Она вытерла глаза и крепко обняла Петрину.
- Спасибо, спасибо тебе! - сказала Клэр. - Ты самый добрый человек на свете!
- А ты скоро станешь самым счастливым человеком, - ответила Петрина.
- А я думала что уже потеряла Фредерика... Ой, Петрина, если бы ты знала, как это чудесно - любить!.. Когда-нибудь ты это тоже поймешь.
- О, в этом я сильно сомневаюсь, но очень рада, Клэр, что ты счастлива.
Петрина поцеловала подругу, и они расстались. Всю обратную дорогу в Стэвертон-Хаус, сидя в удобном экипаже, она думала о сэре Мортимере Шелдоне.
Глава 3
Граф ловкими движениями завязывал галстук, что всегда приводило в негодование его камердинера, считавшего себя непревзойденным мастером этого дела.
В это время за его спиной раздался капризный голос:
- Почему ты уходишь? Ведь еще рано.
Леди Изольда лежала на кушетке с самым недовольным видом. Не оборачиваясь, граф ответил:
- Я думаю о твоей репутации.
В его голосе прозвучала еле заметная насмешка, но леди Изольде было не до веселья, и она резко сказала:
- Если бы тебя она действительно беспокоила, ты бы женился на мне!
Последовало молчание: граф придирчиво рассматривал результат своих трудов - завязанный замысловатым узлом галстук.
- О нас говорят, Дервин, - сказала, помолчав, леди Изольда.
- Но, Изольда, о тебе говорят с того самого момента, когда ты, словно комета, появилась на светском небосклоне.
- Но я имею в виду совсем другие разговоры!
- Какие же?
- О твоей возможной женитьбе на мне. В обществе утверждают, что мы были бы исключительно красивой парой.
- Общество мне льстит! - насмешливо заметил граф.
Леди Изольда приподнялась, подложив шелковые подушки себе за спину.
- Я люблю тебя, Дервин!
- Сомневаюсь в этом. И говоря честно, Изольда, я не думаю, что ты когда-либо кого-либо любила, кроме себя самой.
- Но это неправда! Никто так меня не возбуждает, как ты!
- Ну, это совсем-совсем другое. И к тому же не всегда залог счастливого брака, Изольда.
- Не понимаю, о чем ты толкуешь! - сердито возразила она - Я знаю только одно: ты губишь мою репутацию и просто обязан просить меня стать твоей женой.
- Обязан? - переспросил он, удивленно подняв брови.
Она взглянула на графа, подошедшего к кушетке, и протянула к нему белые руки.
- Поцелуй меня! Я хочу, чтобы ты почувствовал, как мы нужны друг другу.
Но граф покачал головой:
- Я поеду домой, Изольда, а ты должна поспать, чтобы красота твоя не увяла раньше времени.
- А когда я увижу тебя снова?
- Завтра вечером, на очередном балу. И кто бы его ни давал - Ричмонды, Бофоры или Мальборо, - он ничем не будет отличаться от других балов, на которых мы уже бывали!
- Но ты же знаешь, я говорю не о балах! - раздраженно ответила леди Изольда. - Я хочу быть наедине с тобой, Дервин. Я хочу, чтобы ты меня целовал и обнимал. Я хочу близости с тобой…
Трудно понять, почему графа не тронули страсть, заключавшаяся в этих словах, губы, призывно раскрывшиеся навстречу поцелуям, и огонь, сверкнувший из-под полуопущенных век. Покончив с галстуком и оставшись вполне довольным своей работой, Стэвертон надел вечерний сюртук. Выглядел он очень респектабельно и элегантно, и, несмотря на все свое недовольство, леди Изольда не могла не признать, что более красивого и привлекательного мужчины она никогда не встречала. Но и более стойкого к женским чарам.
Леди Изольда пустила в ход все ухищрения и уловки из своего обширного женского репертуара, чтобы приворожить графа. Сделать его своим любовником ей не составило труда, но вот заставить произнести те слова, которые ей хотелось услышать, она была не в силах.
Граф оглянулся - не забыл ли чего, хотя в тусклом свете трех свечей в канделябре увидеть что-нибудь было непросто. Леди Изольда понимала, что он опять ускользает из ее рук, растворяется в темноте. Правда, на этот раз ей показалось, что она теряет его навсегда.
Пораженная этой мыслью, она вскочила с кушетки, подбежала к графу и бросилась к нему на грудь, зная по опыту, как трудно устоять перед ее обольстительным телом, ароматом надушенных волос, полураскрытыми в ожидании поцелуя губами.
- Я хочу тебя... я тебя хочу, Дервин! - шептала леди Изольда. - Останься, я не вынесу разлуки с тобой!
Ее руки сомкнулись у него на шее, но граф весьма проворно расцепил их и, подняв леди Изольду на руки, довольно бесцеремонно бросил ее на шелковые подушки кушетки.
- Постарайся вести себя прилично, Изольда. Если, как ты сказала, люди о нас говорят, так в этом больше твоей вины, и твоя репутация пострадает больше, чем моя.
