Можно бесконечно долго смотреть в пустую бездну, и видеть все. Стоит только открыться, и целые анимации потекут в сознание. Они, настигнут бодрствующих и спящих, глупых и умных, молодых и зрелых. Анимации пляшут в голове, не имея границ дозволенного.
И я знаю, что так будет до первого удара восходящей звезды. Золотые копья и стрелы вонзятся в плоть чернильной тьмы, и она распадется на рваные клочья. Тишина прекратится. Мир заиграет, люди зашуршат, засобираются, начнется новый день.
Я люблю жизнь под звездой, и в тишине. Что лучше: тот еще вопрос.
* * *
В Шашмире стоит душный полумрак: табачный дым ходит кораблями в воздухе, заливистый смех заполняет пространство, бокалы звенят трескуче, лица пятнами в полутьме мелькают.
Готы на месте. Их мерзко-ужасная компания все также бездельничает, глотая ведра водки и изредка закусывая. Они выглядят настолько омерзительно, что я ловлю себя на липкой мысли, словно бы и не готы они.
Может так себя позиционируют, а на самом деле – свара клошар бухающих. Свара, нацепившая на себя шутовские наряды и искусные побрякушки, фенички, разукрасившая тело белесой пудрой и прикрывшая колхозное, отвратно-отталкивающее нутро лоулайферов.
Я бы не стал так их поносить, если бы они не прикрывались. Они постоянно прикрываются, то диковинными одеждами, то бесплотными разговорами и бессмысленными идеями.
Ну например, готы обожают вести терки об одиночестве. Одиночество – это такая дефолтная фишка для повернутых субкультур. Ею жонглируют на каждом углу и врываются в первые попавшиеся уши.
Обожают рассказывать в слезах как одиноки, как мир жесток. Ути-ути! Только избавиться от одиночества не спешат. Получают кайф от самобичевания, припрятывая весомый аргумент в запасе. Так проще жить: ничего не делать, ни к чем не стремиться, но винить во всем окружающих; на любое "почему" всегда отвечать "потому что одинок".
Q: Почему не устроился на работу, не занялся делом?
A: Я одинок, у меня никого нет, никто не поддерживает.
Q: Почему не сходил в магазин, не убрал квартиру, не выгулял собаку?
A: Я одинок, некому мне помочь.
Q: Почему не убрал тарелку за собой, не смыл в туалете, наплевал возле подъезда, а зайдя внутрь еще и нагадил?
A: Я одинок и… и вообще у меня депрессия, ничего не могу делать и пошли все к черту!
Бездействие, нежелание что-то изменить в своей жизни. Только сидеть и страдать. Почему? Для чего? Зачем так жить? Да просто нравится! Нравится ничего не делать, отключить мозги и страдать: "Я одинокий, несчастный, никто не понимает, некому помочь.
О! Есть такие же, как я? Ну значит, вместе будем страдать! Вместе веселее! И пусть нас много, мы общаемся, гуляем, нажираемся до поросячьего визга и вдоволь веселимся – все равно будем одиноки и несчастны. Только давайте никому об этом не скажем, а то если узнают – заставят учиться, или, ойой, работать!"
Короче, все готы неудачники. Страшные неудачники, лоулайферы и клошары. В прямом и переносном смысле. Им это нравится, менять ничего не будут. Продолжат сидеть на шее родителей и общества, ныть о несправедливом, жестоком мире. Пора принять закон об их поголовном уничтожении, или хотя бы пожизненном заключении в тюрьму.
Пусть сидят в тюремных камерах, депрессируют сколько влезет. Другого не умеют. Работать не нужно, обязанностей нет, непонимающих людей рядом тоже нет (кроме надзирателей), кормят, поят – рай для гота; чувствовать жестокость и непонимание мира в полной мере. Я даже согласен платить за это налогами.
Вместо обычных надзирателей лучше нанимать пастухов из деревень (если такие остались), специализация идеальная; камеры устроить мрачные: свечи, гробики, уголок для плача. И что бы все в готичном стиле! Родители пусть приносят книги де Сада и косметику.
Эй, животные! Как такой расклад? А? Что, не хотите?
А, ну конечно, вам же надо шастать по улицам, жрать пиво и мочиться где взбредет! Вам, суки, самым отмороженным надо на кладбищах устраивать ритуалы, заниматься вандализмом!
Что? Не нравится? Что-то не так сказал?
Вы – скот. Бесполезный, вонючий скот. Только выпусти в город табун коров, начнут крушить и гадить, оставляя развороченные, пахнущие территории, на которых и сорняк пару лет не подымется.
Такие и вы. Стада животных, следующие за первичными инстинктами, оправдывающие себя одиночеством, злым миром, круглосуточной, вечной депрессией.
* * *
Я возвращаюсь под утро.
За окном тихо плачет дождь, смывая людские пороки. Где-то на асфальте они формируются в маленькие незаметные ручейки и небрежно растекаются. Их вдавливают в асфальт ботинки прохожих, автомобильные шины, и даже лапы бездомных животных желают показать свое презрение к людским грехам – настолько они отвратительны и мерзки, городские пороки.
