- Нефертити, пожалуйста, переубеди его. Этот ребенок ничем ему не грозит…
Нефертити резко взмахнула рукой.
- Нет. Ты забеременела - ты и избавишься от плода. Уж кто-кто, а ты знаешь, как это сделать.
Я в ужасе схватилась за живот.
- Ты собираешься так поступить со мной? - прошептала я.
- Ты сама навлекла на себя эти неприятности, хоть и знала, что делаешь. Надо мне было держать тебя поближе к себе!
Я выпрямилась во весь рост.
- У тебя есть муж и дочь, и скоро будет второй ребенок, а ты отказываешь мне в одном? В одном-единственном ребенке?
- Я ни в чем тебе не отказываю! - Нефертити окончательно взбеленилась, и теперь из-за полога, где слуги паковали вещи, доносился лишь еле слышный шум. - Я вышла за Эхнатона, чтобы дать тебе все, а ты втоптала все в грязь ради какого-то простолюдина! Второй такой себялюбивой сестры не найти во всем Египте!
- Это почему же? Потому что я посмела полюбить кого-то, кроме тебя?
В этих словах было слишком много правды. Нефертити кинулась к пологу, но прежде, чем выйти, бросила через плечо:
- Чтобы сегодня вечером ты была на пиру во дворце!
Я подавила гордость.
- Ты скажешь мужу, что мы хотим пожениться?
Она остановилась. Я повторила снова:
- Ты скажешь ему?
- Возможно, сегодня вечером ты получишь ответ, - бросила Нефертити.
Полог упал за ней, и я осталась одна во внутренних царских покоях.
Я вернулась к себе в шатер. У меня ныло под ложечкой. Я размышляла: может, мне стоит отыскать на стройке Нахтмина и предупредить его?
- О чем, госпожа? - рассудительно поинтересовалась Ипу. - И как ты это сделаешь?
Она взяла меня за руки.
- Подожди решения царицы. Она попросит за тебя. Ты - ее сестра, и ты хорошо служила ей.
Ипу вручила мне наряд для вечернего празднества.
- Давай собираться, - подбодрила меня она. - А потом я прослежу, чтобы твои вещи перенесли во дворец.
- Я хочу сперва повидаться с матерью. Сходи за ней.
Ипу на миг застыла, размышляя над моим намерением, потом тихо кивнула и вышла.
Я надела длинное платье и золотой пояс, потом застегнула на шее ожерелье из бус, повторяя про себя, что я скажу матери. Ее единственная дочь. Единственный ребенок, которого Таварет сочла уместным ниспослать ей. Я посмотрела на себя в зеркало. Оттуда на меня взглянула молодая девушка с темными волосами и большими зелеными глазами. Кто она, эта девушка, позволившая себе понести ребенка от военачальника? Я медленно выдохнула и увидела, что у меня дрожат руки.
- Мутноджмет! - Мать неодобрительно оглядела мой шатер. - Мутноджмет, почему ты не собираешься? Мы переезжаем сегодня вечером.
- Ипу сказала, что она все сделает, пока меня не будет.
Я подошла к обитой кожей скамье, чтобы мать могла сесть рядом со мной.
- Но сперва присядь, пожалуйста, сюда. - Я заколебалась. - Потому что… потому что я должна тебе кое-что сказать прямо сейчас.
Мать все поняла, прежде чем я сказала хоть слово. Взгляд ее метнулся к моему животу, и она прикрыла рот ладонью:
- Ты беременна!
Я кивнула, и глаза мои наполнились слезами.
- Да, мават.
Мать застыла недвижно - как перед этим Нефертити, - и я было подумала, что она собирается меня ударить, впервые в жизни.
- Ты спала с этим военачальником, - ровным тоном произнесла она.
Я поняла, что сейчас заплачу.
- Мы хотим пожениться, - сказала я, но мать меня не слушала.
- Каждый вечер я видела, как он входит в лагерь, и думала, что это Эхнатон вызывает его. Мне следовало бы догадаться. Когда это фараона интересовало войско? - Мать внимательно взглянула мне в лицо. - Так значит, стражники отворачивались ради тебя?
Я покраснела от стыда.
- Это случилось бы и без них. Мы любим друг друга…
- Любите? Это простолюдины женятся по любви! И так же быстро разводятся! Ты - сестра главной жены царя! Мы выдали бы тебя замуж за царевича! За царевича, Мутноджмет! Ты могла бы быть царевной Египта!
- Но я не хочу быть царевной! - Слезы хлынули у меня из глаз. - Это мечта Нефертити, а вовсе не моя. Я беременна, мават. Я ношу твоего внука, а человек, которого я люблю, хочет жениться на мне и на руках внести в свой дом.
Я посмотрела на мать.
- Разве ты ни капли не рада этому?
Она сжала губы, но потом ее решимость рухнула, и мать обняла меня.
- Ах, Мутноджмет, маленькая моя Мутноджмет! Моя малышка - мать… - Она заплакала. - Но что же это будет за ребенок?
- Любимый ребенок.
- Он будет внушать страх фараону и вызывать гнев у твоей сестры. Нефертити никогда не примет его.
