Дрейк остановился и взглянул на мальчика, чья бледность за несколько недель сменилась здоровым загаром.
- Ты ведь не только латынь учишь, Джеффри Чарльз. Ты еще и учишься быть джентльменом.
- О да. Конечно, я знаю. Я и стану джентльменом. И унаследую Тренвит. Но скажи мне, как друг, что, по-твоему, будет для меня полезней, когда я вырасту - умение сделать или хотя бы починить колесо или знание формы личного глагола в именительном падеже и тому подобной чепухи?
Дрейк улыбнулся и взвесил в руке ясеневую доску, прикидывая, подойдет ли она к другим, из которых он сбивал колесо.
- Когда вырастешь, ты сможешь заплатить мне за колесо.
- Когда я буду владеть Тренвитом, ты станешь моим управляющим и поселишься там, и мы будем делать колеса вместе.
Дрейк подошел к колодцу в углу двора и взял деревянное ведро.
- Как-нибудь научу тебя делать такие. Это не так сложно. Но ты здесь уже два часа, твоя матушка рассердится, если задержишься.
- А, мама... С ней проблем не будет. Но на следующей неделе или чуть позже приедет дядя Джордж, вот тогда-то искры и полетят. - Джеффри Чарльз стукнул молотком по наковальне. - Не удивлюсь, если так и будет. Но он мне не отец, не мой хозяин, так что я могу сам за себя решать.
- Я думаю, Джеффри, что тебе не стоит из-за меня снова впутываться в неприятности. Не приходи сюда каждый день.
- Я сам могу за себя решать и не собираюсь спрашивать разрешения, ни у тебя, ни у дяди Джорджа. Меня не подкупить!
- И всё же было бы разумно не начинать очередную ссору. Хотя бы ради твоей матушки. Разве не лучше встречаться время от времени тихо и спокойно, вместо того, чтобы тебе вообще запретили сюда приходить, а ты стал бы приходить назло?
Джеффри Чарльз подошел ближе и рассмотрел ведро.
- Уф! Да я прямо сейчас мог бы такое сделать! Всего-то несколько дощечек и железные обручи.
- Это не так-то просто, как тебе кажется. Если просто сколотить ведро, вся вода вытечет из щелей между планками.
Джеффри Чарльз закинул ведро в колодец и опустил.
- В прошлом месяце я виделся с Морвенной.
Дрейк застыл с поднятым в руке молотком, а потом медленно его опустил.
- Ты мне не говорил.
- Сначала я решил, что, возможно, лучше не говорить.
- А теперь?
- Я думал, что, может, ты всё это забыл или скоро забудешь. Решил, что не стоит бередить рану, которая уже затягивается.
- И?
- Но ведь она не затянулась, да?
- Как она?
- Хорошо, - Джеффри Чарльз, смело ступив на зыбкую почву, сообразил, что не стоит говорить о болезни Морвенны. - У нее родился ребенок. Ты знал?
Лицо Дрейка заалело.
- Нет, не знал. Что... Когда это случилось?
- В июне, в начале июня.
- И кто у нее?
- Мальчик.
- Она... она, наверное, очень счастлива.
- Ну...
- Что она сказала? Она что-то сказала?
Джеффри Чарльз поднял ведро с колодезной водой на поверхность.
- Она... она сказала, что никогда не забудет.
Теперь Дрейк побелел. Он повертел в руке молоток.
- Когда ты поедешь обратно в школу, ты снова с ней повидаешься, да?
- Возможно. Весьма вероятно.
- Передашь ей кое-что от меня, Джеффри? Скажешь ей кое-что? Скажи ей, что я знаю - между нами всё кончено и ничего не может быть, но... но... Нет, не говори этого. Ничего не говори. Просто скажи... просто скажи, что когда-нибудь я принесу ей зимних примул...
- Кстати, ты напомнил мне о тех временах, когда ты заходил к нам перед Рождеством, в позапрошлом году. Жизнь тогда была полна темных секретов, но так прекрасна... - сказал Джеффри Чарльз.
- Да, - ответил Дрейк, - уставившись куда-то в пространство. - Да. Так и было.
II
Сэм только вернулся со смены и копался в саду. И не важно, что стоял сырой туман. Покрывало мелкого дождя накрыло всю округу. Море вдалеке выглядело унылым, пощипывая корку песка там, куда могло дотянуться. Кричали носящиеся в тумане чайки.
Сэм закончил вскапывать грядку и отряхивал с лопаты налипшую землю. Обычно под дождем копать трудновато, но в этой части сада почва была мягкой и поддавалась легко. Сэм собрался уже снова приступить, как вдруг услышал голос:
- Чем ты там занят, Сэм?
У него ёкнуло сердце. Она подобралась по мягкой земле почти вплотную, а Сэм и не заметил.
- Ох, Эмма...
- Ну и дрянной ты выбрал участок под картошку, - сказала она, заглянув в его корзину.
- Нет, я уже в прошлом месяце всю выкопал. Просто решил пройтись во второй раз, вдруг что осталось.
Эмма была в красном саржевом плаще и черной шали, темные локоны выбились из прически.
- Что ж ты не на молитве в церкви?
- Мы будем читать Библию чуть позже.
- Всё так же настойчиво ищешь заблудшие души?
