- Он - мой. - Я довольно улыбнулась. - Мой и ничей больше. Мы посадили сад и ждем в пахоне урожая. Ипу обустроила для меня отдельную комнату, в которой я могу работать, а Нахтмин пообещал присмотреть за садом до моего возвращения.
Мать сжала мою руку. Вокруг играла веселая музыка.
- Боги благосклонны к тебе, - сказала она. - Всякий раз, когда я плачу, твой отец напоминает мне, что ты обрела то, чего всегда желала.
- Да, мават. Я жалею лишь об одном - что мы так далеко друг от друга.
Я растерла ступни Нефертити кокосовым маслом, втирая его в ее маленькие шершавые пятки, пока она лежала в ванне.
- Ты что, целыми днями ходишь босиком? - спросила я.
- Когда могу - да, - призналась она, потягиваясь. Большая медная ванна была установлена в царских покоях. От воды пахло лавандой. - Ты не представляешь, каково это - носить ребенка, - пожаловалась Нефертити.
Наши взгляды встретились, и Нефертити поспешно села.
- Я не хотела! - быстро сказала она.
Я снова принялась втирать масло ей в ступню.
- Я пыталась восемь месяцев, - сказала я ей.
Ее взгляд метнулся к моему животу.
- Безрезультатно. Думаю, у меня никогда уже не будет детей.
- Ну откуда ты знаешь?! - с пылом возразила Нефертити. - Это все в руке Атона!
Я сжала зубы, а Нефертити опустила голову на край ванны и вздохнула.
- Может, расскажешь мне про Фивы? Чем ты там занимаешься целыми днями?
Я начала было отвечать, но тут раздались пронзительные детские вопли и тяжелые шаги взрослой женщины, гоняющейся за детьми.
- Меритатон, Мекетатон! - Сестра рассмеялась.
Девочки тут же уцепились за ее мокрые руки, и мой рассказ был позабыт. Нянька, однако, не смеялась, хотя поклонилась при входе в покои фараона.
Младшая девочка плакала, держась за прядь волос на лбу.
- Мери дернула меня за волосы! - с плачем произнесла она.
- Вовсе я и не дергала! Не верь ей!
Я отпустила ногу Нефертити, и дети тут же прекратили препираться и с интересом уставились на меня. Старшая девочка подошла и заглянула мне в лицо с уверенностью, напомнившей мне Нефертити в детстве.
- Ты - наша тетя Мутноджмет? - спросила она.
Я улыбнулась Нефертити:
- Да.
- У тебя зеленые глаза.
Она сощурилась, пытаясь понять, нравится ей это или нет. Потом Мекетатон снова захныкала.
- Что случилось? - спросила я у маленькой царевны и протянула к ней руки, но она уцепилась за мать.
- Мери дернула меня за волосы-ы-ы!
Я посмотрела на Мери.
- Ты же ее не дергала, правда?
Меритатон похлопала ресницами.
- Конечно нет! - Она с обворожительным видом посмотрела на мать. - Ведь тогда мават не разрешит нам ездить.
Я уставилась на Нефертити.
- Ездить на колесницах, - объяснила та.
- В два и три года?! Но Мекетатон еще слишком маленькая…
Мне показалось, что нянька, стоявшая у двери и наблюдавшая за своими подопечными, удовлетворенно кивнула.
- Чепуха! - возразила Нефертити. Служанка помогла ей выбраться из ванны и принесла платье. - Они ездят ничуть не хуже, чем любой мальчишка их возраста. Отчего это моим детям должны в чем-то отказывать только потому, что они - девочки?
Я была поражена.
- Да потому, что это опасно!
Нефертити наклонилась к Меритатон. "Значит, Мери ее любимица", - подумала я.
- Ты боишься, когда ездишь на новой Арене? - спросила она.
Аромат ее лавандового мыла наполнил комнату.
- Нет!
Старшая царевна встряхнула черными кудрями, собранными в хвостик. Она была красивой девочкой.
- Вот видишь? - Нефертити выпрямилась. - Убастет, отведи девочек на уроки.
- Мават, нет! - Меритатон понурилась. - Ну зачем нам уроки?
Нефертити подбоченилась:
- Ты хочешь быть царевной или безграмотной крестьянкой?
Мери хихикнула.
- Крестьянкой! - с озорством отозвалась она.
- Что, правда? - удивилась Нефертити. - И чтобы у тебя не было ни лошадей, ни красок, ни красивых украшений?
Меритатон поплелась к выходу, но на пороге задержалась. Ей хотелось перед уходом обрести какое-нибудь утешение.
- А мы поедем сегодня вечером на Арену? - жалобно попросила она.
- Только если твой отец пожелает.
Нефертити прошла в царскую гардеробную и подняла руки. Служанка кинулась за платьем, но Нефертити сказала:
- Не ты. Мутни.
Я взяла льняное платье и натянула на сестру. Мне было завидно, что оно так хорошо сидит на ней, даже во время беременности.
- Ты позволяешь им ездить на Арене по вечерам? Есть ли хоть что-то, чего ты им не позволяешь?
