Я ухватила ящик покрепче. Я была настолько взбешена, что когда я распахнула двери в зал, напугав стражников, то даже не видела лиц сидящих там людей.
- Нефертити!
Гомон в зале стих. Музыканты у помоста перестали играть, а у Тутмоса от изумления приоткрылся рот. Дамы Нефертити ахнули.
Я подняла ящик так, чтобы видно было всем.
- Кто украл у меня акацию?
Я двинулась к помосту, не отрывая взгляда от сестры. У Панахеси что-то заклокотало в горле. Отец встал.
- Кто-то украл у меня семена акации и отравил меня, чтобы убить моего ребенка! Это ты сделала?
Нефертити побелела. Она взглянула на Эхнатона круглыми от ужаса глазами, и я переключила внимание на фараона.
- Это ты? - взвизгнула я. - Это ты убил мое дитя?!
Эхнатон заерзал.
Отец взял меня за руку:
- Мутноджмет.
- Я хочу знать, кто сделал это со мной!
Мой голос эхом разнесся по залу, и даже Кийя с ее дамами притихли. Если такое могло случиться со мной, то могло и с ними. Кто был их врагами? Кто был моими?
- Пойдем, - попросил отец.
Я позволила вывести себя из зала, но у двери я остановилась и обернулась.
- Я никогда этого не прощу! - поклялась я, и Нефертити поняла, что это означает для нее. - Я не прощу этого, пока солнце будет сиять над Амарной!
Сестра откинулась на спинку кресла, и вид у нее был такой, будто кто-то украл у нее царство.
17
Амарна
28 пайни
- Боюсь, она так и будет до конца жизни ухаживать за своим садиком с травами. Без мужа, без детей… - донеслись до меня в саду слова моей служанки.
Три месяца назад, в тот день, когда я обнаружила, что кто-то отравил меня, чтобы убить ребенка Нахтмина, я сама отыскала этот особняк, новый, пустой, стоящий на золотистом склоне над городом. Никакая семья еще не заняла его, потому я въехала сюда и объявила дом своим. Никто не посмел оспорить мой выбор.
Три месяца ушло на высадку растений, но теперь я могла, наклонившись, коснуться листьев молодого сикомора, теплых и мягких. Голос служанки приблизился.
- Она за домом, там же, где и всегда, - произнесла Ипу. В голосе ее прозвучало беспокойство. - Ухаживает за своими травами, чтобы потом продать их женщинам.
Ее присутствие за спиной ощущалось словно каменная колонна. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто это. Кроме того, я услышала запах ее благовоний - лилию и кардамон.
- Мутноджмет!
Я повернулась и прикрыла глаза ладонью от солнца. С тех пор как я покинула дворец, я больше не носила парик. Мои длинные волосы растрепались. Ипу говорила, что на солнце мои глаза напоминают изумруды, твердые и неподатливые.
Я низко поклонилась:
- Ваше величество.
Царица Тийя удивленно моргнула.
- Ты изменилась.
Я подождала, пока она не уточнит, что именно изменилось.
- Ты стала выше и, пожалуй, смуглее.
- Да. Я провожу много времени на солнце, здесь, у себя.
Я поставила лопату. Пока мы шли к дому, Тийя оглядела сад.
- Очень впечатляющий сад.
Это она заметила финиковые пальмы и цветущую глицинию.
Я улыбнулась:
- Спасибо.
Мы вошли на веранду, и тетя села. Я изменилась, а вот она осталась все той же: маленькой, проницательной, с поджатыми губами и расчетливым взглядом. Я уселась напротив тети на небольшую пуховую подушку. Тийя приехала в Амарну с моим отцом, оставив по его просьбе Фивы, и теперь каждое утро работала с ним в Пер-Меджат, занимаясь изучением свитков, написанием писем и обсуждением условий договоров.
Ипу принесла горячий чай. Царица взяла чашу.
- Я пришла не затем, чтобы уговаривать тебя вернуться, - сказала она.
- Я знаю. Для этого ты слишком разумна. Ты понимаешь, что я покончила с дворцом. С Нефертити, с ее статуями и ее бесконечными интригами.
Царица Тийя слабо улыбнулась.
- Мне уже приходила в голову мысль, что я выбрала не ту сестру.
Я поразилась: неужто кто-то мог предпочесть меня Нефертити? Потом я решительно покачала головой:
- Нет. Я никогда не хотела бы быть царицей.
- Вот именно поэтому из тебя получилась бы хорошая царица. - Тийя поставила чашку. - Но скажи мне, Мутноджмет, что ты предложила бы старой женщине, у которой болят суставы?
Я вопросительно взглянула на нее.
- Ты пришла ко мне за травами?
- Как я уже сказала, я пришла не за тем, чтобы уговаривать тебя вернуться во дворец. Ты верно говоришь - для этого я слишком разумна. Да и кроме того, зачем тебе покидать этот особняк? - Тийя взглянула на вьющиеся лозы и высокие раскрашенные колонны. - Это тихий приют, вдали от города и дурацкой политики моего сына.
