Теперь у Рыси была прекрасная возможность выполнить приказ Атэра. Но она не могла собраться с силами. По крайней мере, не так сразу. Конечно, она прекрасно знала, что все объяснения были пустыми, не имели никакого значения, но она должна была их выслушать. Рысь отошла от постели, сделав пару шагов назад, – ей нужно было, чтобы между ними оставалось какое-то расстояние. Ей нужно было привести в порядок мысли и чувства.
Джек не ожидала, что Кэссиди отступит, и теперь не знала, как себя вести и каким мог быть следующий шаг Рыси.
Та устало нагнулась за джинсами и футболкой, кое-как натянула их, не спуская глаз с Джек и не кладя пистолет.
– Можно я тоже хоть что-нибудь надену? – спросила Джек. – Я не вынесу, если меня снова будут тащить куда-то голой.
– Я бы сказала, пора бы всю эту хренову ложь-то отбросить, а? – проговорила Рысь, закатив глаза.
– Ложь? – вскинулась Джек. – Ты думаешь, я тебе лгала?
– Да, во всем.
– Все, что со мной случилось, – это, черт подери, чистая правда, – ярость Джек казалась неподдельной. – И это единственная причина, почему я не вернулась!
Она встала с кровати и принялась поспешно одеваться.
– Им было по фигу, что там со мной произошло.
– Предположим, что это правда, но как бы они узнали, если ты им не сказала? Ты же поклялась себе никому об этом не рассказывать? – Рысь опустила пистолет, но палец с курка не сняла. Она была в постоянном напряжении, ожидая со стороны Джек резких движений и готовая ко всему.
– А ведь Пирс бы тебя послушал. И он бы понял. Он мужик рассудительный.
– Он бессердечный приспособленец, – Джек принялась мерить комнату шагами. – Мне, знаешь ли, удалось спастись. И как только я смогла говорить, кому я позвонила? Пирсу. Обо всем ему рассказала. И знаешь, что ответил мне этот рассудительный мужик?
Рысь молчала. Джек продолжала говорить, повышая голос:
– А, не знаешь? Или предпочла бы не слышать горькой правды?
Она остановилась посреди комнаты и окинула Рысь долгим оценивающим взглядом, но ответа дожидаться не стала:
– Он велел мне скорее возвращаться, чтобы они подлечили меня перед новым заданием. И больше у него ничего не нашлось мне сказать. "Подлечить", мать твою. Как будто мне просто пластырь нужен был. Он даже не потрудился спросить, как я.
– Не верю, – отрезала Рысь.
– Поверь. А то чего бы мне, как ты думаешь, было изображать перед ними собственную гибель? Да я бы ни за что не вернулась к этим людям, не стала бы на них работать. А они бы меня никогда не отпустили. Живой – никогда. Я готова была положить жизнь ради задания в Израиле, ради Организации, а они мне что-нибудь дали взамен? – Джек кричала.
– И ты думаешь, что ложью смогла бы от всего этого отделаться?
– Я воспринимаю это как попытку переписать историю своей жизни, – Джек снова кружила по комнате, как раненый зверь.
– Поверить не могу, что они так с тобой обошлись. Не может быть.
И хотя у Джек были выдающиеся способности в искусстве обмана, Рысь могла положиться на свои инстинкты, никогда не подводившие ее в вычислении лжи. И они говорили, что все в поведении Джек было искренним.
Но она просто не могла заставить себя поверить, что ОЭН были способны так обойтись со своим оперативником.
Джек отвела взгляд.
– Не может быть? А разве это чем-то отличается от того, что они делают сейчас? Они приказали меня убить, Кэссиди.
Она шагнула навстречу Рыси, на лице Джек была мольба. Мольба о том, чтобы ее дослушали.
Свободной рукой Кэссиди выхватила из заднего кармана нож и молниеносно метнула его в Джек. Та и опомниться не успела. Нож пролетел в считанных сантиметрах от ее головы и вонзился в оконную раму позади Джек.
Это был предупредительный бросок – требование не приближаться.
Рысь вела себя, как кошка, решившая показать коготки.
– Учти, я никогда не промахиваюсь, – процедила она.
Джек вовсе не выглядела удивленной, но остановилась, где была.
– Я знаю, – пробормотала она, но больше не шевелилась.
– Ты дезертировала. Именно поэтому они приказали тебя убить. Атэр в лепешку расшибется, но устав не нарушит.
"И он проговорил это так холодно, – подумала Кэссиди. – С такой легкостью велел убить Джек, точно попросил заехать в магазин за зеленью".
Джек передернуло от отвращения.
– Я так понимаю, это Пирс ему приказ передал? У него всегда кишка была тонка что-нибудь сделать самому. Как они пронюхали?
