– Ты опять делаешь это! Ставишь меня в безвыходное положение! И все из-за каких-то посторонних людей!
– Ты плохо знаешь феодалов, ведьмачка. И их вассалов тоже. Все эти "посторонние" знали Франсуа с рождения. Они поздравляли меня с его рождением, а потом плакали и молились за него, узнав о катастрофе. Они – многие из них – помнят мальчишкой меня. Жак учил меня ездить на мотоцикле. Пьер резал мне игрушки их коры, лучшие игрушки в мире, хотя, как ты понимаешь, у меня было все самое дорогое… Это моя родина, Джессика. Я – ее часть, а она – часть меня. И Элли, дочь Франсуа, тоже часть меня. И родины.
Джессика кивнула и очень тихо и просто сказала:
– Я сейчас. Арман, я… я просто не поняла. И хотела защитить Элли.
– Я знаю, моя хорошая.
На этот раз Джессика действительно оделась очень быстро. Вещей у нее с собой было немного, так что выбор оказался прост. Белое льняное платье, простое, слегка приталенное, доходящее до щиколоток.
Медные локоны она заколола на макушке, оставив на свободе всего несколько крутых прядей. Губы чуть тронула розовой помадой… Подошла к зеркалу…
На нее смотрела красавица, луговая русалка, фея здешних холмов, загадочная и очаровательная… Не слишком ли?
Реакция Армана была ожидаема, но все равно приятна.
– Ты красавица, Джессика!
Она нервно передернула плечами, чувствуя, как поползли по позвоночнику юркие змейки.
– Это платье стоило два фунта в одной лавочке на Восемнадцатой авеню.
Вот что ты умеешь, Джессика Лидделл, так это небрежно и остроумно отвечать на комплименты!
Она с позором бежала в детскую, где осторожно завернула крепко спящую Элисон в одеяло. Арман склонился над ее плечом, его дыхание опаляло обнаженную шею девушки. Джессика пискнула:
– Ты понесешь сумку с вещами… там памперсы, салфетки… на всякий случай.
– Джессика?
– Да?
– Спасибо. Я знаю, что ты до смерти устала, и ценю твое согласие.
– Я большая девочка.
– В этом я не сомневаюсь, но тебе придется… может прийтись нелегко.
– Почему?
– Ты – претендент.
Она похолодела.
– Я не понимаю…
– Поймешь.
– Но я…
– Нам стоит показать людям, что нас связывают совсем другие отношения. Дружеские. Нежные.
Джессика подозрительно прищурилась.
– И как мы это сделаем?
– Ну, например, будем почаще улыбаться друг другу. Возьмемся за руки.
– Это плохая идея!
– Хорошая, хорошая. Ты же не хочешь, чтобы на тебя смотрели, как на врага?
– Но я…
– Вот и отлично. Это просто спектакль.
– Я не уверена…
– И не надо. Сегодняшний вечер не для тебя. Он для них. Это хорошие люди, и им хочется видеть сказку с хорошим концом.
– А если Элли все же придется уехать со мной?
– Вполне возможно. Но это случится не сегодня. Пока же я должен… Я – барон Рено.
– Я понимаю. У тебя есть перед ними обязанности.
– Я польщен, что ты это понимаешь. И удивлен. А еще – рад. Пошли.
С этими словами молодой барон подхватил сумку и быстро вышел из комнаты.
Очарование вечера улетучилось. Джессика закусила губу, чтобы не расплакаться. Арман Рено прав, тысячу раз прав, и это очень плохо. Элли должна вырасти на этой земле. Должна полюбить этих людей. Обрести настоящую семью. А не сиротскую замену семьи в виде тощей и психованной тети Джессики, глотающей таблетки и боящейся самолетов.
Она едва сдержала рыдание. Твоя судьба, Джессика Лидделл, будет ничтожна и ужасна. Ты сделаешь для этого ребенка все, а потом останешься одна. Совсем одна. Навсегда.
И с этим уже ничего не поделать.
В машине их уже ждала Матильда, а рядом с водительским местом притулилась тетушка Кло, сердитая и торжественная.
Джессика слегка замешкалась, неловко перехватывая Элли, и тут случилась удивительная вещь. Тетушка в мгновение ока вылезла из машины и спокойненько забрала Элисон из рук Джессики. Ловко и легко укачивая ее маленькими ручками, тетушка пробасила неожиданно громко:
– Садись, не то брякнешь дитя об машину. Да не бойся! Не уроню. В МОЕ время детей вообще носили специально дрессированные люди…
Джессика зачарованно вслушивалась в диковатые сентенции тетушки Кло, машинально расправляя платье и садясь в машину. Странно, но Элли, обычно очень чутко спавшая на чужих руках (о, бедная Мэгги Стар, однажды осмелившаяся погладить ее по головке поздней ночью! Она потом уверяла, что оглохла дня на три), в объятиях тетушки расслабилась и зачмокала губками, что свидетельствовало о ее полном и безмятежном спокойствии. Странно было и то, что сама Джессика не испытала ни малейшего беспокойства. Видимо, тетушка Кло действительно была здесь всегда… и всегда укачивала детей. Когда не колдовала.