4
В гостиной звенящая тишина. Приставки и телевизор отключены, шторы задернуты. На черных и белых корпусах устройств горят разноцветные огоньки, рисуя в голове картинку Нового года: с пахнущей елкой, пестрыми подарками, блестящими гирляндами во всю квартиру.
Я валяюсь на диване и перечитываю некогда популярную книгу, стараясь ни о чем не думать. К несчастью, в голову лезет Лена. Ее вчерашние угрозы заполняют мою голову тревогой, и в душе волнение.
Раньше в мыслях не было, будто эту глупышку придется вытаскивать из гадостей. Лена всегда была тихоней, скромной, улыбчивой, очаровательной девочкой. Была такая лапочка, душенька, загляденье, а не человечек! Глядел раньше на нее, и невольно делалось светло на душе! Сколько не любуйся, а тебе все сладко!
А теперь… Господи, да как же в этом мире человеком то остаться? У себя скорее спрашиваю. Сам – подлец подлецом: слово за словом всех унижаю, оскорбляю, вывожу. И считаю это достойным тех, кто мерзости мои огребает. Зачем?
Чувство беспомощности обнимает, стискивает в объятиях и виснет на шее тяжелым грузом. Невыносимое чувство: головой понимаешь, что ничего не поделать, и рваться воротить ничего не надо; но в тоже время воображаешь, что ты обязан хотя бы попытаться. Что меня обязывает? Совесть? Жалость? Чувство вины? Душа моя тревожная?
Бывает, что делаешь. Бойко, лихо, живо, проворно, сломя голову делаешь. И вот ведь штука, вот ведь закавыка – возвращаешься к началу. И чтобы мало не казалось, к началу в более дряном положении дел.
Куда спешил, зачем рвался? За каким рожном бежал без оглядки, прыгал в омут и летел, крича и расцветая отчаянной птицей, твердый воздух царапая и пуская плачь?!
Наконец, самобичевание надоедает, и рука щелкает кнопку на пульте от телевизора. Черный экран наполняется сочными картинками из реклам майонеза, йогурта, всевозможных спрайтов и кока-кол, от которых тошнит, только завидев.
Пощелкав каналы, и не найдя ничего занятного, я выключаю телевизор. Идти сегодня никуда не хочется. Да и незачем.
Снова включаю телевизор, теперь уже вместе с консолью, вставляю диск в лоток привода. Начинается загрузка…
* * *
Черный Ягуар мчится по раскаленному асфальту, ужасая всех в округе. Пешеходы бегут сломя голову, водители выруливают на тротуар, страшась пострадать из-за сумасшедшего.
Центр огромного мегаполиса, полицейские на каждом шагу, и такое творится!
Из-за угла выскакивает вторая машина – огромный тонированный джип цвета "металлик", преследующий Ягуар. Он гонит на полную, высвобождая гулкий рев мотора, как зверь преследует свою добычу.
Вскоре джип равняется с Ягуаром. Тонированное окно внедорожника плавно опускается, оголяя дуло. Рокочет автоматная очередь, на дорогу сыпятся гильзы, звеня и поблескивая.
Ягуар виляет на джип – толчок ни чуточку не ранит огромную крепкую машину. Из Ягуара гремят пистолетные выстрелы. Стекла черного авто сыпятся, оголяя водителя и лишая скрытности.
Следует еще толчок, от которого джип ведет в сторону. Из окна внедорожника немедленно выдается жуткий звук гуляющего затвора.
Слышится хлопок, звяканье отлетающей покрышки и бряцания резины. Ягуар быстро замедляется до полной остановки, водитель выпрыгивает из салона и прячется за кузовом автомобиля.
Джип останавливается неподалеку, двери распахиваются, и враги, двое мужчин в костюмах с автоматами, идут в засаду, прячась за джипом и ожидая возможности открыть огонь.
Из-за разбитого Ягуара вылетает пара выстрелов, потом протагонист выхватывает гранату, легко отрывает кольцо, и бросает ее под джип.
Граната с глухим стуком закатывается под джип, зачинщик бросается бежать.
Гремит взрыв. Ужасающий грохот разносится на много кварталов. Виновник чувствует взрывную волну, которая вынуждает его подкоситься, и оставляет звон в ушах.
Я бегу проворно, без памяти: пот льется градом, стекая по щетинистой, огрубелой коже. Внутри груди все болит, дышать тяжело – с каждой секундой все невозможнее. Когда мне делается совсем дурно, я решаюсь передохнуть.
Вокруг бегают люди, хватаясь за голову и что-то вопя про террористов. Улица наполняется звуками сигнализаций – последствия взрывной волны. К ним присоединяются мигалки от скорой, пожарной и… копы!
Я стремительно соображаю, где бы раздобыть колеса, ведь нужно сваливать. Рядом с магазином я примечаю остановившийся Мустанг.
С парнем за рулем не приходится разбираться – увидев ствол, бедолага мигом выпрыгивает из салона и, отшвырнув ключи и бумажник, бежит прочь.
Я подбираю ключи и сажусь в машину. Мустанг срывается с места и устремляется прочь, оставляя следы паленой резины на асфальте.
У меня три звезды, и это не повод отчаиваться. Такие передряги при моем поведении случаются нечасто, но я всегда знаю, как выйти сухим из воды.