- Некоторые говорят, что она поставила себя даже выше Амона.
Я промолчала, и Нахтмин, увидев, что я не собираюсь ничего говорить против нее, вздохнул.
- Так или иначе, я рад, что наши дети будут знать, что это такое: возделывать землю, и ловить рыбу в Ниле, и ходить по улицам без того, чтобы перед ними падали на колени, словно перед богами. Они будут скромными.
- Если у меня будет сын, - осторожно произнесла я, - Нефертити никогда мне этого не простит.
Нахтмин покачал головой:
- С этим теперь покончено.
- С этим никогда не будет покончено. Пока мы с Нефертити живы и пока мы остаемся сестрами, с этим не будет покончено.
Наутро солнце было уже высоко, когда мы свернули наш соломенный тюфяк и огляделись. Снаружи донесся какой-то шум. Я напряглась.
- Солдаты?
У Нахтмина оказался более острый слух.
- Джедефор. И, судя по голосу, Ипу.
Теперь и я расслышала непрекращающуюся болтовню моей служанки. Мы поспешно оделись, и я открыла дверь.
- Ипу!
- Госпожа!
Она поставила корзину.
- Что за место! - воскликнула она. - Оно такое большое! Сад не так хорош, но зато какой тут вид!
Корзина перевернулась, и из нее вышел рассерженный Бастет. Вид у него был обиженный. Завидев меня, он тут же забрался мне на руки.
Я почесала ему шейку:
- Ох, Бастет, неужто путешествие по реке настолько ужасно?
- Уж кому-кому, а ему жаловаться не на что! Джедефор поймал две рыбины и обе отдал ему.
Я повернулась к Джедефору.
Он поклонился:
- Госпожа…
Нахтмин дружески обнял его.
- Я еще не успел поблагодарить тебя, - сказал мой муж. Я посмотрела на Нахтмина. - Я просил Джедефора присмотреть за тобой, пока меня не будет, - пояснил он.
Я прикрыла рот, а Ипу сдавленно хихикнула.
Джедефор пожал плечами:
- Это было нетрудно. Всего-то несколько поездок в деревню.
- Несколько?! Ты приходил каждый день!
Я посмотрела на Нахтмина, и внезапно сердце мое затопила всепобеждающая любовь. Даже после того, как мои же родственники сослали его, он позаботился найти человека, чтобы тот присматривал за мной. Я подошла к Джедефору и взяла его за руки:
- Спасибо.
Джедефор покраснел.
- Да не за что, госпожа.
Он оглядел дом и с восхищением произнес:
- Вы подыскали прекрасное место. - Он провел рукой по гладкой стене и добавил: - Настоящий дом. Не из какого-нибудь кирпича-сырца.
- Да. Настоящий город из известняка и гранита, - отозвалась я.
Мы занесли в дом корзины, доставленные на барже, и остаток дня раскладывали по местам ковры и стирали белье. Соседи глазели на нас, любопытствуя, кто же это въехал в дом, который строили для дочери городского головы.
Ипу возвела глаза к небу:
- Уже третий человек приходит искать потерявшуюся скотину. Неужто сегодня все коровы Фив посбегали из дома?
Я рассмеялась, раскладывая подушки на веранде. Когда Джедефору пришло время уезжать, мы вышли на берег и помахали ему вслед. Я обняла Нахтмина за талию и спросила:
- Как ты думаешь, мы еще когда-нибудь увидимся с ним?
- С Джедефором? - переспросил Нахтмин. - Конечно.
Поколебавшись, я произнесла:
- Нахтмин, ты ведь больше не принадлежишь к войску фараона.
- Но ветра будут дуть, и пески будут перемещаться. Эхнатон не будет царствовать вечно.
Я напряглась в его объятиях.
- Я ничего не говорю против твоей сестры, мив-шер. Просто никто из нас не бессмертен.
- Но моя семья всегда была на троне Египта.
Нахтмин сжал губы.
- Да, и это меня беспокоит.
Мы прошли обратно в дом, и я проследовала за мужем на крытую веранду.
- Что ты имеешь в виду?
- Только то, что если наше царское величество умрет, какое звено тогда будет вести к трону? У Эхнатона нет законных братьев и сестер. - Нахтмин посмотрел на меня. - Остаешься только ты, мив-шер.
"Только я". Я осознала, что так оно и есть, и содрогнулась. Если с Нефертити что-то случится, если Эхнатон умрет, новому фараону потребуется связующее звено, чтобы сделать его притязания на трон законными. А кто из женщин царской семьи будет в брачном возрасте, если что-то случится прямо сейчас? Уж никак не малышки Нефертити. Только я.
- Ты никогда не думала об этом? - спросил Нахтмин.
- Конечно, думала. Но не… - Я заколебалась. - Не всерьез.
- Если Эхнатон умрет, не оставив сына, бразды правления, скорее всего, перейдут к одному из его военачальников, - объяснил Нахтмин. - Потому-то даже сейчас люди могут шептаться о том, что я женился на тебе ради притязаний на египетский трон.
