Они спустились вниз, выпили чаю, потанцевали, потом поболтали и снова потанцевали. Демельза выпила слишком много портвейна и почувствовала себя свободней в доме аристократа, чем могла бы осмелиться. Зная свое пристрастие к этому напитку, она удерживалась от него, пока не подросла Клоуэнс, но сегодня сделала себе поблажку, и причина этому была эмоциональной, чуть ли не мазохистской. Хью Армитадж видел в ней безупречную женщину, создание из греческих мифов, идеал без изъяна, и ради его же блага стоило лишить его иллюзий. Несмотря на уверения, что он знал многих женщин и видит их недостатки, Хью упрямо отказывался видеть недостатки в ней. И потому, как бы ни печально было вести себя подобным образом, поскольку Демельза заботилась о своем реноме, пусть даже и фальшивом, ей пришлось показать, что она ничем не отличается от других.
В особенности это было необходимо, потому что Хью уезжал. Демельза искренне ценила его дружбу и хотела сохранить ее, как теплое воспоминание, и когда они снова встретятся через два года, то смогут возобновить ее. Теплые отношения - вот что правильно. Даже восхищение, да поможет ему Бог, если он чувствует именно это. Но не иллюзии, не обожание, не любовь. Он не должен уезжать в таком восторженном и затуманенном состоянии ума.
В спальне той ночью Демельзу внезапно охватило уныние, когда она сидела на краю кровати, снимая чулки и размышляя о своем хладнокровном решении. Росс заметил, что с ней происходит что-то необычное.
- Тебе нехорошо, дорогая? - спросил он.
- Нет.
- Ты слишком увлеклась портвейном... Ты давно уже не пила его для храбрости.
- Это было не для храбрости.
- Да. Мне кажется, я понимаю.
- Правда?
- Ну так расскажи.
- Не могу.
Росс сел рядом с ней на кровать и обнял за плечи. Демельза уткнулась в него головой.
- Ох, Росс, мне так грустно.
- Из-за него?
- Мне хочется раздвоиться.
- Расскажи.
- Одна была бы любящей женой, которой мне всегда хотелось быть, которой всегда следовало быть. И матерью. Довольной-предовольной... Но только на один день...
Она надолго замолчала.
- А на другой тебе хотелось быть стать его возлюбленной.
- Нет. Вовсе нет. Но мне хотелось бы стать другим человеком, не Демельзой Полдарк, кем-то новым, кто мог бы ответить ему взаимностью и сделать счастливым, хоть на один день... Кто смеялся бы с ним, разговаривал, флиртовал, гулял, катался верхом, плавал, не чувствуя при этом, что я предаю человека, которого искренне и беззаветно люблю.
- И думаешь, ему было бы этого достаточно?
Демельза покачала головой.
- Не знаю. Вряд ли.
- И я так думаю. А ты уверена, что тебе бы этого хотелось?
- О да!
Свеча оказалась дрянной, от нее поднимался черный, как из шахты, дым. Но ни один из них не пошевелился, чтобы ее потушить.
- В твоих чувствах нет ничего странного, - сказал Росс.
- Разве?
- Да. Такое случается в жизни. Особенно с теми людьми, которые полюбили рано и любили долго.
- Почему именно с ними?
- Потому что другие сначала ужинали за разными столами. И не считают, что верность и любовь должны идти рука об руку. И тогда...
- Но я не хочу быть неверной! И не хочу любить еще кого-то! Всё совсем не так. Я хочу дать другому мужчине лишь немного счастья, поделиться своим, возможно... И не могу... Это больно.
- Успокойся, милая. Мне тоже больно.
- Правда, Росс? Прости.
- Что ж, ты впервые смотришь на другого мужчину теми же глазами, что и на меня.
Демельза расплакалась.
Росс молчал, радуясь тому, что она рядом, что делится с ним мыслями и чувствами.
Демельза вытащила из рукава носовой платок и отодвинулась от Росса.
- Вот дьявол! - выругалась она. - Это просто портвейн выходит.
- Ни разу не слышал о женщине, которая выпила бы столько портвейна, чтобы он полился у нее из глаз.
Демельза приглушенно хихикнула и икнула.
- Не смейся надо мной, Росс. Нечестно смеяться надо мной, когда у меня такие проблемы.
- Больше не буду. Обещаю.
- Это неправда. И ты прекрасно знаешь.
- Обещаю смеяться над тобой в два раза реже, чем ты смеешься надо мной.
- Но это совсем не то же самое.
- Нет, любимая. - Росс нежно ее поцеловал. - Не то же самое.
- И к тому же я обещала завтра утром встать в шесть, чтобы с ним попрощаться.
- Значит, тебе придется.
- Росс, ты так добр ко мне и так терпелив.
- Я знаю.
Она укусила Росса за руку.
Тот погладил укушенный палец.