Это была бесспорная истина, и леди Изольда могла только в сердцах ответить:
- Ненавижу, Дервин, когда ты обращаешься со мной, как с ребенком!
- Но в тебе совсем нет ничего детского, Изольда, - ответил граф с улыбкой. - Напротив, у тебя очень зрелая натура.
С этими словами он направился к двери. Когда она закрылась за ним, леди Изольда в бессильной злобе стала колотить кулаками по подушке.
И так всегда, подумала она о графе. Он приходит, когда ему это удобно, и уходит, когда захочет. И что бы она ни сказала и ни сделала, это ничего не меняет. С другими мужчинами все было по-другому: они повиновались, как рабы, каждому ее слову. Граф же с самого начала их знакомства выступал в роли ее господина.
- Я заставлю его жениться, чего бы мне это ни стоило! - с угрозой процедила сквозь зубы леди Изольда.
Однако одно дело - пообещать, и совсем другое - выполнить свое обещание.
* * *
Граф вышел из дома леди Изольды на Парк-стрит. До Стэвертон-Хауса было совсем недалеко, и он решил прогуляться пешком.
Хорошо, подумал граф, что он не оставил здесь экипажа, иначе слуги могли бы узнать о его перемещениях.
Парк-стрит пролегала позади Стэвертон-Хауса, и ему требовалось пересечь переулок с конюшнями, большая часть которых находилась в его собственности, и войти в сад через калитку, от которой у него был ключ.
Стояла прекрасная теплая ночь. На небе медленно поднимался полумесяц, и граф легко мог видеть дорогу, шагая по булыжникам переулка. Он любил запахи конского пота, кожи и сена, ему нравилось слышать, как лошади постукивают копытами в стойлах. Через переулок с конюшнями пролегала дорога на Парк-лейн, и на другой стороне он уже видел заросли своего сада.
Вдруг из окна дома на углу, со второго этажа, выпал какой-то большой предмет и с грохотом ударился о мостовую. Граф от неожиданности вздрогнул. В сумерках ему не удалось разглядеть, что это был за предмет, но когда он поднял взгляд, то с удивлением увидел, что из окна второго этажа вылезает человек и довольно ловко начинает спускаться по водосточной трубе.
Это было несколько рискованное занятие, и граф с любопытством наблюдал за движениями вора - несомненно, это был именно вор. Выждав, когда тот ступил на землю, граф неслышно подкрался к похитителю и схватил его за руку.
- Я поймал тебя на месте преступления! - сказал он громко. - И уверяю, старина, что это дело будет стоить тебе долгих лет тюрьмы, если, по счастью, тебя не вздернут!
Его голос прозвучал в ночной тишине, как набат.
Ростом воришка оказался не выше подростка. Он вскрикнул от страха и стал вырываться. Но граф держал его крепко.
- Прекрати, а то я тебя как следует вздую! Ты это вполне заслужил!
От отчаянных попыток вырваться из цепких рук графа у мальчика слетела фуражка, и граф увидел, как тускло блеснули золотистые волосы, а под ними забелело лицо, которое заставило его остолбенеть.
- Петрина!
- Да, это я, успокойтесь, ретивый полицейский. Должна сказать, что бороться с вами мне не под силу.
- Какого дьявола вы здесь делаете? - вскипел от ярости граф.
Он был потрясен и какое-то мгновение не знал, что сказать; голос его почти не слушался.
Наконец он разжал пальцы, и Петрина, встряхнувшись, как терьер, которого погладили против шерсти, подобрала с земли фуражку, а потом направилась к предмету, который выбросила из окна, - это был какой-то ящик.
- Хорошо, что и на этот раз я вас не задела.
Она подняла ящик, и граф, изо всех сил стараясь держать себя в руках, сказал:
- Я желаю услышать объяснение вашему поступку, и постарайтесь, чтобы оно было убедительно.
Петрина вздохнула:
- Да, наверное, я должна вам все объяснить, но не здесь. Надо побыстрее отсюда убираться! - Она посмотрела на окно, словно ожидая, что кто-нибудь выглянет из него. Но этого не произошло - вокруг стояла полная тишина; в окнах дома было по-прежнему темно.
- Зачем вы туда лазили? Кто там живет? - спросил граф, но уже не так гневно - от Петрины ему передалось чувство опасности.
Девушка не ответила, но с тяжелой ношей в руках двинулась прочь.
Не скрывая возмущения, граф отнял у нее ящик:
- Понесу я!
И, взяв ящик, вдруг воскликнул:
- Бог мой, я знаю, чей это дом! Он принадлежит Мортимеру Шелдону!
В ответ на это Петрина снова оглянулась и сказала:
- Тише, не кричите! Можете привлечь внимание.
- Это я могу привлечь? - сердито переспросил граф. - А как насчет вас? Вы чем здесь занимаетесь?
- Идемте, идемте скорее!
И, опередив графа, Петрина быстро приблизилась к калитке сада Стэвертон-Хауса и остановилась, поджидая его, хотя граф был почти уверен, что у нее тоже был ключ.
Опустив ящик на землю, Стэвертон вынул из кармана свой ключ, отпер калитку, и они вошли в темный сад.