Я внимательно посмотрела на него.
- А это правда?
Нахтмин заключил меня в объятия.
- А ты как думаешь?
Его поцелуи принялись спускаться ниже, и я закрыла глаза.
- Я думаю, что ты женился ради любви.
Я удержала его руки от дальнейшего продвижения, и мы вернулись в наши покои.
Ипу хватило благоразумия нас не беспокоить.
В наш первый месяц в Фивах мы ничем не занимались - просто наслаждались тихой жизнью у воды. Мы слушали крики чаек, разыскивающих пищу на прибрежной полосе песка, и медный звон колокольчиков, которые крестьяне привязывали на шею домашней скотине, пасшейся на берегах Нила. Мы ходили на рынок и покупали вещи для нашего нового дома, наслаждаясь тем, что здесь нас никто не знает. Хотя я носила платья из тонкого льна и золотые украшения, я ничем не отличалась от дочерей жрецов и писарей: у них тоже на запястьях звенели золотые и стеклянные браслеты.
Дважды из Амарны к Нахтмину приезжали люди в солдатской одежде и о чем-то шептались с ним. Каждый раз они низко кланялись ему, хотя Нахтмин больше не был военачальником.
- Это Небут, младший военачальник, - представил мне Нахтмин нашего второго гостя.
Небут прикрыл глаза от солнца и улыбнулся:
- А ты знаешь, госпожа, жители Амарны только и говорят, что о твоем муже.
- Тогда лучше бы они говорили потише, - сказала я ему, - или наши с ним жизни окажутся в опасности.
Военачальник кивнул:
- Конечно, госпожа. Никто из них не забыл, что произошло с Хоремхебом. - Он понизил голос. - Но ходят слухи, что фараон все-таки не казнил его.
Я быстро взглянула на Нахтмина.
- А что же тогда он будет делать?
- Держать их в тюрьме, - ответил муж.
- Да. До тех пор, пока их все не позабудут. Но люди уже месяц собираются у ворот тюрьмы и выкрикивают хвалы Хоремхебу и его солдатам. Стражники фараона бьют их и разгоняют, но толпа собирается снова. Против фараона поднялся его же собственный город. - Небут понизил голос до шепота. - В вечер моего отъезда фараон провозгласил, что всякий говорящий против него - предатель. Уже дюжину человек убили за это.
Нахтмин покачал головой:
- И теперь люди стоят у ворот молча.
Я представила себе, как бесится Эхнатон, глядя из Окна Появлений на разгневанные толпы, и как Панахеси вьется рядом и нашептывает ему на ухо всякие банальности.
- Ему придется вскорости как-то разбираться с этим, - сказал Нахтмин.
- О, он разберется, - заверила его я. - Фараон объявит празднество в честь Атона. Он разбросает с колесницы кучу золота, и люди обо всем позабудут.
О празднестве в честь Атона было объявлено на следующий день.
У меня упало сердце. Я понимала, что люди вроде Небута наверняка думают, что я такая же, как мои родственники, хитроумная и честолюбивая. Я понимала также, что в залах вечности мое имя будет звучать вместе с именем Нефертити и что, если боги решат стереть ее имя из свитков жизни, они сотрут и мое.
Все жители Фив высыпали на улицы. Мы пошли в город, посмотреть на празднество. У пристани во множестве выступали танцоры и акробаты, а торговцы продавали печеного сома и фазанов. Я смотрела, как люди кланяются высеченному на каменном столбе изображению солнца.
- Интересно, что сейчас думают боги? - озвучил мои мысли Нахтмин, глядя на кланяющихся солнцу женщин.
Празднество продолжалось до глубокой ночи, и до нашего дома, стоящего над Нилом, долетали песни и звон колокольчиков. Мы отправились спать под крики пьяных, и я подумала: "Вот так и заставляют людей позабыть обо всем. Бесплатное вино, бесплатный хлеб, день, свободный от работы, и внезапно оказывается, что имя Хоремхеба погребено в песках".
На следующий день прибыл посланец из Амарны.
- От визиря Эйе, - выжидательно произнес юноша.
Я прочла свиток, а потом отправилась в сад, чтобы прочитать его вслух Нахтмину.
- Новости из Амарны, - сообщила я, развернула свиток и зачитала:
"Надеюсь, Мутноджмет, что это письмо застанет тебя в добром здравии и что ты достаточно мудра, чтобы защитить своего новообретенного мужа от деревенских сплетен и женщин у колодца. Думаю, можно не говорить, как сильно твоя мать скучает о тебе. Но в городе бунт, безмолвный бунт, что выводит фараона из себя, и только царица Нефернеферуатон-Нефертити способна успокоить его".
- Царица Нефернеферуатон-Нефертити? - переспросил Нахтмин.
- "Совершенна красота Атона", - недоверчиво произнесла я.