- В детстве я бы отдала половину Ахмима за такую жизнь, как у моих дочерей.
- В детстве мы знали, что такое скромность и послушание.
Нефертити пожала плечами и уселась перед зеркалом. Волосы у нее отросли. Она вручила мне щетку для волос:
- У тебя это всегда получалось гораздо лучше, чем у Мерит.
Я нахмурилась.
- Ты могла бы написать мне хоть раз за все это время, - сказала я, взяла щетку и осторожно провела по волосам. - Мать писала.
- Это ты решила убежать с солдатом, не я.
Я стиснула щетку, и Нефертити распахнула глаза.
- Мутни, больно!
- Извини.
Она устроилась поудобнее в своем кресле из черного дерева.
- Вечером мы поедем на Арену, - решила она. - Ты же еще не видела лучшего украшения этого города.
- Я думала, что это ты.
Нефертити пропустила мой мрачный юмор мимо ушей.
- Думаю, я должна это завершить, - сказала она. - Должна построить нечто такое, что будет стоять до скончания времен.
Я перестала расчесывать ее.
- Ничто не может стоять вечно, - осторожно сказала я. - Вечного не существует.
Нефертити посмотрела на свое отражение в зеркале и беззастенчиво улыбнулась.
- Почему? Ты думаешь, боги накажут меня за то, что я сделала слишком много?
- Не знаю, - отозвалась я.
В шумной толпе стражников и изукрашенных колесниц мы двинулись к огромной Арене. Я впервые увидела Царскую дорогу в законченном виде: невероятно широкая, она пронизывала город, словно длинная белая лента. Тутмос, сделавшийся не менее важным лицом, чем любой из визирей, ехал в моей колеснице, и я заметила, что он разглядывает меня в вечернем свете.
- Ты более похожа на сестру, чем мне помнилось, - сказал он. - Те же щеки, те же губы… - Художник в нем заколебался. - Но глаза другие. - Он пригляделся повнимательнее. - Они изменились.
- Они стали больше похожи на отцовские. Настороженные и хитрые. - Я посмотрела вперед. - А Нефертити? - спросила я. - Она изменилась с того момента, как ты впервые явился ко двору, еще в Мемфисе?
Мы посмотрели на Нефертити, едущую впереди. Ее корона блестела в неярких лучах заходящего солнца, а длинный серебристый плащ бился на ветру. Тутмос с гордостью произнес:
- Нет, царица осталась точно такой же.
"Все тем же избалованным ребенком", - подумала я. Но люди любили ее. Пока мы ехали к Арене, они толпились на улицах, выкрикивали ее имя и усыпали ее путь цветами лотоса. Чем шире расходилось известие о том, что царица вышла в город, тем неистовее становились приветственные крики. Ее нубийские стражники в блестящих колесницах взяли ее в кольцо, оттесняя кричащих людей.
- Назад! - кричали они. - Назад!
Но египтяне продолжали толпиться вдоль Царской дороги, умоляя мою сестру ходатайствовать перед Атоном, дабы он даровал им счастье.
- Пожалуйста! - восклицали они. - Пожалуйста, ваше величество!
Я посмотрела на Тутмоса:
- Это что, всегда так?
- Всегда, госпожа. Ради нее они пойдут даже в асуанские каменоломни. Они выстраиваются у ворот дворца только ради того, чтобы увидеть, как она будет проходить мимо окна в своих покоях. Каждое изваяние в Амарне - это ее святилище.
- Так она - богиня?
- Для этих людей - да.
- А фараон?
Фараона трудно было разглядеть - так плотно его окружали нубийцы.
Тутмос наклонился поближе ко мне.
- Я бы решил, что он станет ревновать. Но она направляет их любовь на него, и люди восхваляют его за то, что делает она.
Лошади резко свернули ко входу в Арену, и крики толпы остались позади. Я ахнула. Никогда еще мне не приходилось видеть ничего более грандиозного. Тутмос протянул мне руку, помогая сойти с колесницы.
- Взгляни-ка наверх.
Я посмотрела на верхнюю часть открытой Арены. Там были со всем тщанием вырезаны изображения Эхнатона и Нефертити, воздевших руки навстречу лучам Атона.
Я ахнула:
- Это ты все это сделал?
- По указаниям Майи. И всего за семь месяцев.
Статуи из песчаника были раскрашены и позолочены. Их соединенные руки образовывали вершину Арены. Зрелище было великолепное. Эта постройка способна была соперничать с фиванскими храмами. Мы вошли внутрь. Среди безлюдных колоннад царила ночная тишина. Наши голоса нарушили ее, а длинная процессия заполнила Арену.
Нефертити внимательно наблюдала за мной.
- Ну, что скажешь?
- Изумительно, - отозвалась я. - Тутмос воистину одарен.
На стенах Арены были нарисованы портреты всех придворных: они мчались на колесницах, наносили удары хеттам… Но я тщетно искала среди них Кийю и царевича Небнефера. Моя сестра уже вычеркнула их из Амарны. Она знала, что назвать мертвых по имени - это означает снова вернуть их к жизни и что однажды, когда боги вернутся в Египет, они не найдут ни следа существования Кийи.