Хоремхеб двинулся к двери, но, прежде чем он дошел до выхода, Аменхотеп подался вперед и остановил его.
- Не разочаруй меня, военачальник!
Придворные повытягивали шеи, чтобы лучше видеть. Хоремхеб обернулся.
- Я никогда вас не разочарую, ваше величество. Я всегда держу свое слово. И знаю, что и вы сдержите свое.
Когда тяжелые, окованные металлом двери захлопнулись, Аменхотеп вихрем слетел с трона, напугав визирей.
- Прием окончен!
Сидящие в зале чиновники заколебались.
- Вон отсюда! - выкрикнул фараон, и все вскочили на ноги. - Эйе и Панахеси пусть останутся.
Я тоже встала, но Нефертити вскинула руку, веля мне остаться. Зал приемов опустел. Я снова опустилась на свое место. Кийя тоже осталась сидеть. Аменхотеп принялся расхаживать взад-вперед.
- Этому военачальнику нельзя доверять! - решил он. - Он не предан мне!
- Но вы еще не испытали его, - негромко заметил отец.
- Он верен только своим людям из войска!
Панахеси кивнул:
- Совершенно с вами согласен, ваше величество.
Почуяв поддержку, Аменхотеп принял решение:
- Я не пошлю его на войну. Я не стану отправлять его на север воевать с хеттами, чтобы он вернулся с полными колесницами оружия и золота и использовал их для мятежа!
- Мудрое решение! - тут же поддержал его Панахеси.
- Панахеси, я отправляю тебя надзирать за храмами, - сказал Аменхотеп. - Ты отправишься с Хоремхебом следить, чтобы ничего не было украдено. Все, что соберет войско, следует доставить ко мне. Во славу Атона.
Он повернулся к моему отцу.
- Эйе, ты займешься иноземными послами. Ты будешь решать все дела, подлежащие рассмотрению перед троном Гора. Я доверяю тебе больше всех.
Фараон впился взглядом в отца, и тот почтительно поклонился.
- Да, ваше высочество.
На третий вечер нашего пребывания в Мемфисе ужин в Большом зале получился молчаливым. Фараон пребывал в дурном расположении духа и взирал на всех с подозрением. Никто не смел упомянуть имя военачальника Хоремхеба, а визири тихонько перешептывались между собой.
- Ты еще не видела здешние сады? - спросила меня мать.
Она наклонилась и угостила кусочком утки одну из дворцовых кошек, на зависть слугам. За нашим столом она единственная была весела. В тот момент, когда Аменхотеп поклялся отвернуться от генерала, как только Хоремхеб закончит разбираться с храмами Амона, мать изучала местные рынки.
Я покачала головой и со вздохом отозвалась:
- Нет. Я разбирала вещи.
- Тогда нам надо сходить туда после ужина! - жизнерадостно заявила мать.
Когда Большой зал опустел, мы прошли через заполненные народом внутренние дворики и отправились прогуляться по вечерней тишине. С верхней площадки дворцовой лестницы, ведущей в сады, я увидела нанесенные ветром песчаные холмы Мемфиса. В угасающем свете дня видно было движение песка и дрожащую пыльную дымку. Солнце садилось, но было еще тепло, и небо этим вечером было ясным. Я сорвала листик с дерева:
- Мирт.
Я растерла листок в пальцах и поднесла руку к лицу матери, предлагая ей понюхать. Она отпрянула.
- Ужас какой!
- Вовсе и не ужас, когда у тебя что-то болит.
Мать посмотрела на меня.
- Возможно, нам с тобой стоило бы остаться в Ахмиме, - внезапно произнесла она. - Ты скучаешь по своему саду. У тебя всегда были большие способности к травознанию.
Я взглянула на нее, пытаясь понять, отчего вдруг она заговорила об этом сейчас.
- Ранофер был хорошим наставником, - ответила я.
- Ранофер женился, - сказала мать.
Я вскинула голову.
- На ком?
- На местной девушке. Конечно, она не так красива, как Нефертити, но она любит его и будет ему верна.
- Ты думаешь, Нефертити его любила? - спросила я.
Мы стояли и смотрели на темнеющее небо. Мать вздохнула.
- Любовь бывает разная, Мутноджмет. Любовь к родителям, любовь к детям, любовь, которая на самом деле вожделение.
- Нефертити испытывала вожделение?
Мать рассмеялась.
- Нет, для этого она слишком хорошо владеет собою. Это мужчины вожделеют ее. Но я думаю, что она любила Ранофера - на свой лад. Он был рядом, он был привлекателен, и он ходил за нею по пятам.
- Как Аменхотеп.
Мать едва заметно улыбнулась.
- Да. Но Ранофер всегда понимал, что Нефертити предназначена для фараона. Она - дочь царевны.
- А теперь он женился.
- Да. Думаю, его сердце исцелилось.
Мы обе улыбнулись. Я была рада за Ранофера. Он женился на местной девушке. Наверное, у него хорошая жена, которая перемывает его травы и подает ему обед, когда он возвращается домой, навестив своих пациентов в деревне. Интересно, а мой будущий муж будет разбираться в травах или в садоводстве? На небо высыпали звезды; мы отправились обратно во дворец. Мать прошла ко мне в покои, напугав Ипу; девушка поспешно поклонилась и зажгла лампу.