Наконец машина тронулась. Уже через несколько минут стали видны пляшущие на холмах огни, а вскоре до ушей Джессики донеслись и звуки скрипок. Арман поймал ее испуганный взгляд в зеркале и подмигнул ей.
– Все в порядке?
– Не знаю. Нервничаю немного.
– Боишься их? Не бойся. Они тебя полюбят.
– Уверен?
– Почему нет? Ты красивая, добрая, хорошо ко мне относишься, мама рядом с нами, не говоря уж о тетушке Кло.
– Это важно?
Тетушка авторитетно подтвердила:
– Хо! Без моего одобрения тут даже мухи не дохнут.
– А ты одобряешь, тетечка?
– Балбес! Рули давай!
– Рулю, рулю, не сердись.
Матильда безмятежным голосом попыталась внести ясность.
– Нет, в самом деле, тетя Кло, я как-то не уловила, что ты имела в виду?
– Ты, моя девочка, уловить можешь только тлю на своих лютиках, а вот в МОЕ ВРЕМЯ дамы были поумнее!
Джессика зажмурилась. Ей казалось, что она въезжает в какую-то сказку, немного страшноватую и совершенно неизвестную. Тетушка Кло совершенно определенно была мудрой ведьмой, не то чтобы доброй, но уж точно не злой; Матильда до крайности напоминала рассеянную и добродушную Королеву, а уж с принцем все было ясно изначально.
Вот узнать бы еще, кем предстоит в этой сказке стать самой Джессике – принцессой или лягушкой?
Они вышли из машины прямо посреди широкого луга. Их окружали люди, молодые и старые, мужчины и женщины, дети и старики.
Современные джинсы соседствовали с войлочными шапочками, клетчатые рубахи – с вечерними платьями… Толпа сдержанно гудела, изо всех сил стараясь не шуметь. Джессика чувствовала, как по ней ползут любопытные взгляды. Не всегда добросердечные. Иногда настороженные. Редко – откровенно враждебные. Она почувствовала головокружение и желание зарыться лицом в одеяло Элли, вдохнуть ее милый воробьиный запах… В этот момент надежная сильная рука обвила ее талию, Арман уверенно и нежно поддержал Джессику, а тетушка Кло решительно взялась за наведение порядка.
– Ну чего гудите? Хотели праздновать, так и скачите, пейте да веселитесь, а пялиться на дитя нечего. Дитя спит. Мастер Арман, проводи-ка девочку в свою тарахтелку. Она что-то бледненькая.
Арман это и сделал, а Джессика едва не взвыла, потому что ей предстояло остаться с ним практически наедине в интимной тесноте машины. Элли не в счет. Для нее она – только помеха в возможном бою за девичью честь, а для Армана – лишний стимул добиться своего.
На лужайке с их уходом возобновились танцы, музыка, нестройные здравицы и энергичное звяканье кружек и стаканов. Арман заботливо усадил Джессику на заднее сиденье, обошел машину с другой стороны и сел рядом.
– Голова кружится? Закрой глаза и думай… о чем хочешь.
– Ни одна женщина в здравом уме не закроет глаза в твоем присутствии. У тебя эта… как ее… харизма!
Арман захохотал, но быстро спохватился и закрыл рот рукой. А потом произошло и вовсе неожиданное. Джессика спокойно и с большим облегчением склонила голову на плечо своего немыслимого барона и полностью расслабилась. Именно этого хотело ее тело, и вот теперь она чувствовала себя как никогда комфортно.
Из общего шума и гомона на лужайке взмыл высокий чистый голос. Звонкий, девичий, он выводил чарующий старинный напев, и Джессика, всегда довольно равнодушно воспринимавшая фольклорные игрища, поймала себя на том, что растроганно всхлипывает и не хочет, чтобы песня кончилась.
– Что это, Арман? Кто это пел? Это так чудесно…
– Песня, призывающая Бельтайн. Праздник расцвета и плодородия. Этой песне тысяча лет, а может, и больше. Кто же ее может петь, как не…
– Тетушка Кло!!! Смотри, это она!
– Не шуми, Элизу разбудишь. Конечно, тетушка.
– Что это ты делаешь, ваша честь!
– Обнимаю тебя. Становится прохладно.
– Я не замерзла.
– А сама-то! Так и висела на мне.
– Это для твоего спектакля. К тому же люди все приятные…
– Ты им тоже понравилась. Положи Элль на сиденье. Выйдем к ним на секунду.
И она купилась, как малолетняя дурочка, на эту приманку. Устроила Элли на необъятном сиденье и повернулась к Арману…
…Чтобы немедленно оказаться в его объятиях.
– Что… ты…
– Я же сказал – обнимаю.
И обнимал. По спине ползали знакомые змейки, низ живота сводило сладчайшей судорогой, грудь налилась и отяжелела от желания, а соски стали твердыми и болезненно-чуткими. Джессика Лидделл прильнула к груди Армана Рено, растворилась в его горячем дыхании, на мгновение с веселым ужасом отметив, как сильно он возбужден.
– Арман… отпусти… Это все голая техника…
– Нет… пока еще одетая…
– На нас смотрят…
– Ну и что? С их точки зрения все нормально.
– А с моей… нет…