- Ей придется, - твердо сказала я, отстраняясь. - Я - женщина. Я имею право выбрать себе мужа. Если это все еще Египет…
- Но это - Египет Эхнатона. Возможно, если бы ты жила в Ахмиме… - Мать развела руками. - Но это - город царя. Здесь выбирает он.
- И Нефертити, - подчеркнула я. - К тому времени, как отец приедет, особняки уже будут достроены. Нефертити может убедить Эхнатона позволить нам жить там.
- Она будет гневаться.
- Значит, ей придется с этим смириться.
Мать взяла меня за руку.
- Твой отец будет потрясен, когда вернется. Две дочери, и обе беременны.
- Он будет счастлив. Обе его дочери способны давать жизнь.
Мать улыбнулась, но в улыбке ее сквозила горечь.
- Он был бы более счастлив, если бы ты вышла замуж за царевича.
Тем вечером празднество шло по всему новому городу Амарне. Отовсюду слышался смех, и я, помогая матери забраться в колесницу, подумала: "Нефертити сделала это нарочно. Она сказала, что даст мне ответ сегодня вечером, в надежде, что я до нее не доберусь через эти толпы".
Дворики у дворца кишели слугами, носившими блюда с орехами в меду, инжиром и гранатами. Тысячи солдат пили на улицах, позабыв обо всем, и распевали песни о войне и занятиях любовью. Когда мы вошли во дворец, я принялась искать Нахтмина, выглядывая в толпе его широкие плечи и светлые волосы.
- Его здесь нет, - сказала мать. - Он должен быть со Своими людьми.
Я покраснела, поняв, что все мои мысли так явственно написаны у меня на лице. Слуга провел нас в Большой зал. Там стояло множество столов, а за ними сидели пирующие визири и флиртующие дочери богачей; все они, подражая моей сестре, дружно вырядились в тончайший лен и накрасили хной ладони, ступни и груди. Но оба трона Гора на помосте были пусты.
- А где царица? - опешив, спросила я.
- На улицах, госпожа! - крикнул в ответ пробегающий мимо слуга. - Они бросают золото! - Он заулыбался. - Всем!
Мать взяла меня за руку:
- Идем.
Я прошла следом за ней к столу для почетных гостей, стоящему прямо у помоста. Там восседали Панахеси с Кийей. Там же были и скульптор Тутмос, и зодчий Майя. Интересно, когда это они успели сделаться членами семьи? Какой-то старик с пальцами, унизанными золотыми кольцами, окликнул мать с другого конца зала, и она изменила направление, чтобы подойти к нему. Слуга отодвинул для меня кресло с подлокотниками. Дамы Кийи уставились на меня из-под париков с безмолвной угрозой. Когда я уселась, Кийя весело заявила:
- Ах, госпожа Мутноджмет, как приятно тебя видеть! Я думала, ты пропустишь празднество!
- С чего бы это вдруг? - спросила я.
- Мы думали, ты плохо себя чувствуешь.
Кровь отхлынула от моего лица, а визири обменялись вопросительными взглядами.
- Ой, ну зачем же скромничать! Ты должна поделиться хорошей новостью со всеми.
И Кийя объявила на весь стол:
- Госпожа Мутноджмет беременна от военачальника!
Время словно бы остановилось. Две дюжины лиц повернулись ко мне, а у скульптора Тутмоса глаза сделались огромными, словно блюдца.
- Это правда? - спросил он.
Я улыбнулась и вскинула голову.
- Да.
Какое-то мгновение визири потрясенно молчали, а потом принялись лихорадочно перешептываться.
Кийя, сидящая напротив меня, самодовольно улыбнулась.
- Сестры беременны одновременно! Интересно, - она подалась вперед, - а что сказал фараон?
Я не ответила.
- Он что, не знает? - ахнула Кийя.
- Я уверен, что фараон будет счастлив, - вмешался Тутмос.
- Счастлив?! - вскричала Кийя, позабыв про внешние приличия. - Она легла в постель с военачальником! С военачальником! - взвизгнула она.
- Я бы сказал, что фараон будет доволен, - сказал Тутмос. - Это прекрасная возможность добиться от военачальника преданности его делу, ведь всем известно, что душою Нахтмин далек от строительства.
- А где же он? - ровным тоном вопросила Кийя.
Тутмос задумался.
- Я полагаю, на севере, где идет борьба с хеттами.
- Что ж, тогда, возможно, он сможет отправиться туда и присоединиться к Хоремхебу.
Дамы Кийи расхохотались, а Тутмос успокаивающе коснулся руки Кийи:
- Ну, будет тебе. Никто не пожелает судьбы Хоремхеба.
Лицо Кийи смягчилось, а скульптор повернулся ко мне.
- Таварет защитит тебя, - тихо произнес он. - Ты помогла стольким женщинам при дворе, что заслужила хоть немного счастья для себя.
Мать вернулась, и тут раздалось пение труб, возвещающих о появлении сестры и Эхнатона. Придворные расступились, и они прошли через зал, улыбаясь всем вокруг. Но когда сестра дошла до меня, то быстро отвела взгляд. В ушах у меня вновь зазвучал голос Кийи: "Сестры беременны одновременно!"