- Чудесно.
Мать коснулась рисунка, изображающего Исиду и Осириса. На стене было нарисовано изображение моей богини-покровительницы.
- Мут, - сказала мать, глядя на освещенную светом лампы кошачью голову. Она взглянула в мои зеленые глаза, потом снова посмотрела на богиню. - Интересно, это имена определяют наши судьбы или судьба подталкивает нас к тому, чтобы выбирать определенные имена?
Мне и самой хотелось бы это знать. А знала ли мать, что у меня будут кошачьи глаза, когда выбрала мне это имя, Мутноджмет? И могла ли первая жена отца знать, какой красивой вырастет Нефертити, когда назвала ее "Красавица грядет"?
Мать опустила руку.
- Завтра будет трудный день, - многозначительно произнесла она. - Завтра решится будущее Мемфиса.
"И решит его человек, которого фараон собрался предать". Интересно, мать слышала об этом от отца? Я промолчала, и мать мягко улыбнулась.
- Тебе пора спать.
Я, как дитя, повиновалась и улеглась в кровать. А мать поцеловала меня в лоб - как раньше, в Ахмиме.
Поутру меня разбудило солнце; его лучи проникли в комнату сквозь плетенные из тростника занавески. Мир вокруг меня был странно безмолвным. Я встала и проверила дверь, но Ипу ушла. Я выглянула во дворик. Никого из слуг не было видно. Я быстро оделась. Наверное, что-то пошло скверно. Что случилось? Хоремхеб предал нас? Баржи скрылись? Я помчалась по коридору. Может, они уплыли без меня? Как я могла столько проспать? Я ускорила шаг, а когда увидела в коридоре слугу, тут же кинулась к нему:
- Где все?
Слуга, обремененный грудой свитков, двинулся прочь от меня.
- В Большом зале, госпожа.
- А почему там?
- Потому что в Зал приемов все не поместится.
В Большом зале двое стражников расступились, давая мне дорогу; я вошла в зал - и ахнула. В распахнутые окна лился утренний свет, но мне в глаза бросились не яркая мозаика и не позолоченные столы. В зале стояли открытые сундуки с сокровищами, один за другим: серебряные скипетры и искусно обработанное золото, которые сотни лет были скрыты от глаз фараонов Египта. Они были свалены беспорядочными грудами: древние изваяния Птаха и Осириса, золотые троны, лакированные ладьи и сундуки, заполненные бронзой и золотом. Нефертити с Аменхотепом стояли на помосте, а солдаты вносили все новые и новые сокровища. Мои родственники стояли рядом и наблюдали за этой сценой.
- Да тут, должно быть, все золото Египта! - воскликнула я.
Проходивший мимо военачальник Хоремхеб бросил на меня пристальный взгляд. Отец отделился от толпы чиновников и взял меня за руку.
- Все прошло хорошо.
- Это потому ты меня не разбудил? - спросила я, обидевшись на то, что никто не потрудился позвать меня и позволить мне присутствовать при таком торжественном моменте.
- Твоя мать строго-настрого велела не будить тебя, если только дела не станут плохи. - Он отечески погладил меня по спине. - Мы же о тебе заботимся, котеночек. Не сердись.
Мы вместе оглядели Большой зал, и отец предостерегающе произнес:
- Если беспорядки начнутся, то до наступления вечера. Они еще не были у верховного жреца Амона.
- А он знает, что к нему придут?
- Его предостерегли.
Я понизила голос:
- Ты думаешь, будут беспорядки?
- Да, если верховный жрец достаточно глуп, чтобы не видеть течения.
Я потрясенно взглянула на отца.
- Так ты согласен со всем этим?
Отец на миг прикрыл глаза.
- Изменить пустыню невозможно. Можно лишь пересечь ее по самому короткому пути. Желание очутиться в оазисе оазиса не сотворит, Мутноджмет.
Внезапно в зале воцарилась тишина, и я заметила, что люди Хоремхеба исчезли. Нефертити спустилась с помоста к нам с отцом.
- Солдаты отправились в храм Амона, - возбужденно произнесла она.
Мы посмотрели на сокровища, сверкающие на солнце. Их было так много, что я невольно задумалась: солдаты и вправду просто взяли с храмов налоги или же выгребли все, что обнаружили в храмовых сокровищницах?
- Не может быть, чтобы это все - только налоги, - произнесла я вслух. - Вы только гляньте! Этого слишком много!
- Ой, да в Мемфисе десятки храмов! - весело откликнулась Нефертити. Отец сурово посмотрел на нее, и Нефертити, защищаясь, добавила: - Солдатам приказали забрать из сокровищниц четвертую часть золота.
- А они выполняют этот приказ? - строго спросил отец.
- Конечно, - отозвался Аменхотеп. Мы даже не слышали, как он подошел. Он встал между мною и сестрой и обнял ее за тонкую талию. - Там Панахеси - как раз чтобы за этим проследить.
Он посмотрел Нефертити в глаза. Нефертити положила голову ему на плечо.