- Думаешь, я слишком удовлетворен ролью мужа и защитника? Это не так. Мы оба ходим по канату. Может, мне просто тебя как следует отшлепать?
- Может, именно это мне и нужно, - призналась она.
II
Во время визита к викарию прихода святой Маргариты Дуайт отметил, что Морвенна поправляется. Чувствительность нежных тканей матки уменьшилась. У нее не было приступов, а состояние нервной системы значительно улучшилось. Дуайт сказал, что теперь она может вставать в обычное время, немного отдыхать после обеда и снова спускаться вечером. При хорошей погоде Морвенна может выходить на короткие прогулки по саду с сестрой, кормить лебедей, собирать цветы, делать мелкую работу по дому. Но ей нельзя переутомляться, стоит придерживаться предписанной диеты по крайней мере четыре недели.
А этот срок заканчивался через неделю. Дуайт сказал, что заедет в следующий вторник, ожидая очередной неприятной встречи с мистером Уитвортом. Проведя год в тюрьме для военнопленных и борясь с собственными недугами после этого, Дуайт мог наблюдать эффекты от приподнятого настроения и уныния на ход заболевания и пришел к выводу, что определенное состояние ума и чувств сказывается на теле. Он был убежден, в отличие от Кэролайн, что его собственное выздоровление зависит от того, как скоро он вернется к полноценной врачебной практике. Если разум заставит тело работать, то в конце дня тело будет чувствовать себя лучше, а это, в свою очередь, отразится и на состоянии ума. И с другими людьми в точности так же. Разумеется, сломанную ногу не излечить, если отправить человека на прогулку, но часто, стоит заставить разум работать на благо тела, как человек окажется уже на полпути к выздоровлению.
А с его точки зрения, не считая неверного медицинского диагноза, было очевидно, что Морвенна страдает от глубокой меланхолии. И она никуда не делась, пусть и уменьшилась. Теплый разговор с Морвенной о том о сем позволил Дуайту безошибочно определить, что она в ужасе от физического внимания мужа, и это частично является причиной ее подавленности.
Ее муж был человеком Господа, а Дуайт - всего лишь медиком, и это значило, что он может лишь внести предложения по этому вопросу, которые, как он знал наперед, будут встречены в штыки. В любом случае, исправлять несчастливый брак - не его дело. В прошлый раз он был вправе, как доктор, запретить соитие на месяц. Никто не оспаривал его право. Но теперь Морвенна и впрямь была достаточно здорова в физическом смысле, чтобы возобновить супружеские отношения. У нее болела только душа. Она просто не желала физической близости. То ли муж был ей противен, то ли она принадлежала к числу несчастных, неизлечимо холодных женщин.
Но какое право доктор имел вмешиваться? Очевидно, эта ситуация ставила мистера Уитворта в неприятное положение. Но Морвенна была его пациенткой. А Уитворт выглядел здоровым, как бык. Неужели Дуайт не может воспользоваться правами медика и запретить им отношения, скажем, еще на пару недель? Уитворт - христианин и джентльмен, и наверняка подчинится. Еще две недели могут заметно отразиться на его жене. И будет правильно, если Дуайт намекнет Морвенне об обязанностях в браке. Еще одна трудная задача.
Но, к счастью, до этого оставалась еще неделя.
После его отъезда в доме тихо трапезничали. Викарий прихода святой Маргариты, возможный викарий Сола и Грамблера, сидел между двумя высокими сестрами за слишком длинным для них столом. Лакей в белых перчатках сверкающими приборами подавал телячьи ножки в розмариновом соусе.
- Так значит, его светлость сказал, что ты поправилась, Морвенна, - заметил викарий, накалывая на вилку кусок мяса. Он отправил его глубоко в рот, словно боялся, что тот сбежит, и задумчиво прожевал. Осборн придумал это саркастическое прозвище для Дуайта еще в первый его визит. - Укрепляющее лечение принесло успех, и твой недуг проходит, да?
Он посмотрел на Ровеллу и задержал на ней взгляд.
- Да, Оззи, - ответила Морвенна. - Я неплохо себя чувствую. Но доктор Энис говорит, что потребуется еще некоторое время для окончательного выздоровления.
- Не представляю, какой он пришлет счет, но думаю, он будет соответствовать тому, что этот доктор о себе возомнил, женившись на девице Пенвенен. Да и кто знает, может, в конце концов подействовало лечение Бенны - тебе нужен был только отдых и покой, его ты и получила.
- Но доктор Бенна прописал успокаивающее лечение, викарий, - возразила Ровелла. - А доктор Энис - наоборот. Разве вы не видите, что именно это и подействовало?
- Двое против одного, я сдаюсь, - приветливо откликнулся Оззи. - В последние несколько недель стало заметно, что он куда более приветлив в обществе обеих сестер, чем наедине с женой.
- А какая она, эта Пенвенен... миссис Энис? - поинтересовалась Ровелла. - Не припоминаю, чтобы когда-нибудь ее видела.