– Я отправила им твою фотографию, когда узнала, что федералов нашли мертвыми. Монти сказал, что ФБР послали только двоих, и, когда выяснилось, что оба убиты, я переслала им твою фотографию, чтобы они тебя проверили. Я щелкнула тебя пару дней назад, хотела запомнить ту милую туристку, к которой меня так тянуло и которую, я думала, мне не суждено больше встретить. – Рысь потрясла головой, кляня себя за то, что даже не заподозрила, что Джек не та, за кого себя выдавала. – Похоже, сколько пластики ни сделай, они тебя все равно узнают, а?
– Да, после Израиля я кое-что подправила. Отчасти потому, что мне нужно было исчезнуть, отчасти потому, что мне изуродовали лицо.
– А как тебе удалось инсценировать свою смерть перед ОЭН? Они же все тщательно проверяют.
– Там были самоубийства, аварии и проливные дожди бомбардировок каждые две недели. Такое в Израиле было время. Мне почти все зубы вышибли, когда пытали, то, что осталось, я решила удалить. Потом примешала к останкам на месте одного очень кровавого события.
– А как в ОЭН узнали, что ты мертва?
– Я пробралась в лабораторию и подменила вещи, найденные вместе с неопознанным телом, которое должно было изображать "мое". Чтобы все выглядело натуралистично, я местами подпалила сумку, украсила парой пятен собственной крови, а внутрь положила расческу, чтобы быть уверенной, что у них будут мои образцы ДНК. И, как ты знаешь, у нас, – Джек замолчала, запнувшись. Поправила себя: – у вас обязательно иметь при себе контактный номер, на случай, если такое произойдет. Так что, кто бы там ни рылся в моих вещах, они позвонили "ближайшим родственникам".
– То есть Монти?
– Угу.
– А сейчас ты работаешь на мафию.
Джек села на кровати, обхватив голову руками.
– Я работаю на любого, кому понадобятся услуги таких, как я.
– В смысле?
– В смысле таких, кто помогает избавиться от головной боли.
– Наемный убийца, – заключила Рысь. – Как благородно.
– Да не особенно, если смотреть под таким углом. И потом, где разница между тобой и мной?
– Разница в том, что я прибегаю к убийству в крайнем случае, когда нет других вариантов.
– А что, когда у тебя нет других вариантов, или когда тебе приказали, – это благороднее? – честно спросила Джек. – Убить – это всегда значит только одно: убить. И не важно, какова причина. Ты решаешь чью-то судьбу.
– Я убиваю тех, без кого мир только лучше, – возразила Рысь.
Как могла Джек сравнивать то, чем они занимаются?
– Если они погибнут, невинные люди будут продолжать спокойно жить. Я не убиваю первого попавшегося, когда угодно, только потому, что за это заплачено.
– Да и я не всегда следую заветам Ганди, вообще-то.
– Знаешь, что я никак не могу взять в толк? – проговорила Рысь с сарказмом, – Почему из всего, что открылось тебе, когда ты начала новую жизнь, ты выбрала путь убийцы?
Джек не поднимала взгляд.
– Что бы это могло сказать о тебе? – продолжила давить Кэссиди, когда та не ответила.
– Хотела бы я знать, – Джек повернулась к ней. – По правде говоря, я всего лишь делала то единственное, в чем всегда была хороша. Стать невидимой, выследить и убить цель. У меня никогда не было ни какой-то определенной страсти, ни выдающихся навыков, как у тебя или у всех других. У тебя есть скрипка. Другие – художники, механики, физики, продолжи ряд уж сама. А у меня ничего нет. Все, что я умела, – это работать со всякими оторвами.
– Я и представить себе не могу ничего более достойного, чем способность найти контакт с этими ребятами и желание им помочь, – Рысь вспомнила, как Джек повела себя с детьми в Ханое. – Большинство людей не знает, как быть с такими эмоциональными потребностями. Что в этом дурного?
– Ничего. Мне это нравилось, – Джек сидела, уставившись на свои руки. Сжала кулаки. – Но, когда я вернулась, я не могла быть собой, не могла быть среди людей и доверять себе и им. Меня выводили из себя даже мелочи, самые незначительные. Я срывалась на крик, я крушила все вокруг. Мне в таком состоянии нельзя было оказываться поблизости от детей. И только люди, ценившие другие мои навыки, могли помочь мне найти выход для ярости. Анонимно, что бы ни случилось.
– Нет, я поверить не могу, что у такого одаренного человека, как ты, не нашлось никаких других навыков.
Она знала, как проводился отбор. В Организацию попадали только дети с высокими умственными и физическими способностями. Но и этого было недостаточно – необходима была еще генетическая предрасположенность к чему-то помимо основных занятий. И, конечно, творческая изобретательность.
– Каждый ребенок, которого отобрали в ОЭН, остается там только благодаря своим способностям, а они всегда, сама понимаешь, выше средних.