензии раздастся голос Виты: "Тише, тише! Будете ссориться, не разрешу больше играть в крикет. Так и знайте". И в конце - обязательно призыв ко мне: "Дорогой, ну сделай же что-нибудь. Ты ведь у нас единственный мужчина".
Ладно, по крайней мере, сегодня, сидя в беседке и глядя на залив, над которым висел солнечный диск, я радовался покою, царившему в Килмарте, в Килмерте… Я мысленно и абсолютно бессознательно произнес это слово так, как оно звучало тогда. Неужели путаница со временем входит уже в привычку? Но я чувствовал себя слишком усталым, чтобы думать сейчас об этом. Я снова встал и принялся бесцельно бродить по участку, подравнивая кусты живой изгороди старым секатором, который нашел в котельной. Магнус не соврал насчет матрасов. Их было целых три. Надувались они "лягушкой". Пожалуй, если будут силы, займусь ими в течение дня.
- У вас нет аппетита? - спросила миссис Коллинз, когда я с трудом справился с обедом и попросил кофе.
- Извините, - сказал я. - Все было очень вкусно. Просто я сегодня что-то не в себе.
- Я и то подумала - какой-то у вас усталый вид. Это все из-за погоды. Такие скачки.
Погода была ни при чем. Просто я не мог взять себя в руки: меня охватило непонятное беспокойство, хотелось бежать, куда глаза глядят. Я отправился через поле к морю. И зря: оно выглядело точно так же, как из беседки - спокойное, серое, неподвижное. Затем пришлось тащиться обратно, в гору. День тянулся невыносимо медленно. Я настрочил письмо матери, во всех подробностях описав дом, - просто для того, чтобы хоть чем-то заполнить страницы. Оно напомнило мне те письма, которые я обязан был писать домой из школы: "В этом семестре меня перевели в другую комнату. В ней пятнадцать мальчиков". Окончательно измученный и физически и душевно, я в половине восьмого пошел наверх, не раздеваясь, повалился в постель и мгновенно уснул.