- Да, Эмма. Спасение - это путь к вечной жизни.
Она ткнула ногой улитку, и та тут же забилась в раковину.
- Но что-то в последнее время ты не проявляешь настойчивости с моей душой.
Сэм оперся на лопату.
- Если бы ты подумала о Боге, Эмма, это порадовало бы меня как ничто другое.
- До недавних пор я тоже так думала. Ходил за мной по пятам, даже к Салли-забери-покрепче. А теперь цельный месяц тебя не видала. Другую душу что ль спасаешь?
Сэм вытер мокрой рукой губы.
- Мне ни одна душа так не важна, как твоя, Эмма. Хоть они и одинаковые в глазах Спасителя, но мне так хочется показать свет именно твоей!
Эмма посмотрела на туман над морем. Потом она рассмеялась - от всего сердца, густым искренним смехом.
- Том говорит, ты его боишься. Потому и удрал.
- Том Харри?
- Да. Передам ему, что он ошибался. Вовсе всё не так. На самом деле ты не Тома боишься.
Сэм уставился на нее с колотящимся сердцем.
- А ты как считаешь, Эмма, чего я боюсь?
Она спокойно встретилась с ним взглядом.
- Дьявола.
- Дьявола... - Сэм запнулся. - Боже ты мой, мы все боимся дьявола. А те, кто вступил в армию короля Иисуса...
- Дьявола во мне! - сказала Эмма. - Может, лучше признаешь правду, Сэм? Ты ведь этого боишься?
- Нет. Ничего подобного. Я никогда не боялся зла в тебе, Эмма, разве что оно и во мне тоже. Я каждый день борюсь с сатаной в себе. И враги всегда будут в моей душе. Но не в других. Я хочу тебе помочь, Эмма. Хочу, чтобы ты обрела вечное спасение, хочу, чтобы ты была... Хочу...
- Меня ты хочешь, вот что.
Сэм уставился в небо. Повисло долгое молчание.
- Если я и хочу тебя, Эмма, то с чистотой в сердце, ведь я считаю, что будет самым благородным и прекрасным деянием вручить твою душу Господу. Если я хочу тебя... в другом смысле, то не из плотской похоти, а потому что хочу жениться на тебе, привести тебя в свою постель и в свое сердце, любить и почитать тебя...
Он умолк, переводя дыхание. Сэм не собирался ничего этого говорить, но слова сами сорвались с языка.
Эмма по-прежнему перекатывала носком башмака спрятавшуюся улитку. На ее лицо падал мелкий дождь, смывая всякое выражение.
- Ты же знаешь, что я обручена с Томом Харри.
- Я не знал.
- Ну... почти что обручена... А еще ты знаешь, что меня называют потаскухой.
- Никогда этому не поверю, пока не услышу из твоих уст.
- Я валялась в стогах со многими мужчинами.
- А это то же самое?
- Люди так говорят.
- А ты что скажешь?
- Ты же видел меня пьяной, - ответила Эмма.
- Я молился за тебя каждый вечер, и так беспокоюсь о тебе. Но еще не слишком поздно, Эмма. Ведь сказал Иезекииль: "И окроплю вас чистою водою, и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас".
Эмма нетерпеливо махнула рукой.
- Ох, Сэм, да какой толк от твоих молитв? Я знаю, ты добрый человек. И счастлив в своей доброте. А я счастлива в своих пороках, как ты их называешь. Так какая разница, если уж на то пошло?
- Ох, Эмма, милая Эмма, разве ты не чувствуешь, что заблуждаешься и грешишь? Разве любовь Спасителя не драгоценней, чем объятья сатаны? Позволь помочь тебе раскаяться и обрести веру, спасение и любовь!
Эмма оглядела его с ног до головы и прищурилась со сверкающим взглядом.
- И ты на мне женишься, Сэм?
- Да. О да. Это было бы...
- Даже если я не раскаюсь?
Он застыл и вздохнул, на его лице собрались морщины, а потом разгладились.
- Я бы женился на тебе в надежде и с верой, что благословенная любовь Господа поможет мне открыть тебе путь к свету.
- А что будет с твоей паствой, Сэм?
- Все они - люди, получившие прощение своих грехов от Господа, ведь только он может прощать. Как и мы прощаем им прегрешения против нас. Они будут тебе рады.
Эмма так энергично затрясла головой, что с нее разлетелись капли.
- Нет, Сэм, это неправда, сам знаешь. Стоит мне явиться, и они будут смотреть косо, это еще в лучшем случае, мол, что она тут делает, эта потаскушка. Что это нашло на Сэма? Ах да, Сэм за ней ухлестывает, как и все остальные! Но если я выйду за тебя, да еще не покаюсь в грехах, что они подумают? Они решат, что их славный наставник сам погряз в грехе и неправедной жизни, и они больше не захотят иметь с тобой ничего общего, и близко не подойдут, боясь, что сами подцепят заразу. Вот что они скажут. На том твоя распрекрасная община и закончится!
Дождь усилился. Тучи грозно сгустились.
- Пойдем в дом, Эмма, - сказал Сэм.
- Нет. Для твоего же блага. Да и мне уже пора.
Но она так и не пошевелилась. Сэм смахнул капли с ресниц.