Она наклонила голову. Ее драгоценное ожерелье из золота и лазурита мелодично зазвенело. Потом она с доверительным видом подалась вперед.
- Ну так скажи, Мутноджмет, чем бы мне воспользоваться?
- Но придворные лекари…
- Сильно уступают тебе в знании трав.
Тийя посмотрела на мой ухоженный сад, на растущие ровными рядами сенну и хризантемы, на их освещенную солнцем ярко-зеленую и желтую листву. Там был можжевельник - от головной боли, и полынь - от кашля. Для женщин, которые отчаянно в этом нуждались, я все-таки посадила акацию. Даже помня, что это мои же травы убили моего ребенка, я не могла им отказать.
- Женщины говорят, что ты стала настоящей целительницей. Они называют тебя Секем-Мив, Могущественная Кошка, - сказала она.
Я тут же вспомнила Нахтмина, и взгляд мой затуманился. Тетя критически посмотрела на меня, потом дотянулась и погладила по руке.
- Пойдем. Покажешь мне травы.
Сад был пестрым от игры теплых солнечных лучей и тени. Скоро станет жарко, и роса высохнет. Я вдохнула пьянящий запах земли, наклонилась и сорвала зеленую ягоду с куста можжевельника.
- Неплохо бы попить можжевельник. - Я вручила ягоду тете. - Я могу сделать тебе чай, но его нужно будет пить дважды в день.
Тийя раздавила ягоду и понюхала пальцы.
- Она пахнет, как письма из Миттани! - удивилась она.
Я посмотрела на нее. Ей уже сорок лет, а она все еще заключает союзы с другими народами и втайне договаривается с моим отцом, как лучше править царством.
- Почему ты до сих пор занимаешься этим? - спросила я, и Тийя мгновенно поняла, что я имею в виду.
- Ради Египта. - Солнце отражалось в ее золотисто-каштановых глазах и на золотых браслетах. - Я когда-то была духовным и физическим главою этой страны. И что изменилось? Что на престоле теперь сидит мой глупый сын? Конечно, если бы фараоном стал Тутмос…
Тийя вздохнула, а я тихо спросила:
- Каким он был?
Тетя посмотрела на свои кольца.
- Умным. Терпеливым. Страстным охотником. - Она покачала головой, охваченная сожалением, понятным до конца только ей одной. - Тутмос был солдатом и жрецом Амона.
- А Эхнатон терпеть не может ни того ни другого.
- Когда твоя сестра вышла за него замуж, я опасалась, что она слишком слабая. - У тети вырвался отрывистый смешок. - Кто бы мог подумать, что Нефертити, маленькая Нефертити окажется такой…
Она умолкла, пытаясь подобрать подходящее слово. Взгляд ее упал на лежащий внизу город - белую жемчужину на фоне песка.
- Страстной, - подсказала я.
Тетя с сожалением кивнула:
- Этого я не предполагала.
- И я тоже.
У меня задрожали губы, и тетя, заметив мои слезы, взяла меня за руку.
- Ипу думает, что ты одинока.
- У меня есть мои травы. А по утрам ко мне приходит мать, приносит мне хлеб. Кунжутные лепешки и хороший шедех из дворца.
Царица медленно кивнула.
- А твой отец?
- Он тоже приходит, и мы с ним обсуждаем новости.
Тийя приподняла брови:
- И что он тебе рассказывал в последнее время?
- Что Катна умоляет о помощи в защите от хеттов, - сказала я.
Лицо Тийи посуровело.
- Катна вот уже сто лет зависит от нас. Если мы потеряем ее, то прямо скажем хеттам, что сражаться мы не хотим. Это уже второе из наших зависимых государств просит о помощи. Я пишу успокаивающие письма, а мой сын у меня за спиной требует прислать побольше цветного стекла. Им нужны солдаты, - Тийя повысила голос, - а он требует стекло! Что мы будем делать, когда все наши союзники падут и между нами и хеттами не останется никого?
- Тогда они вторгнутся в Египет.
Тийя прикрыла глаза.
- По крайней мере, у нас есть войско в Кадеше.
Я пришла в ужас:
- Но там же всего сто человек!
- Да, но хетты-то этого не знают. А я не стала бы недооценивать силу Хоремхеба или Нахтмина.
Я не позволяла себе думать, что Нахтмин может вернуться. Я сидела в саду под навесом и думала: "Чтобы он мог вернуться, им нужно будет одержать в Кадеше победу, а этого не случится никогда". Я бросила себе в утренний чай ромашку. Даже сейчас, через несколько месяцев, я плохо спала, а стоило мне подумать о Нахтмине, как у меня начинали дрожать руки.
- Госпожа! - на веранде появилась Ипу. - Тебе доставили подарок из дворца.
- Ну так отошли его обратно, как и все остальные.
Пусть не думает, что меня можно купить. Мы больше не дети. Это в детстве она могла сломать мою любимую игрушку, а потом отдать взамен свою. Нефертити по-прежнему думала, что ничего особенного не произошло, что Нахтмин - просто один из мужчин и что будут еще другие. Но я не такая, как она. Я не смогла бы сегодня целовать Ранофера, а завтра бросить его.